Владимир Миронов - Первая мировая война. Борьба миров

Показательны воспоминания штабс-капитана А. М. Василевского, воевавшего на фронтах мировых войн и впоследствии ставшего красным маршалом. Воюя на Румынском фронте, где значительным было влияние консервативных сил, он так описал настроения рядовых людей в русской армии: «Среди офицерского состава, в том числе и в нашем полку, чувствовалась некоторая растерянность. Значительная часть кадрового офицерства, монархически настроенная и не желавшая вообще никакой революции в стране, откликнулась в августе на призыв нового Верховного главнокомандующего, генерала Л. Г. Корнилова и была официально направлена в его распоряжение. Другая часть офицеров, особенно из тех, что пришли в армию в период войны (прежде всего наиболее прогрессивная в 26-м корпусе нашего фронта), постепенно сближались с солдатскими массами. Этой дорогой, сначала медленно, а затем все быстрее шел и я… Падение монархии я встретил с энтузиазмом. Теперь мне казалось, мы будем отстаивать республику и интересы революционной отчизны. Но вскоре я увидел, что эти интересы разные люди понимают по-разному. Армия раскололась. По одну сторону остались солдаты и передовое офицерство, а по другую — те, кто продолжал призывать к «защите отечества». Может ли истинный патриот быть не со своим народом? нет! — отвечал я сам себе. Значит, правда не там, где я искал ее раньше. Окончательный удар по иллюзиям нанес Корниловский мятеж. Я постепенно стал осуждать войну, проникся недоверием к Временному правительству». Солдаты отказывались стрелять в собратьев, стрелять в тех, кого буржуазия и тогда и сейчас предпочитает называть не иначе как «сбродом». Классовые симпатии никто не отменил.

После отречения царя

Знаковым было то, что все приближенные в одночасье оставили царя и его семейство. Один из них писал: «Когда произошел переворот и царская семья находилась в Царском, я не хотел уезжать из Царского, не простившись с семьей. Я знаю, что никто тогда, даже из самых приближенных к ней лиц, не хотел идти к ней, кроме одного священника».

Троцкий отмечал в «Истории русской революции», что «среди командного состава не нашлось никого, кто вступился бы за своего царя. Все торопились пересесть на корабль революции в твердом расчете найти там удобные каюты. Генералы и адмиралы снимали царские вензеля, надевали красные банты. Штатские сановники и по положению не обязаны были проявлять больше мужества, чем военные. Каждый спасался, как мог».

Хотя, по свидетельству генерала Н. М. Тихменева, начальника Военных сообщений, процедура расставания с царем оказалась для многих тяжелой: «Судорожные, перехваченные всхлипывания не утихали… Офицеры Георгиевского батальона — люди, по большей части несколько раз раненные, — не выдержали: двое из них упали в обморок. На другом конце залы рухнул кто-то из солдат-конвойцев».

Можно по-человечески понять чувства Николая II, когда он воскликнул: «Что же мне оставалось делать, когда все мне изменили!» Однако вопрос ставить надо иначе: «Что представляет собой царь и строй, которому вдруг все изменили?!» Хотя, говоря словами А. С. Пушкина, нам не хотелось бы быть «заступниками кнута и плети», однако бывают в истории такие минуты, когда сам царь в первую голову и заслуживает «первого кнута».

Образно и точно сказал о причине столь сокрушительного краха самодержавия Ленин, выступая с лекцией «Война и революция»: «Рабочая революция растет во всем мире. Конечно, в других странах она труднее. Там нет таких полоумных, как Николай с Распутиным. Там лучшие люди своего класса во главе управления. Там нет условий для революции против самодержавия, там есть уже правительство капиталистического класса. Талантливейшие представители этого класса давно там правят» (14 мая 1917 года).

Кстати, Ленин был уверен, что царь обязательно окажет сопротивление, привлечет на свою сторону хотя бы часть армии, издаст манифест о заключении сепаратного мира с Германией. Тогда всем планам заговорщиков и революционеров пришел бы конец. Но Николай II был патологически бездарен. Впоследствии будут делаться сотни и тысячи попыток найти объяснение «феномену предательства» государя императора буржуазией, верхушкой военных и вообще «элитой». Запоздалые признания идеологов буржуазии указывают и на главного виновника Февральской революции, которую гораздо правильнее было бы назвать заговором российской буржуазии. Поистине эта война станет для элиты России началом искупления… Революция была неизбежна.

Иные говорят, небесным указанием, что свершившееся было угодно не только народу, но Богу, стало чудесное явление иконы Божией Матери «Державная» (2 марта 1917 г. в селе Коломенском под Москвою). Когда принесли старинную икону и промыли ее от многолетней пыли, взору всех предстала Матерь Божья, в руках у которой были царский скипетр и держава. И та сказала, что отныне она Сама будет охранять Россию.

После обнародования «чуда» все стали гадать, что оно означает. Одни считали, что тем самым Господь явил «милость» и «любовь» к русскому народу. Другие задавались мыслью: не было ли явление «Державной» иконы знаком близкого гнева Божия за революцию, за бунт против царя как Помазанника Божьего? На это якобы указал и алый цвет порфиры «Державной» Богоматери, в котором можно было узреть символ моря крови, которая прольется. По мнению М. А. Бабкина, автора комментариев к книге архивных документов по истории отношения РПЦ к революциям, непосредственной целью духовенства, предложившего толкование явлению иконы, было декларирование определенного оправдания (со стороны Русской церкви) провиденциального факта свержения царской власти. Согласно их версии, в России со 2 марта 1917 г. вместо царя Николая (земного грешного человека) стала якобы незримо «править» Пресвятая Богородица. Февральская буржуазная революция привела к замене царя земного на небесную Царицу.

Однако у заговорщиков были отнюдь не небесные, а земные покровители. За рубежом!

Кто стоял за спиной заговорщиков?

Важно понять, были ли действия русской буржуазии самостоятельными или кто-то ими руководил. Кто направлял и оплачивал их действия? Как уже упоминалось, переворот готовился задолго до 1917 г. на это указывает то, что в 1916 г. готовы были и списки будущих министров Временного правительства. В «Людях и ложах» Н. Берберова отмечает: «Мы знаем теперь, что генералы Алексеев, Рузский, Крымов, Теплов и, может быть, другие были с помощью Гучкова посвящены в масоны. Они немедленно включились в его “заговорщицкие планы”». Февральский переворот был спровоцирован действиями буржуазии, действовавшей в тесном сговоре с генералитетом и заграницей.

Искусственно организован был в Петрограде хлебный голод. Хотя только на складах Калашниковой биржи имелось свыше 450 тысяч пудов муки. С учетом шедших к столице эшелонов город был гарантированно обеспечен мукой по май месяц включительно, но слухи позволили заговорщикам вывести на улицы низы, запасные полки столичного гарнизона. Заговорщики получили поддержку и военного министра Поливанова. С довоенного

времени тот был тесно связан с Гучковым… Еще до войны он писал: «В 1905 году революция не удалась, потому что войско было за государя… В случае новой революции необходимо, чтобы войско было на нашей стороне; поэтому я исключительно занимаюсь военными вопросами и военными делами». Солдатам же эта война давно уж осточертела.

Политической силой, подхватившей буквально валявшуюся тогда на дороге власть, и были масоны… Кто только не писал о роли масонов в дореволюционной России: и этнограф А. Н. Пыпин, двоюродный брат Чернышевского, и романист Вс. Соловьев (сын известного историка), и писатель А. Ф. Писемский, создавший роман «Масон». Масонству отдали дань декабристы, а Лев Толстой счел возможным направить своего героя Пьера Безухова в одну из лож. Виновниками заговора считают масонов. С. П. Мельгунов в вышедшей в Париже книге «На путях к дворцовому перевороту» (1931) показал, что подготовкой и организацией Февральского переворота руководили две группы масонов — военная во главе с А. И. Гучковым и гражданская — во главе с А. Ф. Керенским. Г. М. Катков в книге «Февральская революция» прямо говорит: «Нигде влияние масонского движения не приобретало более важного значения, чем в подготовке государственного переворота с целью покончить с правлением Николая II». Эта масонствующая эсеровская публика вся была на одно лицо… Роль их в политической жизни страны вначале была слабой (8 человек из 518 депутатов во II Государственной думе). Тем не менее показательно, что именно из их числа и будет избран председатель Государственной думы, земский деятель и масон Ф. А. Головнин. В большинстве крупных городов вдобавок ко всему эсеры летом 1917 г. были избраны городскими головами (мэрами): в Москве — Минор, в Петрограде — Шрейдер. Во главе Петроградского совета в 1917 г. от эсеров встал Абрам Гоц. Эта партия получала немалые деньги из США.