Богдан Сушинский - На острие меча
– Ты должен вручить его лично Гяуру. Но так, чтобы никто из воинов не узнал об этом. Вместе с письмом передашь личный подарок хана. – Карадаг-бей достал из внутреннего кармана футлярчик поменьше и извлек оттуда сверкнувшую золотом подкову, посредине которой малиново поблескивал изумруд. – Здесь написано, что каждый подданный хана, кому будет предъявлена эта грамота, обязан подчиняться владельцу ее, князю Одару III, оказывать ему всяческую помощь и знаки внимания как личному представителю Ислам-Гирея. На грамоте, рядом с изумрудом, печать хана. Понятно ли, недостойный урус, какую честь оказывают тебе, доверяя эту грамоту?
– Я передам Гяуру, только ему.
Вытерев руки о полы своего кафтана, Корзач благоговейно дотронулся до подковы, провел пальцами по массивной серебряной цепочке, наклонившись, почти принюхался к изумруду.
– Слишком жадно разглядываешь, – схватил его пальцами за щеку Карадаг-бей. – Голодным шакалом смотришь. Много золота, да? Если не доставишь письмо и подкову князю Гяуру, я расплавлю другую такую же подкову и залью золотом твою глотку. И нет места на земле, где бы ты и твои родственники могли спастись от гнева Карадаг-бея. Везде его глаза, везде его кинжал.
– Так ведь передам, – съежился Корзач, когда татарин, наконец, разжал свои пальцы-клещи. – Это я просто так, был удивлен красотой подковы. Не видел же никогда такого. А деньги у меня тоже были. В кошельке. Твои люди отобрали его. Отцу вез.
– Деньги отцу? Отобрали? Ай-ай. Плохо. Мои аскеры никогда не были грабителями. Может, потерял? Нет? Эй, Чорлаг, ты вез этого кяфира?!
– Я, повелитель.
– Верни кошелек. Быстро! Иначе я сделаю другой кошелек. Из твоей дурно пахнущей шкуры, дохлый щенок шакала!
Прежде чем отдать кошелек Корзачу, Карадаг-бей высыпал себе на ладонь содержащуюся в нем медь, скептически улыбнулся, ссыпал ее обратно, а потом великодушно умножил богатство кяфира тремя золотыми монетами, извлекая каждую из них, словно фокусник, откуда-то из рукава и подолгу вертя перед глазами, будто зная, что монета опять должна исчезнуть, растворившись в его огромной пергаментной ладони.
– Можешь отвезти отцу. Путь свободен. Больше тебя в этой степи никто не тронет. Мои аскеры проведут почти до самого местечка. Но к вечеру, а потом всю ночь ты должен мчаться вслед за полком. Завтра утром письмо и подкова должны быть у Гяура. И еще передашь: через десять дней и ночей к нему в Каменец прибудет человек хана. Он войдет в город вместе с обозом венгерских купцов. Запомнил?
– Через десять дней и ночей.
– И ты, аскер Корзач, не должен будешь удивляться, если этим гонцом окажусь я сам. И не имеешь права говорить, что мы когда-либо виделись.
– Все сделаю, как велишь, – подхватился на ноги Корзач и, воровато оглядываясь на воинов Карадаг-бея, спрятал кошелек за пазуху. – Только щит ты мне тоже верни. Его нужно будет отдать норманну. Иначе изрубит.
– Слышал, Чорлаг?
– Коня гонцу Карадаг-бея! – тут же грозно прокричал воин. – Вернуть ему щит!
34
Ожидание в прихожей дворца графа Потоцкого не казалось гостям слишком томительным. Тем не менее время, на которое они были приглашены, давно истекло. И это заметили решительно все. Хотя и не подавали вида.
– Господа, – неожиданно появилась из покоя графиня де Ляфер. И все сразу же оживились. – Извините, что заставляю томиться в ожидании. Поверьте: это не в правилах парижских салонов. И уж тем более – не в моих правилах.
– Охотно верим, – язвительно заметила одна из дам, пышногрудая брюнетка с большой красной заколкой в волосах. – В парижских салонах такое себе не позволяют.
– Спасибо, милочка, – радостно улыбнулась ей графиня. – На досуге расскажете мне о нравах лучших домов Парижа. А пока, насколько я могу судить, – медленно прошлась она взглядом по присутствующим, – нас не удостоил чести только один гость – князь Одар-Гяур. С чего бы это, господин Сирко?
Полковник красноречиво развел руками.
– Ясно. Ничего, в запасе еще есть несколько минут. Слуги используют их для того, чтобы сделать наш стол еще привлекательнее. Думаю, что тем временем сын придунайских степей снизойдет до визита к бедной приезжей даме, – игриво улыбнулась она другим «приезжим дамам», давая понять, что, с их разрешения, князь попадет под ее личное попечение.
– В любом случае он будет жестоко наказан, графиня, – первым нашелся комендант крепости.
– Разве что очень жестоко, – так же мило одарила его улыбкой Диана. – Хотя учтите: это не официальный прием. Обычная вечеринка людей одного круга. В отсутствие хозяев, которые, как вам известно, отбыли во Львов. Поэтому чувствуйте себя раскованно и… еще несколько минут терпения.
Графиня снова скрылась в соседнем покое. Все переглянулись.
– Однако нас опять заставляют ждать, – все же не удержался Ружицкий. – Графиня Потоцкая, да будет благословен ее путь, не позволяла себе такой вольности.
Остальные предпочли промолчать, но тишину нарушил лакей.
– Простите, господа. Кто из вас – полковник Сирко? – спросил он, войдя из прихожей.
– Очевидно, я, – удивленно взглянул на него казак.
– В прихожей вас ждет офицер. Он просит выйти. Нет-нет, что вы, – упредил полковника лакей. – Я бы не посмел. Речь идет об офицере, доставившем вам письмо. Из Варшавы.
– Мне? Из Варшавы? – вопрошал Сирко, уже следуя за лакеем. – Ничего не понимаю.
– Он ждет.
В двери Сирко чуть не столкнулся со стремительно вошедшим Гяуром.
– Рад приветствовать вас, господа, – резко произнес князь в таком тоне, словно спрашивал: а какого черта вы собрались здесь? – Тотчас же проведите меня к графине, – оглянулся он на стоящего в прихожей лакея.
– Слушаюсь.
– Извините, полковник, – обратился Гяур к Сирко. – Мне срочно нужно видеть графиню.
– Ей тоже нужно видеть вас, – сдержанно заметил Сирко. – Причем настолько спешно, что она даже не скрывает этого.
– Речь не о свидании, – попытался осадить его Гяур. Но доводы его Сирко уже не интересовали.
Посреди прихожей полковника ждал уставший офицер. Похоже, он еле держался на ногах.
– О каком письме идет речь? – спросил его казак. – Дайте офицеру бокал вина, – бросил лакею. – Я – полковник Сирко. Кто там, в столице Речи Посполитой, может помнить о таком?
– Помнят, помнят, – устало пробормотал офицер, доставая из висевшей у него на боку сумки небольшой сверток. – В столице, господин полковник, помнят даже о тех, кому очень хотелось бы, чтобы о них давно забыли. На то она и столица.
– Точно подмечено, – признал Сирко. – Но уж я-то считал себя слишком неприметным.
35
– Что случилось, князь? – встретила его графиня на пороге зала, в который вот-вот должны были пригласить гостей. – Вы так напористо добивались моей аудиенции, что я просто удивлена.
– Сейчас вы удивитесь еще больше: только что погиб майор де Рошаль.
– Де Рошаль? Тот самый майор-квартирмейстер? – довольно безучастно уточнила графиня, мельком взглянув на служанок. – Прискорбная весть. Ах, какая… прискорбная весть. Но что поделаешь? В этом городе каждый день кто-нибудь гибнет. Почему это вас так встревожило?
– Потому что смерть майора какая-то слишком уж странная.
– Странных смертей не бывает, мой ожесточенный в боях полковник. Как и несвоевременных. Сколь ни горько осознавать это.
– Да, но майор Рошаль погиб от укуса змеи.
– Вот уж действительно: такой бравый майор – и вдруг погибает не в бою, а всего лишь от укуса змеи! А еще говорят, что смерть не бывает презренной, – негромко парировала графиня. – Вот презренной она действительно бывает. Успокойтесь, князь. Неужели из-за этой вести вы настолько опоздали? По вашей милости целая приемная гостей сходит с ума, не зная, как коротать время, оставшееся до первого тоста.
– Готов просить у них прощения.
– А у меня? – сладостно выдохнула Диана, приближаясь лицом к его лицу. И хотя Гяур никак не отреагировал на ее устремление, тем же томным голосом упредила: – Не увлекаться, князь, не увлекаться… Не здесь и не сейчас.
Следуя за графиней, Гяур миновал одну комнату, другую, третью, пока, наконец, не оказался в маленькой комнатушке, окно которой выходило в глухой уголок парка. Туда же выводила узенькая, – через которую и проходить-то нужно было бочком, – дверь.
Полковнику показалось, что графиня сама выбрала себе эту неприметную комнатенку. Потоцкая вряд ли решилась бы предлагать своей парижской гостье столь скромное жилище.
– Так вы говорите, господин полковник, что этот несчастный француз, майор де Рошаль, скончался от укуса змеи? – уже иным, суховатым, почти официальным тоном заговорила графиня, когда двери комнатки закрылись. И, ожидая ответа, неотрывно смотрела в глаза полковнику.
– Так все и было.
– Кто вам сказал об этом? – уперлась рукой о трюмо.
– Какой-то лекарь. Я как раз проезжал мимо дома, в котором квартировал господин де Рошаль.
