Владимир Баскаков - Кружок на карте
— Кузьмичи, Кузьмичи… — вдруг замурлыкал генерал. Сидящий напротив адъютант, колодой полковник с четким пробором на круглой голове, вздрогнул, видимо проснувшись, широко раскрыл глаза и на всякий случай вскочил.
— Зови Поливанова, — сказал генерал.
Вошел командующий армией и вытянулся, растопырив руки вдоль белого полушубка.
Для Поливанова приезд представителя Ставки был полной неожиданностью. Проводилась ответственная, но все же армейская операция. Даже командующий фронтом держал с Поливановым лишь телефонную связь. И конечно, поселившийся в его землянке гость стеснял и смущал Поливанова, да еще в такое, время, когда корпус Шубникова оказался в кольце и наступление приостановилось. Все эти дни Поливанов спрашивал у командующего фронтом совета, но тот отвечал как-то неопределенно: пусть, дескать, Шубников держится, поможем.
А как поможем? Когда поможем? В корпусе кончаются боеприпасы, четверть заправки горючего, полсуткодачи сухарей. Кольцо — плотное, созданное танковыми дивизиями, невесть откуда явившимися сюда, в эту глухомань. Разведка обнаружила их поздно, когда они уже прорвались на Кузьмичи, основательно проутюжив боевые порядки нашей пехоты. Теперь Поливанов знал, что немецкие танки выгрузились из эшелонов за Смоленском. Расчленить мехкорпус Шубникова с ходу им, правда, не удалось. Он огрызнулся крепко. И тогда противник изменил направление своего удара, сумел смять боевые порядки стрелковых дивизий, державших фланги прорыва, занял Кузьмичи, перерезал единственную здесь в зимнюю пору дорогу и запер мехкорпус в лесном котле. По снегу, через лес, выйти, конечно, можно, сбив еще несильные немецкие заслоны вне дорог, но техника там не пройдет. Не пройдет техника. Резкий голос представителя Ставки прервал его мысли.
— Садись, генерал. Обсудим обстановку. Поливанов сел на лавку.
— Корпус из кольца выйти может?
— Сам не может, товарищ генерал армии.
— Ну и что предлагаешь делать? Поливанов молчал.
— А без техники может?
— Да, товарищ генерал армии. Люди выйти могут по лесу, по целине. С боем, конечно.
— Итак, ваше решение? — уже обращаясь на «вы», спросил генерал армии.
— Может быть, Шубников остатками сил ударит по шоссе через Кузьмичи?
— И что? Поливанов замолчал.
— Ловко придумано. Корпус расплющится о немецкие танки, а мы с тобой доложим в Ставку о принятых мерах, которые, к сожалению, не дали результатов. Еще сможем сообщить количество наших убитых и пленных. Так, что ли?
Генерал армии начал злиться, и это заметил Поливанов.
— Тогда выход один…
— Ну что же, я рад, что вы правильно оценили обстановку, — уже спокойно и, как показалось Поливанову, даже приветливо сказал представитель Ставки.
Генерал Поливанов взял карандаш, спросил:
— Писать приказ?
— Пиши. Шифром. «Шубникову точка Уничтожайте мат-часть точка Выходите людьми точка Район выхода деревня Карпухино точка В три ноль-ноль будет подожжено несколько строений точка Район сосредоточения деревня Марфино точка». Согласен? Если хочешь, подпишем вместе.
— Согласен, товарищ генерал армии.
— Прикажи саперам в три ноль-ноль зажечь какие-нибудь сараи в Карпухино. Помогите Шубникову артиллерийским огнем и ложными атаками с этой стороны. Шубников вырвется — меня разбудите.
Поливанов вышел.
Генерал армии прочертил на карте тоненькую стрелку, пересекшую в лесном зеленом массиве синюю немецкую стрелу почти у самого основания. Негромко сказал адъютанту:
— Прокопенко, спать пора.
Полковник с пробором опять все так же широко раскрыл глаза, не сразу поняв генерала.
— Спать, говорю, пора.
6
Полет оказался не из приятных. «Юнкерс» шел на небольшой высоте, его кидало то вверх, то вниз. Внизу, на белом и плоском снежном поле, чернели проплешины земли.
Генерал сидел в кресле у откидного столика, подняв меховой воротник кожаного пальто — в салоне было прохладно, — и восстанавливал в памяти по деталям последний разговор с фюрером, взвешивал, правильно ли вел себя, когда Гитлер лично инструктировал его, направляя для связи в группу армий «Дон» к Манштейну, которому предстояло прорваться в Сталинград к Паулюсу. «В общем все-таки правильно, — решил генерал. — Хотя, наверное, надо было настаивать на переброске к Манштейну большего числа дивизий с других фронтов». Но фюрер — этого нельзя было не заметить — говорил с ним необычно приветливо. Гитлеру, видимо, хотелось, чтобы генерал передал Манштейну его доброе и особое отношение к персоне фельдмаршала. Фюреру было известно, что в Крыму генерал работал в штабе Манштейна и считал себя его учеником. Недаром вставил в разговоре фразу: «Манштейну, как герою Крыма…» Это, конечно, было сказано специально для передачи фельдмаршалу. Фюрер подчеркнул также, что тогда в Крыму у Манштейна сил было меньше, чем у русских, но он справился с задачей и справился блестяще. «Сейчас задача не сложнее», — жестко сказал Гитлер и потом стал распространяться о том, как прекрасно удалась деблокада окруженной прошлой зимой Демянской группировки. А резюме последовало такое: «Там были леса и болота — маневр невозможен. Здесь, на Дону, — степь, простор для танков. Значит, здесь легче».
С минуту Гитлер молча смотрел, уставившись на генерала совершенно отсутствующим взглядом. Затем, не обращаясь уже ни к кому лично, заговорил о новых подвижных соединениях русских: «Механизированные и танковые корпуса они создали в этом году и применяют довольно умело, но это временно. У Сталина нет настоящих танковых кадров. Танки — наше оружие, германские молоты, сокрушающие все и вся».
Фюрер не бегал, как это часто бывало, по кабинету, не кричал, внешне казался спокойным. Только когда показывал по карте расположение окруженных дивизий Паулюса и границы котла — генерал заметил, — пальцы у него дрожали.
При появлении Цейтцлера, нового начальника генштаба сухопутных войск, фюрер несколько изменил тональность беседы, стал резче и официальное. Он, как бы формулируя для стенограммы, еще раз сказал о главной задаче группы армий «Дон»: коротким и сильным ударом деблокировать Паулюса. Продиктовал в общих чертах директиву по «Зимней грозе» — таково было кодовое название операции, порученной Манштейну.
«Мы останемся на Волге, никто нас оттуда не сдвинет. Наши танки, как зимняя гроза, прорвутся к Паулюсу, и тогда мы будем иметь трамплин для нового прыжка».
По всей видимости, эти слова адресовались истории. Фюрер произносил их, опять-таки не обращаясь ни к кому из присутствующих.
Заметив вставшего из-за стола генерала, он только кивнул головой. Аудиенция закончилась.
Да, непроста задача, изложенная в директиве «Зимняя гроза», это хорошо понимал генерал, деблокировать трехсоттысячную группировку — двадцать две дивизии, сто шестьдесят отдельных частей, которые плотно зажали русские клещи. К тому же противник не остановился, его танки и пехота развивают наступление.
Во время аудиенции, когда кто-то заговорил о резервах для Манштейна, фюрер показал пальцем в сторону Цейтцлера, но потом все-таки сказал, что несколько дивизий уже идут из Польши и Германии, кое-что перебрасывается из Орла, из Воронежа.
— Что касается рокировки сил из-под Москвы, то Манштейн получит на этот счет указания Цейтцлера, — добавил он.
Генерал посмотрел тогда на Цейтцлера и подумал: а ведь на этом месте сейчас был бы Паулюс, не приключись та история на Волге! Многие говорили, что фюрер остановил свой выбор именно на Паулюсе, считая его наиболее подготовленным оператором, вполне способным заменить Гальдера.
Сейчас Гальдера убрали, свалив на него все осенние неудачи, заменили Цейтцлером, а Паулюс там, в развалинах Сталинграда, ждет спасения от Манштейна, человека, который уже не первый раз выполняет поручения особой важности. После Крыма фюрер возложил на него задачу: окончательно решить судьбу Ленинграда, вынуть эту занозу. Потом, правда, передумал и направил Манштейна в Витебск, поставив во главе резерва дивизий, предназначенных для отпора возможных действий русских на подступах к Москве. Сейчас Манштейн на юге — в Старобельске, в Ростове, в Новочеркасске собирает в кулак группу армий, призванную действовать от среднего течения реки Дон до астраханских степей и деблокировать Паулюса.
Генерал знал, с каким трудом выбрался Манштейн из Витебска, Три дня не было летной погоды, три раза фельдмаршал возвращался с аэродрома. На четвертый день, позвонив Цейтцлеру, фельдмаршал выехал поездом.
Манштейну дали, конечно, подкрепление из резерва фюрера, с западного театра. К нему же должны были прибыть дивизии и из глухого района между Москвой и Великими Луками, но, как сообщил генерал Цейтцлер, они прямо с колес брошены в бой против русского мехкорпуса и стрелковых соединений, которые создали угрозу коммуникациям группы армий «Центр». Это серьезно обеспокоило и фюрера.
