Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 1
Но одно дело — желание, а другое — реалии. А реалии были таковы. Командарм Чуйков, понимая, что 74-я стрелковая дивизия уже на последнем дыхании, и желая все-таки сохранить престиж армии, укрепляясь на плацдарме в районе Паланки, принимает решение — заменить 74-ю дивизию более сильной 35-й Гвардейской. В ночь на 17 апреля мы переправляемся на другой берег. Наш 100-й Гвардейский стрелковый полк получил участок обороны восточнее Паланки.
Весь день 17 апреля мы разбирались в обстановке и поняли, что попали в капкан. Впереди и сзади — сплошная вода, проглядываются лишь многочисленные кустарники и деревья. Вперед, до материковой части берега, а он был высокий и доминировал над местностью, — километра два, и до основного русла Днестра — приблизительно столько же. Дивизия «сидела» на узкой, но длинной (около 15–20 км) полоске земли, где располагалось все «хозяйство». Рыть окопы было нельзя — сразу выступает вода. Поэтому наносили бревна, пилили деревья, там, где никто не «сидел», срезали дерн и несли к себе — нужны были окопы, а точнее, теперь укрытия от огня противника. Надо было спасаться кто как может. Учитывая, что наши сооружения торчали над землей, как хорошие мишени, мы срочно пересаживали многие кусты, делая из них сплошную линию — маску, в которой уже было сложнее отыскать тот или иной окоп. Но артиллерия и минометы противника «гвоздили» постоянно, и мы несли неоправданные потери.
Конечно, надо было не сменять 74-ю дивизию, а вывести ее ночью и бросить этот, так называемый «плацдарм». Он не имел никакой ценности. Наоборот, был братской могилой для тех, кто его удерживал. Понимая, что спасение утопающего — дело рук самого утопающего, командир дивизии срочно готовит дивизию к решающему бою за захват высокого берега, где сидит противник. Я постоянно обстреливаю противника дымовыми 120-мм минами с целью «ослепить» его и не позволить наблюдать за нашими действиями. К нам подключился артиллерийский полк дивизии, который тоже обстреливает противника дымовыми снарядами. Немцы и румыны явно нервничали и вели беспорядочный обстрел наших боевых порядков и переправы. Но и этот огонь наносил нам существенный урон.
Командир дивизии Кулагин в рамках полученного приказа правильно решил — надо было обязательно захватить передний край противника и лишить его высокого берега, а следовательно, и возможности просматривать всю нашу глубину, выбивая важнейшие объекты. К тому же, с захватом материковой части берега наши войска видели бы перспективу. Атаку предусматривалось провести ночью. Без артиллерийской подготовки тихо сблизиться с противником до 200–300 метров, а затем, уже исходя из обстановки, дать короткий огневой налет по переднему краю, чтобы подавить пулеметные огневые точки и орудия прямой наводки и затем перенести огонь нашей артиллерии на батареи противника, или же атаковать вообще без шума. Но во всех случаях несколько дней методически обстреливать передний край дымовыми снарядами. Тем самым «приучить» его к такому режиму и одновременно «ослепить».
Дивизия практически уже была готова к наступлению, как вдруг 23 апреля пошел сильный дождь со снегом. С юга подул штормовой ветер, который нагнал морскую волну в лиман, а потом погнал его воду вверх по течению. Уровень воды резко поднялся, и теперь уже скрылась и наша узкая полоска земли. Все мы оказались в воде. Несмотря на это, мы и в этих условиях продолжали вести боевые действия. Но двигаться вперед было уже бессмысленно — впереди ожидали глубины в человеческий рост.
Разум все-таки возобладал над престижем и желанием использовать это направление для удара. 27 апреля последовал приказ командующего 8-й Гвардейской армией — покинуть плацдарм и сосредоточиться на левом берегу Днестра. Прикрываясь огневыми налетами нашей артиллерии, в ночь на 28 апреля мы уже были на левом берегу. В этот же день мы получили приказ совершить марш и выйти вверх по Днестру севернее Тирасполя в район плацдарма, который удерживала 5-я Ударная армия нашего фронта на правом берегу Днестра — в районе Шерпены. Марши совершались ночью, чтобы противник не смог разгадать, где наша Ставка ВГК сосредотачивает усилия.
Ночь с 30 апреля на 1 мая застала нас на марше. Вдруг пошел холодный ливневый дождь, он сменился дождем со снегом, а затем повалил только один снег. Температура резко понизилась. Поднялся ураганный ветер. Такие фортели природы были крайней неожиданностью. Да и, как оказалось, для апреля здесь это вообще небывалое явление.
Представьте этот поход. Ненастная ночь. Ледяной ветер. Вымокшая до нитки пехота топает в поле. Воины одеты уже в летнюю форму одежды. Поверьте, испытание было не легче, чем в бою. Но выдержали и это. И надо же! — даже не болели. Правда, несколько человек кое-что себе подморозили, но — не страшно. За четыре ночи мы прошли сто двадцать километров! Выйдя на шерпеновский плацдарм, приняли полосу обороны 93-й стрелковой дивизии, которая в числе первых форсировала Днестр и уже почти три недели вела непрерывные бои по расширению плацдарма.
Район обороны для нашей дивизии: высота 164.5, село Спея. Тыльной линией был западный берег Днестра. Разбираясь в обстановке, мы с удивлением отметили, что у противника была отнюдь не оборонительная группировка. Только в полосе нашей дивизии он имел 320-ю и 920-ю пехотные дивизии и хорошо нам знакомую по предыдущим боям 13-ю танковую дивизию.
Но и это еще было не все! Как стало известно позже (уже после событий, о которых здесь будет описано), в последующие три дня противник подтянул в полосу 8-й Гвардейской армии, что имело отношение и к нашему плацдарму, дополнительно четыре пехотных и одну танковую дивизию. Наконец, в своей ближайшей глубине немецкое командование имело в резерве три танковых и одну моторизованную дивизии, о чем пишет в своей книге «Стрелы скрестились на Шпрее» бывший начальник штаба 8-й Гвардейской армии генерал-лейтенант В. А. Белявский (с. 154).
Это был один из редких случаев 1944 года, когда наша разведка «проспала» сосредоточение такой мощной группировки противника. Не надо быть военным специалистом, чтобы понять, что такая сила (превосходство в 4–5 раз над нашими войсками) предназначена для решительных действий по ликвидации плацдарма наших войск. Но для этого надо было знать, что такая сила сосредоточилась. Однако командование этим не располагало. Почему? Только не потому, что наша разведка утратила свое мастерство. Это результат общей самонадеянности и недооценки возможностей противника. Вот поэтому разведка «проспала».
Работа по подтягиванию резервов, материальных средств и т. д. для создания и обеспечения ударной группировки с этого плацдарма была в полном разгаре. Наступление, полагаю, готовилось на двадцатые числа. Видно, где-то была утечка (это в основном могло произойти только по причине недостаточно скрытного маневра войск), что и стало достоянием немецкого командования. Да и, если бы в мае здесь даже и не сосредотачивались бы войска, можно было бы и без этого сделать вывод, что огромный по своим размерам плацдарм, способный вместить несколько армий, нужен, разумеется, не для обороны.
Немцы, прогнозируя события, понимали, что только мощный упреждающий удар со 100-процентной гарантией может спасти их от неминуемого разгрома на этом направлении. Скрытно, с большим старанием и присущей им педантичностью, они создают «кулак», внезапно для всех наносят удар и достигают своей цели. Точнее, достигают срыва нашего наступления на несколько месяцев, однако полностью ликвидировать наш плацдарм немцы не могут. Вот как это было.
8-я Гвардейская армия продолжала сосредотачиваться на плацдарме. Наша 35-я Гвардейская стрелковая дивизия в основном сменила 93-ю стрелковую, за исключением левофлангового 51-го стрелкового полка, который должен был быть сменен 102-м Гвардейским стрелковым полком нашей дивизии.
Ночью 10 мая 1944 года в 2 часа 30 минут противник внезапно открыл ураганный артиллерийский и минометный огонь по нашему переднему краю и важнейшим объектам на плацдарме. Мы поняли, что за ним последует атака, о чем командир полка предупредил по телефону все батальоны, а я — все батареи, а также 140-й минометный полк, входящий в состав дивизионной артиллерийской группы, но поддерживающий наш полк, как и 1-й дивизион 118-го Гвардейского артиллерийского полка нашей дивизии. Командир полка Воинков доложил командиру дивизии свое мнение о том, что противник безусловно перейдет в атаку, чтобы ликвидировать плацдарм. Комдив согласился.
Ровно через сорок минут немцы начали психическую атаку. Небо к этому времени уже стало голубым, но солнце еще не поднялось. Погода стояла ясная. С атакой противника появилась авиация, которая свои бомбо-штурмовые удары сосредоточила на нашей артиллерии и танках, на переправе и прилегающих объектах.
Атакующую пехоту немцев поддерживала большая масса танков и штурмующие орудия, в основном «Фердинанды». Наши войска открыли из всех средств ответный сильный огонь. Противник нес потери, но шел напролом. Главный удар приходился на 39-ю и 47-ю Гвардейские дивизии, а также на наш 100-й Гвардейский полк 35-й Гвардейской стрелковой дивизии, который примыкал своим правым флангом к 47-й.
