Merlin - Разведрота Иванова, вся епталогия в одном томе
«Трусливые жидокомиссары, мы вас всех убьем!»
Рота остановилась на опушке. Сидоров, обладавший морским зрением, внимательно прочитал надпись и поспешил успокоить товарищей:
— Это они не нам, у нас в роте ни жидов, ни комиссаров нет. Так что — продолжаем движение прежним курсом.
Однако курс все же пришлось сменить, так как аллея начиналась полусотней метров левее. Вековые липы еще до революции успели сомкнуть свои могучие кроны, и разведчики бежали как бы в туннеле. Как и предсказывал Вяземский, дверь каптерки оказалась буквально в пяти шагах от аллеи, причем — именно каптерки: из нее вышел какой-то фашист со стопкой постельного белья и бегом побежал к каким-то вагончикам по другую сторону аллеи. Разведчики едва успели спрятаться за вековыми стволами.
— Все правильно, вот и самолеты, вот и жилые домики для летчиков — прокомментировал маневр противника Иванов. — Петров, пошел!
Петров неторопливо пошел к каптерке и скрылся за дверью. До разведчиков донеслась пара глухих ударов, после чего Петров высунулся в приоткрытую дверь и приглашающе помахал рукой. Спустя считанные мгновения вся рота скрылась за дверью.
— Это мы неплохо зашли! — отметил Вяземский, оглядываясь в столь знакомом ему помещении. Полки, на которых всего четверть века назад размещались головы оленей, кабанов и прочая дичь, теперь просто ломились от различных материальных ценностей, а в углу помещения скорчился одетый в интендантскую форму фашист, всем своим видом и даже позой выражавший острое желание сотрудничества с администрацией.
— Трусы — вон там — показал Петров, уже приступивший к опросу смотрителя этой скромной сокровищницы. — Снаряды к твоей пушке — в этих ящиках.
— Снаряды — это шесть дюймов, или, скажем, главный калибр — ответил боцман, а эти фитюльки — как есть патроны. Выбрав связку офицерских ремней, он принялся увязывать для переноски сразу шесть снарядных ящиков.
Вяземский, постоянно сверяясь со списком, ловко упаковывал в вещмешок шелковые шарфы, футболки и «мыльно-рыльные» принадлежности. И вдруг, заметив в углу какой-то странный металлический, запертый на большой висячий замок, ящик, с трудом выдернул его на свет божий и водрузил на стол:
— Так, а это что тут такое так тщательно от нас скрывается?
— Найн! — неожиданно для всех фашист проявил недюжинную ловкость и, с быстротой кошки выскользнув из своего угла, бросился на графа с непонятно откуда выхваченным кинжалом. Петров попытался его поймать, но опоздал.
— Идиот — прокомментировал Вяземский выходку фашиста, вытирая о его мундир отвертку, которой он собирался вскрыть замок. — Но все же тем более интересно, что немецко-фашистские гады так тщательно пакуют…
Замок, хоть и с некоторым скрипом, но поддался графским усилиям.
— Черт, не мог словами сказать… — Вяземский аж сплюнул от отвращения. В ящике лежало пуда два немецких Железных крестов — ведь пожилой человек, доживал бы себе спокойно, так нет, погиб во цвете лет из-за никому не нужного мусора.
— А мне этот мусор пожалуй пригодится — соппонировал ему Петров. Ведь эти кресты — Железные?
— Ну да, железные — подтвердил его догадку Иванов. — Ты что, в металлолом их сдать хочешь?
— А хоть бы и в металлолом. Но для начала я их использую в иных целях — и он стал увешивать вражескими наградами вражеский же свой мундир — пусть девки думают, что я их с лично убитых фрицев снял.
— Зачем тебе эта гадость? — поинтересовался Сидоров, взваливая на плечи вьюк с патронами. — Некрасивые и тяжелые, ты бы лучше чего полезного вместо них взял.
— Знаешь, боцман, что-то мне подсказывает, что ты мне заранее завидуешь, по части женского внимания… — договорить Петров не успел. В дверь просунулась голова очередного немецкого фашиста — и тут же скрылась обратно, издавая вой не хуже той самой самолетной сирены.
— Пора линять — подвел итог дискуссии Вяземский. — Сейчас по нам начнут стрелять.
— Надо бы — печально глядя на два оставшихся ящиками с патронами ответил Сидоров. — Но эти два ящика мне не поднять, а фашистам оставить — жалко.
Несколько автоматных пуль ударило в дверь, прекратив горестные стенания боцмана.
— А я их и не оставлю! — прокричал Сидоров и, быстро вставив в свою ручную пушку ленту из одного из этих ящиков, он выпустил длинную очередь в сторону стрелявших фашистов. Остальные разведчики, пользуясь растерянностью фашистов, не ожидавших именно такого ответа, бросились наутек. Поскольку дверь в каптерку смотрела в сторону летного поля, Петров и Иванов до аллеи добежали с оставшимся снарядным ящиком, а выскочивший последним Сидоров перезарядил пушку и, высунувшись из-за ствола вековой липы, выпустил длинную, мучительно-долгую для захватчиков шестисотснарядную очередь вдоль стоянки самолетов. А последнюю, стопятидесятиснарядную секцию ленты Сидоров выпустил по расчетам зенитных «Эрликонов», стоявших в дальнем конце взлетной полосы. Немцы буквально растерялись от интенсивности и мощи обрушившегося на них огня, и вся рота успела добежать до конца аллеи и скрыться в густом лесу, так и не услышав ответных выстрелов.
— Да, неплохо затарились, — прохрипел Вяземский, склонившись и уперши руки в колени. — И ушли нормально, хоть и шумнули чуток.
— Да уж, в ближайшие пару дней сюда снова так просто не забежишь — ответил Иванов. — Но, думаю, барахла нам на неделю хватит, а то и на две. Ладно, прекращаем перекур и пошли домой.
— А что, можно было перекурить? — расстроенным голосом поинтересовался Сидоров. — А я вот не успел…
— Дома покуришь, это была метафора со стороны командира, так что никто покурить не успел, ты не расстраивайся — успокоил товарища Петров. — Побежали! — и отряд снова помчался по знакомой тропинке. Впрочем, порядок движения изменился: увешанный снарядными ящиками Сидоров бежал замыкающим, за ним — прикрывая опасный груз от случайной пули сзади двумя тюками с мануфактурой, трусил Иванов, а перед ним — Вяземский, прикрывая опасный груз Сидорова уже спереди здоровенным мешком с мыльницами, бритвами и прочими мелкими, но прочными и столь необходимыми в солдатском быту мелочами. А головной дозор исполнять как-то само собой выпало Петрову.
Привычный бег по привычному маршруту сыграл с разведчиками злую шутку: бойцы роты Иванова уже успели привыкнуть к тому, что на пути от своего переднего края и до аэродрома немцы не встречаются, а потому появление немецких пехотинцев, роющих окопы на своей стороне фронта, оказалось для них неожиданным. Неожиданной, впрочем, встреча стала и для захватчиков, так что большинство из фашистов даже не успели передернуть курки своих «Шмайсеров». Одинокая, но довольно короткая очередь с вражеской стороны была прервана густым сочным грохотом ручной автоматической пушки Сидорова, и бойцы успели пробежать оставшиеся до родных окопов полторы сотни метров задолго до того, как соседние подразделения солдатиков в фельдграу сбежались на шум.
Пожилой сержант-пехотинец, встретивший четверку разведчиков в окопе, неторопливо докурил самокрутку и, прищурившись, спросил:
— Ребята, вы бы не могли сообщить, сколь часто вы оттуда сюда бегать будете? Я не из любопытства спрашиваю, мне просто интересно: ну на ужин вы сегодня успели, а завтрак завтра на вас готовить чи нет?
— Ну, я не знаю — ответил Иванов.
— Не от нас зависит — добавил Вяземский.
— Это — как Родина прикажет, и вообще это военная тайна — добавил Сидоров.
А Петров промолчал. Потому что он, похоже, говорить вообще не мог, приняв на грудь ту самую одинокую и короткую очередь. Петров молчал, покачивался вперед-назад и судорожно пытался вдохнуть, или, напротив, выдохнуть — по виду было не очень понятно. Но по виду было понятно кое-что другое: мундир Петрова краснел вовсе не от света заходящего солнца.
Иванов дрожащими от волнения руками стал пытаться расстегнуть пуговицы, Вяземский достал откуда-то немецкий кинжал и приготовился срезать неподатливое фельдграу, но всех опередил Сидоров, попросту разорвав вражескую ткань на товарище от шеи и до самого копчика. Окровавленный мундир с лязгом рухнул перед Петровым на землю, оголив его торс.
— Твою мать! — только и смог сказать пожилой сержант.
— Срочно несите его в лазарет! — сориентировался Иванов. А остальные — бегом в расположение!
— Да уж, лучше так, чем никак — попытался пошутить Петров, когда пехотинцы на откуда-то взявшихся носилках потащили его в медсанбат.
В шесть утра следующего дня Иванов, Сидоров и Вяземский, стоя навытяжку перед полковым особистом, готовились получить новую боевую задачу.
— А где четвертый?
— Петров в госпитале…
— Ах да, помню, ранен. Ну да ладно, тогда под трибунал его отдавать пока не буду. А остальные — слушайте боевой приказ…
