Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 1
И все-таки противник на участке 47-й дивизии прорвался на Шерпены и вышел в тыл нашей дивизии. Чтобы избежать полного окружения, командир дивизии дает команду отойти и занять рубеж в районе леса юго-восточнее села Спея. Ведя огонь всеми оставшимися орудиями и минометами, артиллеристы максимально выкладывались, чтобы прикрыть маневр пехоты.
Понимая безвыходность положения, командир корпуса вечером 11 мая отдает приказ нашей дивизии переправиться на левый берег и к утру 12 мая сосредоточиться в районе села Бутор. Что и было сделано.
Бои за удержание плацдарма продолжались еще некоторое время, но уже без нас. Противник не смог полностью ликвидировать плацдарм, но площадь его уменьшил более чем в два раза и тем самым сорвал план нашего командования провести наступательную операцию в направлении Кишинева и Яссы в мае месяце. Эта операция была отнесена на август.
Что касается нашего полка, то, выдвинувшись в район села Бутор, он фактически размещался в поле. Получали пополнение, новую материальную часть — орудия и минометы, пополняли свои запасы. А главное — интенсивно занимались боевой подготовкой, особенно стрельбами. Первое время все очень переживали в связи с этой, фактически трагической для нас, развязкой на плацдарме. Конечно, противнику нанесен колоссальный ущерб. И если бы это было в наступлении или хотя бы в условиях удержания плацдарма, то многие были бы отмечены наградами. Одних только танков сколько подбили! А у нас закончилось все тем, что руководство вынудили (получается так) принять решение об оставлении дивизией плацдарма. Печально, но факт. А за это не поощряют, хотя солдаты проявили героизм.
Вначале мы даже не смотрели друг другу в глаза. Но, по истечении времени, горечь этих переживаний стала уходить. Учеба и повседневные заботы заслонили пережитое.
6 июня наша дивизия сосредоточилась в районе Ново-Бессарабки. Здесь были выстроены все боевые подразделения. Приехал командарм В. И. Чуйков. Он выступил перед личным составом и рассказал подробно о боевом пути дивизии, начиная от Сталинграда. Очевидно, это делалось для того, чтобы поднять морально-боевой дух. Затем Чуйков зачитал указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении дивизии за высокие успехи в боях по освобождению Правобережной Украины орденом СувороваII степени и за освобождение города Одессы — орденом Богдана Хмельницкого II степени. Теперь наша дивизия именовалась так: 35-я Гвардейская Лозовская Краснознаменная орденов Суворова и Богдана Хмельницкого стрелковая дивизия.
Конечно, это вселяло в наши сердца гордость за наш ратный труд. И, хотя это событие с награждением не корреспондировало с боями на плацдарме, все-таки это было очень важно и необходимо, и особенно в то время. Награды дивизии подняли морально-боевой дух всех офицеров и солдат. В. И. Чуйков сказал, что он уверен в том, что дивизия и в грядущих боях прославит свои боевые знамена. А комдив И. А. Кулагин от имени личного состава дивизии дал клятву, что воины не посрамят свое боевое, трижды орденоносное Красное знамя. Все мы мысленно тоже поклялись.
Через десять дней дивизия выдвинулась в район железнодорожных станций Мигалово и Веселый Кут. Мы перебрасывались в составе армии в полосу действий войск 1-го Белорусского фронта, о чем, разумеется, узнали только тогда, когда уже прибыли на место назначения.
Начались новые страницы боевой биографии нашей дивизии…
Глава IV
Висла — река незабываемая…
Коренные изменения на фронте к лету 1944 года. 1-й Белорусский — замысел действий. 8-я Гвардейская армия — роль и место. Сокрушительный удар Ковель — Люблин — Висла. Варшавский набат и предательство тех, кто поднял восстание. Захват и удержание Магнушевского плацдарма южнее Варшавы. Завалили меня капитально. Однако напрасно опасался: война не кончилась. Возвращение в свою дивизию и родной полк. «Одно Знамя хорошо, а два — лучше…»
Думаю, не только мне, но вообще всем фронтовикам не могла не броситься в глаза одна удивительная закономерность: лейтенантам и капитанам, не говоря уже о солдатах, а в некоторых случаях также и войсковым полковникам общая военно-стратегическая обстановка в годы войны обычно представлялась весьма туманно. Вот где линия фронта, где и какие произошли события, что делается в тылу — это было ясно, поскольку обо всем сообщало Совинформбюро, плюс еще фронтовая и армейская газеты. И это принципиально было важно для каждого солдата и офицера, ибо влияло на его морально-боевой дух, мировоззрение, общее настроение. Но подробности военных действий на фронтах и особенно перспективы представлялись расплывчато обще, хотя в принципе все думали о победе. В границах же дивизии и полка существовал свой автономный мирок. Здесь каждый из нас был как «щука в море»: все известно, все знаем и представляем поворот событий на небольшом отрезке ближайшего будущего. И строим свои планы — в первую очередь, конечно, по выполнению поставленных боевых задач.
Однако у всех у нас, кто размышлял о крупномасштабных действиях Советской Армии и о судьбе страны в целом (а это несомненно имело место в сердце и сознании практически большинства фронтовиков), было реальное представление о том, что в нашей стране существует мощная, четко отлаженная государственная машина, которая охватывает и военный (фронты и флоты), военно-промышленный и аграрно-промышленный комплексы, транспортный и энергетический, идеологический и научный, мобилизационный и другие направления. И все они приводятся в движение мозговым центром — Государственным Комитетом Обороны во главе со Сталиным. Мы верили и знали, что он действует твердо и надежно. Ведь в самом начале войны было сказано: «Враг будет разбит, победа будет за нами!» И слово с делом не расходилось. Именно так все и делается, и в итоге именно так и будет сделано. В этом были уверены все.
Мы не сомневались в высоких организаторских и интеллектуальных качествах такого органа, как Ставка Верховного Главнокомандования. Выпутаться из тяжелейшей ситуации, в которую мы попали в 1941-м и в первом полугодии 1942 года, действительно могло только наше руководство. Поставьте на наше место любую другую страну с соответствующим военно-государственным руководством — вряд ли кто мог бы сделать то, что сделала советская Ставка ВГК. Уверен, никто бы этого сделать не смог. Только те, кто прошел войну, изведав и горечь поражения, и утраты боевых товарищей, и счастье первых успехов, а потом и победоносного наступления и неуклонного продвижения вперед, на запад, до самого фашистского логова, знают истинную цену подвига, который совершила в годы войны вместе со своей армией и всем народом Ставка Верховного Главнокомандования во главе с Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Считаю своим долгом засвидетельствовать это перед ныне живущими и будущими поколениями, ибо и по этому поводу наворочены ныне горы черной лжи.
Наступило лето 1944 года. Наша армия на ряде направлений вышла, а на других — готовится выйти на Государственную границу Союза Советских Социалистических Республик. Вслед за этим последуют крупные, имеющие мировое значение действия наших Вооруженных Сил — освобождение Европы от немецко-фашистской оккупации, разгром фашистской Германии, уничтожение зверя в его логове, наконец, организация послевоенного устройства мира. С учетом Тегеранской конференции и строились соответствующие ходы и планы Советской Армии, всего Советского государства.
В связи с тем, что нашей армии на территории европейских государств было суждено самой историей выполнить великую освободительную миссию, то западное (т. е. германское) стратегическое направление приобретало особое значение. Поэтому Ставка ВГК подбирала и соответствующие войска, которые должны были отличаться особыми качествами, в первую очередь динамизмом. Естественно, командование подбирало их задолго до начала этих решающих операций. По вполне понятным причинам в число таких попала и наша 8-я Гвардейская, как мы ее сами называли Сталинградская армия. По тому же принципу подбирались и известные всему миру полководцы.
Эти вопросы в нашей исторической литературе почему-то обойдены вниманием. Но это факт, и эти идеи и замыслы принадлежат Сталину. Как и подобает талантливому, мудрому государственному деятелю, он смотрел далеко вперед и предвидел возможный ход событий. Но чтобы происходило так, как задумывалось, и шло в нужном русле и направлении, этот ход надо было еще и всесторонне обеспечить, Верховный Главнокомандующий делал это продуманно, умело, четко и надежно.
Читатель может упрекнуть автора в непоследовательности: мол, начальный период вроде бы «убедительно» говорит о просчетах Сталина — его-де предупреждали, что Гитлер нападет, а он даже (хотя бы за неделю) не отдал распоряжения приграничным военным округам о приведении войск в полную боевую готовность и занятии рубежей обороны. А сделал это только накануне удара агрессора. Однако упрек несостоятелен — никакой непоследовательности вовсе нет. Просто на все события прошлого надо смотреть глазами того времени, а не сегодняшнего дня. Задним числом судить всегда легко. Но попробуйте поставить себя в рамки именно тех обстоятельств. Ведь такой противоречивой информации, какую получал Сталин в то время, не получал никто. Блуждали и наши разведорганы.
