Самсон Агаджанян - Звезда печали и любви

Она встала и, не прикоснувшись к еде, пошла в комнату внучки. Дарья сердито посмотрела на мужа.

— А ты что молчишь? Боишься при матери слово сказать?

— Она права. С Ирой мы поступили необдуманно. Позвони ей.

— Нет! Я уже сказала, унижаться перед ней не собираюсь. Сама ушла, пусть сама и возвращается.

— Сама она не ушла, это ты ее вынудила.

— Всю вину хочешь переложить на меня?

— Да нег. В равной степени, а может, и больше виноват и я.

— Вот именно, только ты и виноват! Можешь поехать к ней и пасть на колени, а от меня этого не дождешься.

Тот хмуро посмотрел на нее, молча встал, принес телефонный аппарат, поставил перед ней.

— Я сказала: звонить не буду.

— Если не позвонишь, останешься одна.

Он вышел. Она с негодованием посмотрела ему вслед. Но постепенно остыла и пришла к выводу, что надо позвонить. Трубку подняла Елена Владимировна.

— Добрый вечер. Позовите, пожалуйста, Иру.

— Ира! — позвала Елена Владимировна. — Тебя к телефону.

Та подошла.

— Кто?

— Мама.

— Я не хочу с ней разговаривать!

— Ира, так нельзя. Она твоя мать.

Та нехотя взяла трубку.

— Слушаю.

— Ира, мы все ждем тебя. Приезжай.

— Нет, я больше к вам не приеду!

Дарья услышала короткие гудки. Ответ дочери ее взбесил. На кухню заглянул муж. Увидел побагровевшее от злости лицо жены и все понял.

— Другого нечего было и ждать, — спокойно сказал он. — Нам самим надо к ней поехать.

— И встать на колени! — съязвила Дарья.

Он с сожалением посмотрела на жену.

— Из тебя так и лезет желчь. Почему я раньше не распознал тебя?

Ира положила трубку. Елена Владимировна заметила, как побледнело ее лицо.

— Не горячись, доченька, и не держи зла на родителей. Они по-своему правы. Я сама лично обиду на твого мать не держу. Ее можно понять. Поезжай. Надо помириться.

— Я не поеду! — решительно произнесла Ира.

Елена Владимировна поняла, что сейчас с ней бесполезно разговаривать,

— Спокойной ночи, доченька. Может, утро принесет в наш дом радость.

Утром они услышали шаги. Елена Владимировна быстро накинула на себя халат, вышла. На кухне Анастасия готовила травяное лекарство.

— Доброе утро!

Анастасия, не поворачивая головы, молча кивнула, взяла стакан, наполненный лекарством, пошла к Олегу. На кухню заглянула Ира.

— Что она говорит?

— Молчит.

Опять потянулись томительные минуты и часы, а Анастасия не выходила от Олега. Но вот Ира услышала, как открылась дверь. Она и Елена Владимировна замерли. Войдя в кухню, Анастасия, не глядя ни на кого, устало села за стол и тихо сказала:

— Я сделала все, что могла.

Они ждали, что она скажет дальше, но та молчала и неподвижно смотрела перед собой. Стояла жуткая тишина. Елена Владимировна услышала биение собственного сердца. Анастасия подняла голову, посмотрела на Иру.

— На ноги его поставишь сама. Чтобы оживить его ноги, потребуется много времени и труда. Делай, как написано в старинной рукописи. Лекарство я тебе пришлю. Иди к нему, он тебя ждет.

Ира вскочила и стремительно побежала к Олегу. Когда вбежала в комнату, от увиденного стала, как вкопанная. Свесив ноги с кровати, Олег сидел и, улыбаясь, смотрел на нее.

— О Господи! — раздался позади голос матери. Она подошла к сыну, опустилась на колени, обхватила руками его ноги и зарыдала.

Ира, прислонившись к косяку двери, тоже тихо заплакала. Потом она пошла на кухню, опустилась на колени перед Анастасией, хотела ей что-то сказать, но слезы душили ее. Анастасия молча провела рукой по ее голове. Не видела Ира, что и у той в глазах стояли слезы.

После обеда в прихожей раздался звонок. Ира, открыв дверь, увидела бабушку. Она бросилась к ней и, обнимая ее и плача, прошептала:

— Бабуля, он уже…

Анна Дмитриевна вошла в комнату Олега. Тот догадался, что это и есть бабушка Иры.

— Здравствуй, сынок.

— Здравствуйте.

Анна Дмитриевна выложила на стол пакет с фруктами, села рядом, ласково улыбнулась.

— Когда встанешь на ноги, тогда и сыграем свадьбу. Не возражаешь?

— Нет, — не раздумывая и ничему не удивляясь, ответил Олег.

— Тогда все зависит от тебя.

Через два дня Анна Дмитриевна и Анастасия собрались в дорогу. Провожая Анастасию, Елена Владимировна спросила:

— Как мне отблагодарить тебя?

Анастасия обняла ее и, ни слова не говоря, вышла.

Ира и Игорь Анатольевич поехали провожать сибирячек. На вокзале Анна Дмитриевна взяла сына под руку, отвела его в сторону. Ира, стоя возле Анастасии, видела, как бабушка что-то говорила отцу, а тот, опустив голову, молча слушал ее.

— Ира! — позвала Анна Дмитриевна.

Она подошла к ним.

— С родителями помирись. Хорошо?

Ира, опустив голову, молчала.

— Ты слышишь меня?

— Да, бабушка.

— Дай руку!

Ира протянула ей руку. Та надела на ее палец бриллиантовое кольцо. То самое.

— Будет трудно, разрешаю вновь его продать.

— Мама, успокойся, — подал голос Игорь Анатольевич. — Думаю, дело до этого не дойдет.

Когда подошел поезд, Ира, обнимая Анастасию, тихо прошептала:

— Родится дочь, назову вашим именем! Если сын — назову именем парня, которого вы любили.

Та ничего не ответила, только глаза ее повлажнели.

Поезда уже не было видно, а Ира все стояла и смотрела ему вслед. К ней подошел Игорь Анатольевич.

— Ира, поехали домой.

— Нет, папа. Я туда больше не вернусь, — она повернулась и пошла по перрону к подземному переходу.

Он догнал ее.

— Ира, прошу тебя!

Она грустно посмотрела на отца.

— Может, когда-нибудь и вернусь, но только не сейчас.

Спустя две недели, придя на тренировку, Ира не увидела в спортзале Обухова. Она подошла к хореографу.

— Татьяна Алексеевна, а Константин Петрович еще не приехал?

— Нет. Звонил из Москвы. Сказал, что прилетит к концу недели.

— А что он там делает?

— Работает с Кнышем. Хочет с ним обсудить все твои комбинации на снарядах и на вольных. Предупредил меня: до его приезда мы с тобой основательно должны поработать над вольными. В конце ноября матчевая встреча с румынскими гимнастами, а после Нового года — с американцами. Тебе основательно надо подготовиться.

Обухов прилетел в субботу вечером, позвонил Ире и сказал, что тренировка в понедельник. Обухов спешил. Кандидатов в сборную страны было предостаточно, и он боялся, что к отборочным соревнованиям они не успеют освоить новую обязательную программу. Ира сама прекрасно понимала это и делала все, что требовал тренер. Порою тренировки так изматывали ее, что она с трудом добиралась домой, где ей предстояло еще не меньше двух-трех часов работать с Олегом. Однажды Ира, массажируя его ноги, чуть не уснула. Олег заметил это.

— Ира, на сегодня хватит!

Она устало посмотрела на него.

— Можно, я спать пойду?

— Иди, я сам поработаю.

Когда в комнате Иры зазвенел будильник, Елена Владимировна тоже проснулась. Она знала, что девушка ходит на тренировки. Ира ей давно об этом сказала, предупредила, чтобы Олег об этом не знал. Но Олег давно сам догадался. Елена Владимировна прислушалась. Было тихо. «Наверно, не слышала будильник», — подумала она и пошла ее будить, Та с трудом поднялась, пошла в ванную, умылась холодной водой, оделась, выскочила на улицу и побежала в спортшколу. В спортзале ее встретил Обухов.

— Хочешь, порадую?

— Я уже догадываюсь, — ответила она.

— Интересно, о чем это ты догадываешься?

— Нас приглашают на отборочные соревнования.

— Вот и ошиблась. Нам поролоновые маты дают.

У Иры заблестели глаза. Она давно об этом мечтала. От жестких матов постоянно болели пятки.

— Обещали к обеду привезти. И знаешь, кто помог приобрести их? Твой отец. Вчера мы с директором ходили к нему на прием. Попросили помочь с деньгами для приобретения матов. Он тут же позвонил главбуху и за считанные минуты вопрос был решен. Кроме того, он пообещал помочь приобрести новые брусья, спортивную форму. Честно говоря, такого щедрого подарка мы и не ждали.

Когда Ира пришла на вечернюю тренировку, на полу уже лежали новые поролоновые маты. Не удержавшись, она прошлась по ним.

— Довольна? — спросил Обухов.

Та кивнула и неожиданно сказала:

— Вот теперь можно поработать и над тройным сальто.

— Даже не думай! — нахмурился тренер.

— Но я хочу включить его в свою программу!

Не слушая ее, Обухов показал на беговую дорожку. Ира начала разминку…

Тренировка подходила к концу. Оставался последний снаряд — бревно. Оно всегда было Ире не по душе. Честно говоря, она просто побаивалась этого непокорного бревна. Обухов знал об этом и постоянно находился рядом.