Хулио Травьесо - Время "Ч"
Ровно в восемь вечера, как было условлено, Сантана встретился в кафе с Роселем, который привел с собой невысокого коренастого юношу. Так Сантана познакомился с Хосе Суаресом Бланко — Пене Суаресом, как звали его друзья. Он возглавлял Национальную организацию ортодоксальной молодежи и являлся одновременно секретарем ее местного отделения в Артемисе. Оставшись наедине с Сантаной, Суарес спросил, действительно ли серьезно его желание бороться против диктатуры. Ответ был утвердительным, и Суарес перешел к сути дела. В стране идет процесс формирования революционного движения. Его главная цель — свержение режима Батисты путем вооруженной борьбы и осуществление коренных социальных преобразований. Разумеется, ничего общего с политическим заговором движение не имеет. Чтобы войти в него, необходимо отвечать двум требованиям: стоять выше личных амбиций и уметь хранить тайну.
Сантана обладал этими качествами и, заручившись рекомендацией Роселя, был принят в организацию.
Вскоре его пригласили на тайное собрание, устроенное в помещении одной масонской ложи. Среди собравшихся Сантана встретил несколько знакомых ему людей: Северино Роселя, Рамиро Вальдеса, Сиро Редондо, Рамона Пэс Серро, Хосе Понсе. Сантале было приятно узнать, что все они тоже входили в организацию, членом которой он теперь являлся. Внутри ее, однако, он мог контактировать только с Роселем и Пене Суаресом. С тех пор машина Сантаны нередко использовалась подпольщиками для различных поездок. Иногда с ним в Гавану ездил Суарес, и они подолгу беседовали в пути. Политически более подкованный, чем Сантана, Суарес с увлечением разъяснял ему сущность социальных проблем, стоявших перед страной.
— Взгляни вон туда, — указывал он рукой в сторону деревни, мимо которой они проезжали. — Тебе, наверно, известно, в каких условиях живут там люди.
Сантана невесело усмехался; да, уж ему-то убогая нищета крестьянской жизни была хорошо знакома.
— Так вот, когда революция даст крестьянину винтовку, он больше не пожелает гнуть спину на помещика, беззастенчиво крадущего чужой труд.
Сантана давно мечтал о таком дне, «когда будет покончено с бандой узурпировавших власть преступников и страданиям народа наступит конец». В беседах со своими новыми товарищами он все больше убеждался, «что члены подпольной организации именно те люди, которые способны свернуть шеи негодяям, издевающимся над народом, и сформировать правительство, искренне заботящееся о судьбах родины».
Через некоторое время руководство подпольной организации Артемисы, в которое входил и Рамиро Вальдес, поручает ему возглавить ячейку из пяти человек. Тогда же Сантана начинает регулярно заниматься стрельбой в университетском тире. Что касалось его работы таксистом, то здесь дела его шли совсем неважно. Старенький «форд» в конце концов не выдержал дальних поездок по заданию организации и окончательно сломался. Сантане пришлось продать его за бесценок фирме, скупавшей подержанные автомобили. Там же он взял в рассрочку «додж» 1940 года выпуска. Революционная деятельность, однако, настолько увлекла Сантапу, что у него почти совсем не оставалось времени на перевозку пассажиров. После очередной неуплаты месячного взноса фирма, забрала машину, и Сантана остался без работы. На выручку пришли друзья, которые помогли ему открыть мастерскую по ремонту колес. Работать приходилось в основном по ночам. Прикорнув немного в предрассветные часы, он утром вновь окунался с головой в революционную деятельность.
Члены артемисской организации тоже устраивали тренировки по стрельбе, выезжая для этого на заброшенные фермы. Нередко к ним присоединялись подпольщики из Пинар-дель-Рио и Гаваны. Сантана занимался стрельбой на ферме неподалеку от поселка Капелания. Затем удалось уговорить отца невесты отдать ему на время земельный участок за цементным заводом Артемисы.
Проходит несколько месяцев, и лишь тогда, Сантане становится известно имя руководителя движения, молодого адвоката Фиделя Кастро. Через некоторое время на одной из тренировок ему представляется возможность, познакомиться с Фиделем лично.
Особенно запомнился Сантане тот день, когда на ферму его будущего тестя приехали люди из Артемисы и Гаваны. Для стрельб решили выбрать отдаленный край участка, почти в километре от въезда на ферму. Стреляли с расстояния в сорок шагов из пистолета по круглой мишени, прикрепленной к закраине старого заброшенного колодца. Неожиданно небо заволокло свинцовыми тучами, подул приятно освежающий ветер, принесший с собой запахи дождя и мокрой земли.
Стрельбой руководил Фидель, по очереди вызывая людей на огневой рубеж. Небо тем временем совсем почернело, приближалась сильная гроза. Сантане до этого ни разу не приходилось стрелять из пистолета, и тем не менее он показал довольно неплохой результат, правда, похуже, чем у лучших стрелков группы Хулио Диаса, Кармело Ноа и Флореса Бетанкура. «Особенно здорово стрелял Флорес Бетанкур, обладавший совершенно феноменальными способностями». Он мог вести прицельный огонь из всех видов оружия, стреляя из любого положения. В тот день он вновь подтвердил славу непревзойденного стрелка, всаживая пулю за пулей в яблочко мишени размером с небольшую монету. Флорес был родом из Артемисы, с детства узнал, почем фунт лиха, перебиваясь с хлеба на воду вместе с кучей братьев и сестер мал мала меньше. Вспыльчивый по натуре, он совершенно не переносил обид, от малейшего оскорбления приходил в бешенство. Мятежный нрав Флореса приходился не по вкусу сельской жандармерии, которая постоянно третировала его по всякому поводу.
Как-то раз Флорес бродил в окрестностях Артемисы с охотничьим ружьем и наткнулся на двух жандармов, знавших, что лицензии на владение оружием у него не было. Один из жандармов требовательно протянул руку:
— Давай сюда винтовку.
Флорес не спеша вынул изо рта окурок сигареты и щелчком подбросил его в воздух. Раздался выстрел, и две половинки окурка упали на землю.
— Ну, берите, только спереди, за ствол. — Флорес медленно поднял ружье к плечу и прицелился в жандармов. Те переглянулись и, осторожно пятясь, поспешно ретировались.
Флорес как раз демонстрировал свое искусство перед товарищами, когда неожиданный раскат грома расколол небеса с оглушительным треском, и хлынул неистовый тропический ливень. Люди непроизвольно поспешили укрыться под деревьями, но Фидель вернул всех назад. Более удачного времени для стрельбы нельзя было и придумать: в такую погоду вряд ли кто-нибудь сунулся бы на ферму.
* * *Донесения членов военной хунты о политической ситуации в стране звучали вполне оптимистически, и Батиста проникся уверенностью, что в ближайшее время никаких серьезных выступлений со стороны противников режима не последует. Что касалось Монреальского пакта,[18] то дальше слов дело здесь не шло. Безуспешной оказалась и попытка профессора Рафаэля Гарсии Барсенаса организовать вооруженный захват «Колумбии»; сам Барсенас был схвачен и посажен в тюрьму. Ортодоксальную партию, наиболее влиятельную политическую организацию на Кубе, раздирали внутренние противоречия. Лидеры ортодоксов, за редким исключением, погрязли в мелочных склоках и даже думать не хотели о разработке конкретного плана восстания. Такова была реальная обстановка на 24 июля 1953 года, поэтому Батиста рассчитывал на вполне безмятежный отдых в заманчивой тиши Варадеро. Правда, страну переполняли самые невероятные слухи о морских десантах и вооруженных восстаниях — их якобы готовили последователи Карлоса Прио и Аурелиано Санчеса Аранго. Например, американский журнал «Лук» опубликовал 26 июня 1953 года статью под заголовком «Подготовка вооруженного вторжения на Кубу», где предвозвещалась высадка на острове крупных военных сил. Никто, однако, в том числе и Батиста, не придавал серьезного значения подобным сенсационным сообщениям. В конечном итоге вся эта шумиха лишь способствовала дальнейшему ужесточению репрессий и служила поводом для увеличения расходов на армию.
* * *Через несколько дней после переворота 10 марта, когда радостно возбужденная военщина все еще чествовала Батисту, Флорентино Фернандес решил навестить своего нового родственника Педро Триго. Заметив на ветровом стекле мотоцикла Флорентино пестрый флажок «4 сентября», Триго взорвался:
— Забудь дорогу в мой дом, я не желаю знаться с человеком, который выставляет напоказ эту мерзость, — ткнул он пальцем во флажок.
— А что здесь такого, — рассмеялся Флорентино, — ты же знаешь, я лицо военное, мне положено.
— Это же символ сторонников гнусного убийцы!
— Ладно, Педрито, успокойся и не мели чепуху, Я не меньше твоего ненавижу Батисту, а флажок, чтобы ты знал, нужен как пропуск для въезда в военный городок.
