Иван Бережной - Записки разведчика
– Брось шутить, красавица, — сказал Кормелицын, намереваясь пройти.
– Стой! Кому говорю!? Стрелять буду! – выпалила одним духом партизанка, беря на изготовку винтовку выпуска двадцатых годов.
– Что же нам, возле тебя сидеть?- спросил Леша Калинин.
– Не мое дело. Что хотите, то и делайте. А без пропуска не выпущу, — последовал ответ.
По всему было видно, что придется возвращаться в деревню. К счастью, подошел партизан, который устраивал нас на отдых.
– Здравствуйте, товарищи. Что, Любаша, уже познакомилась? — спросил он.
– Да вот им нужно пройти в штаб, — кивнув головой в нашу сторону, стараясь быть безразличной, сказала девушка.
– Я туда иду. Идемте, товарищи.
Мы облегченно вздохнули. Наконец-то прорвали одну блокаду.
– Это хорошо, что ввели пропуска. Посторонний не попадет к партизанам, — сказал я, довольный оборотом дела.
– Какие пропуска? — удивленно спросил провожатый.
– На право передвижения из одного села в другое.
– У нас таких пропусков нет, — еще больше удивился тот.
– Как нет? У нас девушка спрашивала пропуск, — в один голос заговорили мы.
– Кто? Любаша? Это она решила над вами подшутить, — сказал партизан и улыбнулся.
– Не может быть! — удивились мы. — Она вполне серьезно спрашивала.
– Вот те на! — протянул Петя и почесал затылок. — Теперь смеху будет.
– Не вы первые попадаетесь ей на удочку. Просто ей приятно было с вами побеседовать. Хотела показать, что и она начальник. Она у нас такая, — с гордостью сказал партизан.
Мы были осмеяны на первом шагу.
Весь путь до партизанского штаба прошли лесом и не встретили ни одного человека, за исключением часового, непосредственно охранявшего штаб.
В моем представлении штаб сохранился таким, каким я привык его видеть в полку, дивизии, армии. Это хорошо слаженная машина, со множеством различных специалистов, где обязанности строго распределены между исполнителями.
Штаб партизанского отряда я представлял как штаб полка, а штаб соединения – как штаб дивизии. Штаб, в который мы пришли, по значимости можно было приравнять к дивизионному. Но по методам работы и по его организации он во многом отличался от дивизионного. В нем не было специалистов. На командные и штабные должности шли люди, не проходившие никакой подготовки. Народ сам выдвигал командиров.
В штабе царило оживление. Партизаны готовились к проведению очередных операций. Прибывали командиры отрядов, рот и групп, получали задание и уходили. Одни должны были произвести диверсии на железной дороге, другие – разгромить гарнизон противника, третьи – устроить засаду на шоссе. Во всех направлениях непрерывно действовали разведывательные группы. Сюда, в штаб, стекалось множество различных сведений. Все делалось без всякой официальности, по-домашнему. Но это ничуть не вредило делу.
В штабе мы задержались недолго.
– Пойдете на юг, встретите Севский партизанский отряд или ковпаковцев – они расскажут обстановку в Сумской, Курской и Черниговской областях. Эти области им более знакомы, — посоветовали нам в штабе.
На ближайшее время нас устраивали данные, полученные здесь. Район нашего действия находился в Сумской области, на расстоянии более двухсот километров. Туда и надлежало нам идти.
Но, прежде чем выйти из пределов Партизанского края, нам предстояло покрыть расстояние свыше пяти-десяти километров, поэтому товарищ Емлютин предложил нам подводу под груз, которую мы с благодарностью приняли.
Выход группы был назначен на 15 июня.
ШУМЕЛ СУРОВО БРЯНСКИЙ ЛЕС
Еще до восхода солнца группа покинула расположение брянских партизан и направилась на юг. Груз был уложен на повозку и мы шли налегке, лишь с автоматами. Шли сплошным лесом, мимо кряжистых дубов, веселых березок, стоявших в обнимку с елками и сосенками, мимо кленов с зубчатыми листьями и лип, пряно пахнущих медом. Несмотря на знойное солнце, которое успело взбежать по небосводу почти в зенит, мы не испытывали особенной жары. Лес прикрывал нас от его палящих лучей. Дорога вилась, обходя кустарники, высотки и заболоченные места, изредка пересекала поляны.
– …оно, ежели рассудить, то для озимых такая погода кстати. В аккурат рожь набирает силы, — говорил возница внимательно слушавшему его Рябченкову, рыжеватому парнишке, с серыми спокойными глазами.
Говорил он степенно, временами вытирая рукавом рубашки вспотевший морщинистый лоб. Редкие рыжие усы торчали у него, как у моржа. Из-за потрескавшихся губ выглядывали желтые, прокуренные табачным дымом зубы. Голову покрывала видавшая виды соломенная шляпа.
– С другой стороны, дождик не помешает для проса, кукурузы и огородины всякой, — продолжал он.
– А какая здесь земля? Как родит? — заинтересованно и со знанием дела спросил Рябченков. Он вырос в селе на Смоленщине и всем существом стремился к земле. За простодушный характер и тягу к сельскому хозяйству его в шутку прозвали «смоленским мужичком». Это был хороший и безобидный товарищ. Он казался простодушным простачком, в действительности же был умный и хитрый, как крестьяне говорят, «себе на уме».
– Земля-то что? — подумав, сказал старик. — Известное дело, она уход любит. У нас она будет победнее, чем на Украине. Но ежели потрудиться да удобрениев всяких положить, то можно собрать пудов до семьдесят пять с гектара. А так на середку получается пудов по пятьдесят-пятьдесят пять.
– Да, бедновато, — соглашается Сережа.
– Известное дело - мало, — сказал возница, обмахивая лошадь веткой.
– А вот у нас в Смоленской области… – начал Рябченков.
Но что было «у них в Смоленской области», мне не удалось узнать. Мое внимание привлек другой разговор.
– Вот это лес! — восторженно говорит Леша Калинин. — Сама природа помогает развитию партизанского движения в этих районах. Нет, ты только подумай: ближе тридцати километров нет немецких войск! Прекрасная база и место отдыха после боя. Это тебе, брат, не какие-то Тамбовские или Трегуляевские леса.
– Много ты понимаешь, — сказал уязвленный Кормелицын. — Если бы ты видел Тамбовские леса, то никогда бы не сказал этого.
– Завелся сержант, — сказал Рыбинский Стрелюку. Они шли вместе – оба Кости, оба высокие и худощавые.
– Пусть Тамбовские леса меньше этих, — продолжал Петя Кормелицын, все более разгораясь, — но какие леса: дуб, сосна, клен. Да и вообще, что ты понимаешь в лесах?
– Мало понимать - чувствовать надо. По красоте лесной природы и по разнообразию пород Тамбовским лесам далеко до Брянских. Вот посмотри на этот дуб-великан. Разве есть такой в Тамбовщине? Как он широко раскинул ветви! Зайди под них, и ты укроешься от любого ливня. Прислушайся, как он гудит, этот Брянский лес. Суровый для врага лес! — сказал торжественно Леша, снял пилотку и поклонился.
Такие споры между Калининым и Кормелицыным -обычное явление.
Леша Калинин был моим заместителем. На первый взгляд он казался замкнутым, густые пышные брови придавали ему слишком серьезный вид, но стоит с ним заговорить, и перед вами встает человек доброй души и веселого нрава. Обладая спокойным и уравновешенным характером, он по всем вопросам имел свое мнение. При этом твердо его отстаивал. Но если он убеждался в ошибочности своего суждения, имел смелость признать свои заблуждения и исправить их. Настоящий русский характер!
До призыва в армию он работал помощником машиниста на пароходе. Мечтал после демобилизации возвратиться в Саратов, в свой родной дом с садом над Волгой, и снова стать речником. Его заветной мечтой была должность капитана корабля. Когда он рассказывал о работе на пароходе, его мечты убегали далеко, на Волгу, по его потеплевшему взгляду видно было, как он любит свою профессию.
Вторым помощником был Петя Кормелицын. В отличие от Калинина он был самолюбивым и вспыльчивым, как говорят, заводился с пол-оборота. Любил покомандовать и не терпел возражений.
Калинина и Кормелицына связывала четырехлетняя дружба. С первого дня службы в армии они попали в одну роту. С этой ротой участвовали в боях. Когда Калинин был ранен и отправлен в госпиталь, переписка между друзьями не прекращалась. После выздоровления Калинина направили в отряд, которым командовал капитан Титов, а затем я. По просьбе Калинина и по моему ходатайству, в отряд был переведен и Кормелицын.
Человеку, который не знал об их дружбе, могло казаться, что это – непримиримые враги. Но это только мимолетное впечатление. Стоит выждать, когда они окончат спор, и вы увидите двух задушевных, мирно беседующих и неразлучных друзей. Об этом знали все разведчики, и на их споры никто не обращал внимания. Лишь Юра Корольков говорил с недоумением:
– Как это могут дружить два человека с такими разными характерами?
