Хулио Травьесо - Время "Ч"
— Сожалею, но доктор уехал еще утром.
— Хорошо, тогда с кем можно поговорить?
Привратник недовольно поморщился:
— Я вам повторяю, доктор уехал, так и велел всем говорить. Дома никого нет, не считая меня и хозяйской собаки.
Кинтёла и Триго переглянулись и медленно вышли на улицу. Итак, Аграмонте предпочел исчезнуть, Прио укрылся в мексиканском посольстве, а Батиста между тем пишет во все концы распоряжения из военного городка. Время работало на противника, спасти положение некому.
7
1952 год
10 марта. Реакция на события этого дня:
Пио Муньос, могильщик: «Похороны стали реже. Раз так, подумал я, значит, Батиста сумел навести в стране порядок».
Херонимо Падрон, пенсионер: «Что будет теперь с пенсионерами? Кому-кому, а нам ничего хорошего от этой заварухи ждать не приходится».
Антонио Гонсалес, торговец: «Я, как всегда, занимался своим делом, продавал всякую всячину. Слышу — говорят, произошел переворот. Я поначалу малость струхнул, ну а потом решил, что, может, оно и к лучшему».
Оскар Вега, парикмахер: «Я убежден, что все это не иначе как совместные козни Прио и Батисты, уж поверьте мне».
Мигель Саис, рыбак: «Какое мне дело до этой заварухи? У меня своих забот полно, семеро голодранцев мал мала меньше, и всех прокормить надо. Новое правительство или старое — какая разница?»
Грау Сан Мартин, бывший президент: «Со мной бы такой номер не прошел, я никогда не спал в предрассветные часы. Бестолковость правительства и безответственное горлопанство ортодоксов — вот в чем я вижу главные причины переворота».
Хуана Лара, машинистка: «Я сразу же подумала, что возможна гражданская война, мне стало страшно. Еще пугает какая-то напряженная тишина, воцарившаяся в стране».[14]
Банковские воротилы Кубы не замедлили выразить новому диктатору генерал-майору Батисте свои верноподданнические чувства. Новый режим мог всецело рассчитывать на их помощь и поддержку.[15]
8
Узнав о военном перевороте, Габриэль Хиль поспешил вместе с товарищем к университету, где, говорили, можно было достать оружие. Они уже подходили к учебному корпусу, когда их остановила полиция. Путь дальше был перекрыт, ничего другого не оставалось, как вернуться домой.
1952 год
10 марта. Сотни возмущенных военным путчем людей собрались около университета. Многие пришли в надежде получить оружие, обещанное президентом Прио руководителям Федерации университетских студентов «для защиты демократии». Эти слова оказались пустым звуком, сам же президент бежал как последний трус.
Сгрудившаяся перед зданием университета толпа являла собой удивительно пестрый конгломерат. Кого здесь только не было! — от патриотически настроенных молодых людей, таких, как Тапанес и Бенитес, готовых без колебания ринуться на борьбу с Батистой, до преступных элементов вроде печально знаменитого гангстера Роландо Масферрера, который позже с потрохами продался диктатору. Педро Мирет, учившийся тогда в университете, годами позже дал следующую оценку этим событиям: «Переворот 10 марта прогремел взрывом, глубоко отозвавшимся в сознании молодежи; он заставил ее пересмотреть свое место и роль в обществе и осознать в конечном итоге необходимость объединения. Университетское студенчество охватил дух стихийного бунтарства. Стихийного потому, что молодежь протестовала, не видя конкретной цели.
Бросалась в глаза социальная и политическая пестрота людей, собравшихся в тот день около университета. С одной стороны, темные личности вроде Масферрера, с другой — Фидель и его соратники. Парадоксальные обстоятельства свели вместе идейно и духовно непримиримых между собой противников. Масферрер и прочие преступные элементы, как и следовало ожидать, вскоре откололись и поспешили исчезнуть».[16]
В связи с первой годовщиной смерти Чибаса подпольная газета «Обвинитель» опубликовала статью Фиделя Кастро, в которой он, анализируя ситуацию, сложившуюся в результате событий 10 марта, отмечал: «Переворот 10 марта оказался для всех неожиданностью. Можно было надеяться, что в такой момент партия ортодоксов сплотит свои ряды и сумеет избавиться от мелочных дрязг и пустозвонства.
Но что же произошло в действительности?
Члены партии с удивлением и возмущением узнают, что жажда сведения старых счетов и взаимные обиды возобладали над разумом. Обвиняя друг друга во всех смертных грехах, лидеры ортодоксов закрывали глаза на то, что диктатура широко распахнула страницы своей печати для внутрипартийных споров, но наглухо закрыла их для тех, кто критикует правящий режим. Нет нужды говорить о том, что все эти распри только на руку Батисте.
И сегодня, в день памяти Чибаса, необходимо наконец заявить во всеуслышание, что настало время, когда партийные массы уже не желают больше мириться с безответственностью вождей и жаждут решительных действий. В столь важный момент уместно задать вопрос: а где же те, кто рвался к почетным местам в ассамблеях и прочих государственных учреждениях, кто изрекал пышные фразы и красовался на трибунах всяких торжественных сборищ? Почему сейчас, в дни тяжких испытаний, они не спешат нести свой глас народу, не воспламеняют своим примером массы, не ищут себе почетных мест на переднем крае борьбы?
Обрисованная мною картина способна, пожалуй, навеять пессимизм на сторонников традиционной политической оппозиции. Что же касается подлинных революционеров, беззаветно преданных своему народу, то вряд ли преступная бездеятельность партийных вождей заставит их опустить руки и впасть в уныние. Опустевшие в боевом строю места уже занимаются без промедления надежными людьми. Наступает момент революционной, а не политической борьбы…»
ОРГАНИЗАЦИЯ
…План был разработан группой юношей, из которых никто не имел военного опыта. И я могу назвать их имена, за исключением имен тех двоих, которых нет ни среди пленных, ни среди убитых. Это — Абель Сантамария, Хосе Луис Тасенде, Ренато Гитарт Росель, Педро Мирет, Хесус Монтане и тот, речь которого вы сейчас слушаете…
…гораздо труднее было организовать, подготовить, подобрать людей и достать оружие в условиях террористического режима, который затрачивает миллионы песо на шпионаж, подкуп и доносы. Но названные мною молодые люди вместе со многими другими осуществили эти задачи с невероятной серьезностью, осторожностью и преданностью делу. И тем более выше всякой похвалы их готовность пожертвовать всем, даже жизнью, во имя идеала.
«История меня оправдает»1
Прошло несколько месяцев. Рейнальдо Бенитеса и его единомышленников не покидала мысль организовать борьбу против ненавистной диктатуры. К сожалению, дальше разговоров дело пока не шло. Но вот как-то один из соседей Бенитеса по пансиону, убежденный ортодокс, предложил ему устроить встречу с человеком, имевшим конкретную программу действий. Имя этого человека было Фидель Кастро. «Мечтатель-утопист» — ярлык, который поспешили приклеить Фиделю его идейные противники. В первом же разговоре с Фиделем, продолжавшемся около часа, Бенитес быстро смог убедиться, насколько несправедлива подобная характеристика в отношении столь глубоко и трезво мыслящего революционера. Бенитес без колебаний согласился присоединиться к возглавляемому Фиделем движению, программа которого отвечала его убеждениям: свержение Батисты вооруженным путем, ликвидация погрязшего в коррупции режима, передача в руки народа всех природных богатств, борьба с нищетой.
Бенитес всецело подпадает под влияние не только идей, но и самой личности Фиделя, обладавшего удивительной притягательностью. Позже Бенитес сам признается в этом: «Фидель обладал невероятной способностью внушать людям безграничное доверие…мы верили в него, как в самих себя». Фидель поручает ему встретиться с Нико Лопесом, который, в свою очередь, ставит задачу отобрать для создания подпольной ячейки надежных людей. Непокорность духа в натуре Бенитеса удачно сочеталась с организаторскими способностями; вскоре ячейка в составе пятнадцати человек начинает действовать. Одними из первых в нее вошли друзья Бенитеса — Исраэль Тапанес и Карлос Гонсалес.
* * *За каждым врачом и санитаром военного госпиталя Колумбии числилось оружие, хранившееся на складе госпитальной казармы. Однако никто и не подумал взяться за него, когда утром 10 марта пришло сообщение о перевороте, устроенном Батистой. Все продолжало оставаться так, будто ничего не произошло. Ошеломленный случившимся медицинский персонал пребывал в растерянности. Радио молчало. Флорентино попытался разыскать врача, который, как ему было известно, принадлежал к Ортодоксальной партии, но оказалось, что в этот день он не дежурил. Среди рядового состава имелись сочувствующие ортодоксам, однако они предпочитали отмалчиваться.
