Юрий Коротков - Девятая рота (сборник)
БТР с разворота остановился на полном ходу, из распахнувшихся люков посыпались пацаны. Дыгало подгонял, с силой толкая в спину.
– Пошел! Пошел! Пошел!
Стреляя на ходу, пацаны упали за камни и двинулись один за другим короткими перебежками.
– Прикрыли огнем! Не давай голову поднять! Один пошел – остальные прикрывают!
Самолет набрал высоту над долиной. Пацаны сидели вдоль бортов в полной боевой выкладке – броня, парашюты, набитые боезапасом подвески, автоматы, гранатометы. У Джоконды – СВД с зачехленной оптикой, у Чугуна ручной пулемет.
Над кабиной пилотов вспыхнула красная лампа.
– Готовсь! – Дыгало распахнул люк. Пацаны встали вдоль борта, пристегнули вытяжные карабины к натянутому под потолком тросу. Сержант быстро прошел вдоль строя, проверяя амуницию и крепления.
Загорелась зеленая лампа, пронзительно загудел зуммер.
– ВДВ, вперед!
Пацаны с криком «ура», плотной толпой, упершись головой в спину впереди стоящего, посыпались из люка. Дыгало подталкивал их и выпрыгнул последним.
Парашюты с резким хлопком открывались один за другим, пацаны, восторженно захлебываясь ветром, смотрели вверх, на расцветшее белыми куполами небо, перекрикивались, указывая вниз, на крошечную, будто игрушечную панораму.
Чугун от избытка чувств затянул какую-то дикую ликующую песню без слов.
Земля приближалась, десантники отстегнули автоматы и открыли огонь, раскачиваясь от отдачи. Приземлялись один за другим, сбрасывали парашюты и короткими перебежками, прикрывая друг друга огнем, двинулись вперед.
Чугун по-прежнему заливался соловьем в поднебесье. Потом глянул вниз, по сторонам – и умолк. Его отнесло далеко в сторону, внизу был какой-то поселок, а за ним – площадка для пионерских линеек с высоким металлическим флагштоком, трибуной и фанерными щитами, на которых красовались отдающие салют узбекские пионеры и Ленин, тоже смахивающий на узбека. Загорелые до черноты пацанята играли, носились друг за другом, потом глянули вверх – и бросились врассыпную.
Но Чугуну было уже не до них – его несло задницей прямо на острый штырь. Чугун в ужасе принялся дергать за все стропы разом, в последнее мгновение с диким воплем, выпучив глаза, судорожно выгнулся, спасая зад, – штырь с треском пропорол штанину, прошел вдоль спины под одеждой, вышел над плечом, уперся в каску – на секунду Чугун повис подбородком на ремешке каски, затем ремешок лопнул – каска осталась на верхушке, а Чугун съехал по штырю на землю. Парашют опустился рядом.
Он оказался накрепко привязан к флагштоку проколотой в двух местах хэбэшкой, бронежилетом, ремнями парашютов, автомата и пулемета. Чугун мог шевелить руками, но не мог ни наклониться, ни повернуться. Стоя навытяжку, он беспомощно корчился, переступая вокруг столба, пытаясь вслепую расстегнуть карабины парашютной подвески.
Пацанята между тем осмелели, обступили его и, весело щебеча по-узбекски, тянули к себе пулемет.
– Уйди! Уйди, черт нерусский! – отмахивался Чугун. – Не трожь, говорю! Взрослых позови кого-нибудь! Отца позови! Ты по-русски понимаешь?..
Уже стемнело, Чугун одиноко стоял у своего позорного столба, когда послышался топот, и на площадку выбежали Дыгало и пацаны, взмыленные, усталые и злые. Тяжело переводя дыхание, они остановились напротив, недобро разглядывая прикованного Чугуна.
– Я отойду на две минуты, – деловито глянув на часы, сказал наконец Дыгало. – Время пошло.
Он отвернулся, доставая сигареты, и в ту же секунду за его спиной послышались звучные удары ременных пряжек и вопли несчастного Чугуна.
Пацаны в майках-тельниках драили пол в казарме.
– Почта! Почта, пацаны! – влетел в казарму Ряба, размахивая пачкой писем. Все тотчас с радостным воплем бросились к нему. Из своей комнаты вышел Дыгало – и пацаны замерли под его взглядом, одергивая форму.
– Вам, товарищ сержант, – доложил Ряба, протягивая конверт. Сержант молча взял письмо и ушел к себе. Все снова навалились на Рябу, пытаясь выхватить письма.
– Куда? Куда ручонками! – растолкал тот пацанов. Наконец важно достал первый конверт, прочитал: – Стасенко! Какой сегодня день-то?
– Среда! Третий! – Стас с готовностью подставил физиономию, Ряба от души три раза звонко щелкнул его конвертом по носу и отдал письмо.
– Воробьев!
Воробей со счастливой улыбкой подставил нос.
Пацаны разбрелись по казарме, каждый в свой угол, торопливо, жадно читали письма. Чугун слонялся без дела. Он подкрался к Воробью, заглянул через плечо.
– «Милый мой Воробушек!..» – с выражением прочитал он.
Воробей попытался спрятать письмо, но Чугун выхватил его и отскочил.
– «Девчонки звали меня на дискотеку, но я не пошла. Не хочу без тебя», – нежно пропел он.
– Кончай, Чугун! – сказал Лютый.
– Отдай! – тихо сказал Воробей.
– Что? – удивился Чугун, оглядываясь по сторонам. – А, это? – показал он письмо. – На, – протянул он листок. Тотчас выхватил обратно из самых пальцев Воробья и продолжал уже другим, похабным голосом, отступая: – «Зато вчера сняла двух классных пацанов и теперь оттягиваюсь с ними по полной программе!» – Чугун подмигнул и показал: вот так!
Воробей вдруг резко, сильно ударил его в лицо.
– Да ты чо, сука, оборзел? Я же тебя… – процедил Чугун.
Воробей вырвал у него письмо и той же рукой с зажатым скомканным листом врезал ему в челюсть.
– Во дает! – в восторге крикнул Ряба.
– Давай, Воробей! Давай! Мочи его! – Пацаны повскакивали с мест.
Воробей и Чугун дрались молча, страшно, насмерть, руками и ногами, кружили по казарме, оскальзываясь на бурой жиже, с грохотом опрокидывая ведра и табуреты. Пацаны расступались перед ними. Чугун был сильнее, Воробей легче и подвижнее. Оба уже были в крови – у Чугуна перебит нос, у Воробья рассечены брови. Наконец Воробей достал Чугуна тяжелым ботинком по ребрам, сбил с ног и навалился сверху, разбивая с двух рук ненавистное лицо в кровавое месиво.
– Стоять! – раздался крик сержанта. – Смирно!
Они поднялись, тяжело дыша, оба с головы до ног залитые кровью и грязью.
– Залет, воины! – указал Дыгало на одного и другого. – Оба ко мне после отбоя!
Когда дверь за ним закрылась, Лютый, Джоконда, Пиночет, Ряба кинулись к Воробью, обнимали, хлопали по плечу. Тот, не остывший после драки, бессмысленно водил глазами, оглядывался на побежденного врага. Потом вырвался из рук пацанов и отошел, бережно расправляя скомканный, заляпанный кровью листок.
Пацаны вернулись к тряпкам и ведрам, только Стас, все это время неподвижно сидевший с опущенной головой, будто окаменел над своим письмом.
– Ты чо, прилип? – мимоходом толкнул его Лютый. Остановился, присмотрелся, заглянул снизу ему в лицо. – Ты чо, Стас?
Тот отвернулся, глотая слезы. Пацаны подтянулись ближе. Стас беззвучно плакал, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Потом вдруг разорвал письмо, оттолкнул Лютого, бросился к своей тумбочке и стал рвать старые письма, бросая на пол. Пацаны молча смотрели на него.
Стас вытащил фотографию, рванул было тоже.
– Стой! – Джоконда выхватил надорванный снимок из рук. – Дай сюда!
Он вынул один альбом из своей папки, открыл и аккуратно приклеил фотографию Стасовой девчонки на первую страницу. Удивленные пацаны наблюдали за ним.
– Зачем это? – спросил Воробей.
– Пригодится, – спокойно ответил Джоконда. – В случае чего – открыл, посмотрел: не тебе одному не повезло. Все легче будет. – Он спрятал альбом обратно в тумбочку.
И снова они стояли у подножья щебневой горы с набитыми камнями рюкзаками у ног. Дыгало неторопливо шел вдоль строя, пиная рюкзаки ногой.
– Воин! Сам добавишь или помочь?
Чугун торопливо доложил щебня в рюкзак.
– Готовсь!
Солдаты вскинули тяжелые рюкзаки на плечи, пристегнули карабинами и снова замерли.
– Задача – выбить противника, занять высоту и закрепиться! Командир, готовность!
– Товарищ сержант, второе отделение к выполнению поставленной задачи готово! – откликнулся Лютый.
Сержант отошел в сторону, дожидаясь, когда первое отделение доберется до вершины.
– Слушай сюда, пацаны! – негромко сказал Лютый, не отрывая волчий взгляд исподлобья от ползущих по склону точек. – Все идем ровно, не отставать, не рассыпаться. Под верхушкой, у того камня, Воробей, Стас и Ряба вперед. Хватайте за ноги и валите на себя, двоих хотя бы. Хоть зубами держите. Главное – дыру пробить. Чугун, Джоконда, Пиночет – со мной, остальные следом.
– Вперед! – заорал сержант.
Пацаны с криком бросились на склон. Цепляясь за камни задубевшими пальцами, соскальзывая по осыпи и вновь догоняя своих, они цепью карабкались вверх. Когда вершина была уже рядом, навстречу высыпало первое отделение – выстроились вдоль кромки, посмеиваясь, возбужденно потирая руки, подманивая к себе.
– Воробей, пошел! – задыхаясь, крикнул Лютый. – Чугун, Джоконда, ко мне!
