Иван Охлобыстин - Там, где восток

— В передвижной штаб повезли, — определил коренастый партизан.

— Будем готовиться, — приказал капитан и позвал: — Гордийко, ко мне!

Из-за ближайшей палатки вышел высокий, богатырского телосложения партизан с пулеметом в руках.

— Ты, Олег Викторович, со склада все ленты с патронами забери, пригодятся.

— Так уж забрал, — ответил тот.

— На сколько выйдет? — поинтересовался Зимин.

— Час простреляем, как с куста. Много нашел, три пота сошло, пока все вышки облазил, — похвалился Олег Викторович.

— Молодцом, — плотнее закутался в телогрейку командир и посмотрел на Алексея: — Замерз, пацан?

— Совсем нет, — захорохорился мальчик.

— Тем не менее иди с отцом в здание, там теплее, — посоветовал Зимин.

— Мы с вами, — отказался Алексей.

— Боюсь, не по дороге нам, попович, — улыбнулся капитан и приказал отцу Михаилу: — Уводите ребенка.

Комендатура

Священник взял сына за руку и повел к зданию. Они поднялись на второй этаж, вошли в кабинет коменданта и сели на кожаный диван.

— Поспи, — сказал отец, доставая из внутреннего кармана пиджака служебник.

— А ты? — спросил мальчик.

— Я тоже, только светильничные вычитаю, служить завтра, — успокоил его священник.

Алексей положил ему голову на колени и закрыл глаза. Их разбудил голос капитана, прозвучавший из дверного проема:

— Подъем! Скоро выходим, остальные уже час как ушли.

— Немцы согласились? — поинтересовался отец, поднимаясь с дивана.

— Да, — ответил Зимин и начал скручивать самокрутку.

— Вы мне действительно так не доверяете? — осторожно уточнил священник.

— Не знаю, но мне стало жалко ребенка, у меня таких трое дома, — сказал командир.

— Где вы служили раньше? — попробовал его расспросить отец Михаил.

— В штрафном батальоне, потом был в плену, потом с Олегом Викторовичем в фашистской разведшколе, потом нам удалось сбежать, — сообщил Зимин и хмуро добавил: — Мы очень, очень рассчитывали с Олегом Викторовичем на документы генерала с планом наступления, теперь все запуталось окончательно. — Он прикурил самокрутку и загромыхал сапогами по коридору прочь.

Дорога к церкви

Вдали, за рощей, показался купол старинного деревянного храма, а вскоре и сам храм со стоящим стариком-священником на пороге.

Двор церкви

— Велики дела Твои, Господи! — то ли поприветствовал, то ли оценил происходящее он. — Неужели дождался грешный чернец, что люди в храм вернулись?!

— Беда пригнала, полковник, беда, — зло рявкнул на него капитан, спрыгивая с коляски и подзывая жестом к себе Пашку. — Расставь всех по точкам на расстоянии ста метров и стрелять по сигналу.

Боец понятливо кивнул и начал собирать вокруг себя людей.

Пока Зимин и Пашка отдавали приказы, отец с Алексеем подошли к Илии и поприветствовали его.

— С праздником, отче святый! — сказал отец.

— С праздником, чадо возлюбленное, — ответил тот.

— Разрешите сослужить? — попросил отец Михаил.

— Если прещений нет, тогда почему нет. Сослужи, — благословил старик и пошел в глубь храма.

Отец собирался было пойти за ним вслед, но незаметно подошедший сзади Зимин потянул его за рукав к себе:

— Куда собрался?

— Служить, — отдернул рукав отец.

— Нет, — покрутил у него перед носом пистолетом командир. — Хватит культа. Теперь послужишь Родине. Иначе я прикажу храм закрыть.

Плотницкая

Он привел священника в хозяйственную пристройку и показал на привязанного к табурету у плотницкого верстака генерала.

— Вот твоя служба. Будешь стеречь. Бери пистолет. — И он выложил на верстак пистолет.

— Я не имею права брать оружие, — отказался отец. — От меня мало проку.

— Ничего, будет случай, возьмешься, — огрызнулся капитан. — Виталий Семенович так долго не думал.

— Вы так ничего и не поняли, — вздохнул отец Михаил. — Священник без литургии мертв. Поэтому отец Виталий так легко и пошел на это самоубийство. Он сам себя погубил раньше, когда за оружие взялся, а вы ему помогли.

— Ну, не знаю, — смутился Зимин, но повторил: — Будешь сидеть и стеречь. Не спорь со мной. Сколько идет эта ваша служба?

— Наверное, час, — внутренне смирившись с происходящим, ответил священник.

— Надо уложиться в сорок минут, — приказал капитан. — Мы тут отойдем и пошумим немного, пока люди в лес уходят. Извиняйте. Господи, почему мы вообще все это затеяли?! Хотя пусть фашисты знают, что нам спешить со своей земли некуда.

Он привычным жестом почесал подбородок и вышел на улицу.

— Что делать? — испуганно спросил у отца неотступно следующий за ним Алексей.

— Я бы на твоем месте пошел в храм и помог отцу Илии, ему будет тяжело, — посоветовал отец, присаживаясь на стоящий у стены стул. — Это лучше всего. Передай отцу Илии, чтобы помянул отца Виталия на «Рцем вси…».

— Ладно, пойду, — согласился мальчик и направился в храм.

Внутри храма. Алтарь

— Ты кадило когда-нибудь разжигал? — поинтересовался у мальчика отец Илия.

— Конечно, — покраснел тот.

— Тогда действуй, — улыбнулся старик и провозгласил: — «Благословенно царство Отца и Сыны и Святаго Духа, всегда, ныне и присно и во веки веков!»

Плотницкая

Все это время отец Михаил не находил себе места. Он то вставал со стула и, подходя к двери, прислушивался к звукам, доносящимся с улицы и из дверей храма, то вновь садился обратно и смотрел на связанного, мычащего что-то невразумительное генерала.

Внутри храма. Алтарь

— Благословен вход святых Твоих, всегда, ныне и присно и во веки веков! — провозгласил Илия, стоя перед распахнутыми царскими вратами.

Алексей во все глаза наблюдал за всеми действиями старого священника. Тот служил торжественно, словно у него за спиной стояла не горстка напуганных, усталых людей, а сотни, тысячи христиан.

Плотницкая

Отец не выдержал постоянного мычания пленника и вытянул у него из рта кляп.

— Благодарю вас, — неожиданно на чистом русском языке сказал генерал. — От этой проклятой тряпки я едва не задохнулся.

— Откуда вы так хорошо знаете русский? — невольно полюбопытствовал священник.

— У меня в детстве была русская няня, эмигрантка из очень хорошей, дворянской семьи, — пояснил тот. — А потом в Берлине я много общался с русскими художниками. Даже был в Париже на концертах поэта Вертинского.

— Самого Вертинского? — не поверил отец.

— Да, и он немного поговорил со мной о жизни в своей гримерной, мы нашли много общих знакомых, — не без гордости сообщил пленник.

Отец Михаил хотел еще о чем-то спросить, но раздавшиеся вдали взрывы заставили его подбежать к двери и выглянуть на улицу. Из-за деревьев у дороги шел густой дым.

Внутри храма. Алтарь

— Иже херувимы тайно образующе, и животворящей Троице трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение! — возгласил слова херувимской отец Илия, поднимая ладони к куполу храма.

Эхо многократно повторило последние слова.

Плотницкая

— Что там? — спросил отца Михаила генерал, подразумевая стрельбу и взрывы, доносящиеся с улицы.

— Стреляют, — сказал священник, возвращаясь на свой стул.

— Какая бессмыслица! — заерзал на табурете пленник.

— Что вы имеете в виду? — не понял отец Михаил.

— Я имею в виду, что скоро здесь будут немецкие солдаты и неизвестно, что с вами произойдет, — ответил генерал.

— Зачем об этом думать, — пожал плечами отец Михаил.

— Это вам незачем, вас мои солдаты не тронут, а меня ваши так называемые партизаны зверски убьют, — напомнил пленник.