Канта Ибрагимов - Прямой наводкой по ангелу
А вскоре бабушка Учитал пришла. Да что ее слушать — русская дура. И, наверное, назло ей и пульнули бы, да рядом блок-пост, до ночи подождать придется. Но вслед за бабушкой, к счастью, и Роза подоспела. Вроде и знает мальчик чеченский язык, да что сказала Роза, не слышал. Только видел, как боевики поогрызались и исчезли незаметно, как и пришли.
А была осень. И хоть ясный день, и теплый, а солнышко быстро садится, за руинами скрылось. И шарик будто бы на солнце обиделся, слегка сморщился, потускнел, и даже меньше стал, и тут явно дернулся. Потом еще и еще, и вдруг, когда совсем сумерки среди руин стали сгущаться и провода стали не видимыми, словно их и нет, выскочил шарик из западни и быстро взлетел, пока не достиг высоты, чтоб людские пули не достали. А там, на свободе, на фоне нежно-синего вечернего неба он вновь засиял алым светом и долго-долго там блестел, будто звал с собой Мальчика. И может быть, дозвался бы, да день кончился, солнышко спать ушло, шарик в ночном небе растворился, и вместо него бесконечное множество звезд, и лишь две родные звездочки блестят в слезинках на щечках Мальчика.
— Пойдем домой, холодно, — склонилась бабушка Учитал над Мальчиком.
— Почему он улетел? — с такой обидой сквозь всхлипы.
— Почему, объясни ты, Учитал?!
— Ну, понимаешь, — вздрагивающе-натужен голос бабушки, — есть такое понятие, как гравитация, когда все тела в мире друг к другу притягиваются.
Не зная, как продолжить, она тяжело вздохнула, и тогда заговорила Роза:
— Это бабушка как ученый физик-астроном рассуждает, а на самом деле все гораздо проще — не мог красивый шарик ужаса войны видеть, вот и улетел.
— А куда он улетел? Что там?
— Там космос, звезды, бесконечная Вселенная.
— И к какой звезде он полетел?
— Э-э, — замешалась бабушка Учитал, и вновь на помощь ей пришла Роза, по молодости ляпнула:
— К той звезде, где твои папа и мама, От тебя привет передать.
— Давайте и мы полетим к той звезде!
— Не-не, — встревожилась бабушка. — тебя ведь просили родители дома ждать… они сами к тебе придут.
— Что же они так долго не идут? Сколько я их жду!
— Придут, придут, обязательно придут, — склонилась над ним бабушка. — А теперь пошли домой, — и видя, что мальчик упирается, она, решая минутный интерес, приняла версию Розы и сказала.
— Вот, наверное, скоро шарик до них долетит, от тебя послание передаст, и они тебя навестят. Может, даже сегодня, когда ты заснешь… А теперь помаши звездочкам ручкой, пожелай всем спокойной ночи — и пойдем домой вечерять, потом спать, чтобы хороший сон нам приснился.
— Они могут сегодня придти?! — даже в темноте заблестели глаза мальчика, и смотрел он снизу вверх одновременно и на женщин, которые знали все, и на звездное небо, где было все…
Ужинали не хитро — чай сладкий, много хлеба и две конфетки для Мальчика, одна шоколадная.
Перед сном ходили к разбитому проему между третьим и четвертым этажами, откуда шарик улетел. Любовались звездным небом, и бабушка Учитал впервые показала Мальчику Млечный путь, Полярную звезду, Большую и Малую Медведицы, созвездие Ориона.
— А на какой звезде мои папа и мама? — повторил Мальчик вопрос.
— Они сами тебе расскажут… Пошли спать, пора.
Ночей Мальчик боялся, но ждал, ждал родителей, что прилетали во сне. Обычно он ложился ничком, прикрывал головку ручонками и под мышки бабушки. А когда начинали стрелять и бомбить, он еще глубже пытался залезть как будто под землю. Но эта ночь выдалась на редкость спокойной: тишина, мирная тишина, так что даже слышно течение Сунжи. И Мальчик в эту ночь не обмочился, но спал тревожно, все время дергался, норовил одеяло скинуть, и смеялся, смеялся, и что-то бессвязно бормотал.
И как обычно, раньше всех с зарею он вскочил, рассеянно посмотрел вокруг, побежал. Женщины думали, что в туалет. А он вдруг тихо простонал:
— Где они? Где?… Неужто улетели?!
Услышав скрип балконной двери, бабушка о страшном подумала, и зная, что с утра ее кости не послушаются, закричала:
— Роза! Вставай! Быстрее!
Мальчик уже стоял на разбитом балконе и сквозь слезы всматривался в озаренное рассветом небо, что-то выискивая, и в лице его было столько разочарования, вопрошания и мольбы, что мир должен был бы его понять, но миру было не до этого. Напротив, в этот момент раздался рядом оглушительный взрыв. Гаревая волна оттолкнула Мальчика внутрь, в то же мгновение подоспела Роза.
— Ты что!? Ты что?! — надрывно крикнула она, сжав со всей силой Мальчика.
— Они были, были здесь!… Почему они ушли? Почему они не забрали меня и не остались со мной? — слезы щедро текли из его глаз.
Эти «почему» и «куда ушли» с щемящим унынием повторялись весь день с небольшим перерывом, когда Роза принесла с базарчика блестящую игрушку. Однако игрушка оказалась некачественной, вскоре развалилась, а дело было к вечеру, и это еще больше усугубило гнетущее настроение Мальчика. А когда наступила ночь, ночь в осажденном городе, где с темнотой до предела стервенеют захватчики и канонада, как фейерверк победы, — Мальчик совсем потерял покой, и началась такая безудержная истерия, что он весь покрылся красными пятнами, а потом пошла горлом кровь.
Женщины запаниковали, сами рыдая заметались в беспомощности вокруг Мальчика, и неизвестно, к чему бы это привело, да вдруг Мальчик умолк, как-то странно, даже сурово посмотрел на кровь на полу и своим недетским баском с хрипотцой твердо сказал:
— Нам плакаться нельзя — побьют, — и в упор глянув на бабушку:
— Я их столько жду, а они ушли, — развел он ручонками.
— Вы ведь, бабушка, знаете, куда они ушли?
— А-а-а, — замешкалась бабушка.
— Знает, знает, все знает, — вступилась Роза.
— Вот сейчас ляжем спать, и бабушка Учитал тебе все расскажет, и все будет хорошо.
— «Хорошо»? — насупился мальчик.
— Значит, сказку?
— Ну-у, — чуть ли не хором вздохнули женщины.
— Ведь сказка — это жизнь, а жизнь — это сказка.
Глава вторая
Точного возраста, и тем более даты рождения Мальчика никто не знал. Так это не беда. Хуже было то, что ни он сам, и никто иной не знали его подлинного имени и фамилии. Правда, попавшего в «колонию», его по-новому нарекли, но это имя к нему не прижилось, и как принято в таких казенных заведения, заимел он кличку. Просто спросили его: «кто он такой»? Он по-чеченски ответил — «кант». Рядом стояла более взрослая девочка-землячка; она и перевела — мальчик. Так он и стал Мальчиком.
Сказать, что у Мальчика не было детства — не совсем так. В том-то и дело, что детство первоначально как раз у него было счастливым и благодатным.
Его отец, молодой милиционер, был на редкость чадолюбивым горцем. И несмотря на то, что с началом революции зарплату защитникам правопорядка платили все реже и реже, он как-то изыскивал возможность содержать семью, а для единственного ребенка делал все, что мог, и все свободное время проводил с ним, будто знал, что осталось недолго.
В конце 1994 года в Чечне началась жесточайшая война. Многие предусмотрительно разбежались из Грозного. А отец Мальчика, даже не офицер, простой старшина, поддался уговорам убегающего руководства и с долгом стал исполнять обязанности начальника РОВД одного из районов столицы республики.
Видимо, он был человеком ответственным и смелым. По крайней мере он до последнего, как мог, нес службу, и лишь, когда в здание милиции попало несколько ракет, он покинул пост, и то наиважнейшую документацию, кое-какой архив умудрился перевезти домой.
Однако вскоре здесь, в самом центре Грозного, в двух шагах от президентского дворца, разгорелись самые жаркие баталии. Только тогда отец Мальчика понял, что российские войска явились в Чечню не для того, чтобы навести конституционный порядок, а чтобы воевать, как можно дольше воевать. И он осознал, что долг только один: надо спасать семью.
Где-то в последние промерзшие дни декабря, в утренней передышке от артобстрелов, он посадил жену и Мальчика в свою старенькую машину. И успел только мост через Сунжу переехать, как попал под автоматный обстрел: машина как решето, заглохла, и просто чудо — никого не задело, все выскочили из машины. А короткие очереди продолжались. И тогда, защищая семью, отец Мальчика впервые в жизни применил табельное оружие — два автоматных рожка ушли на подавление неизвестного противника. Продолжить побег из города он не решился. Прижимая к груди сына, подгоняя жену, пешим вернулся к своему дому. А здесь эпицентр событий. Почти все жители центра Грозного покинули столицу, и только несколько русских семей, и то, в основном, пенсионеров, остались тут — им некуда и не на что было бежать.
С десяток жильцов дома «Детского мира» около месяца скрывались в подвале здания, ежеминутно ожидая чего угодно.
