Дмитрий Панов - Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели
Штурмовик-разведчик развивал скорость до ста сорока километров и, конечно, это чудо техники в случае боевых действий, предназначенное летать на бреющем полете, было не более чем мишенью. Опыт боевых действий в Испании, где их сбивали пехотинцы из винтовок, это подтвердил. Пилотировать Р-5 было очень сложно, хотя мы и умудрялись. На вооружении этого самолета был еще мелкокалиберный пулемет, семь и два десятых (шестьдесят две сотых) миллиметра, стрелявший при помощи синхронизатора через деревянный винт. Говорят, нет худа без добра, и именно потому, что на подобных гробах могли летать только первоклассные пилоты, мы имели хорошо подготовленный летный состав. «В Сибири лесу много» — смеялись наши ребята, похлопывая по фюзеляжу этот летающий дровяной склад. Тем не менее, мы изображали воинственные позы, и кинохроника показывала целые армады деревянных машин, заполняющих небо на воздушных парадах, проводимых по большим праздникам, к радости любителя таких зрелищ — гения и полководца.
Два года я пролетал на этих машинах и отлично изучил за это время топографическую карту Украины от Киева до польской границы, до которой было не так уж далеко — двести восемьдесят километров. Мы летали над красивейшими местами, иногда хулиганя: гоняясь на бреющем полете за колхозницами, работающими на полях сахарной свеклы. Чаще всего бывало, что женщины падали на землю, высоко задирались юбки к вящему удовольствию пилотов, но случалось, что отдельные отважные «зенитчицы», сбивали «сталинских соколов» при помощи брошенной увесистой свеклы и тяпок, попавших в деревянный винт. Это было чревато большими неприятностями. Ведь нам разрешали летать, снижаясь не ниже двадцати пяти метров. А вдоль польской границы тянулась линия УРов — укрепленных районов, возле которых нам предстояло обрушить на врага море огня и химических веществ, в случае начала войны. По другую сторону границы тянулись бесконечные цепочки бетонных дотов, построенных поляками. Все эти укрепления — и наши, и польские оказались напрасным трудом.
Русские, украинцы и белорусы с одной стороны, а поляки — с другой, косились друг на друга, а потомки тевтонов уже отковывали свои тяжелые мечи. Именно в районе старой границы мы и крутились в летнее время: Шепетовка, Чуднов, Житомир были знакомы мне с воздуха как свой карман. Не обходили мы своим вниманием и столицу еврейского казачества Бердичев, где великий французский писатель Бальзак имел неосторожность в одном из костелов узаконить брак с ветреной полькой. Летали много, особенно ночью. Случись нам воевать с немцами в ночных условиях, наверняка дали бы им форы. Но немцам хватало и дня. Мы постоянно выполняли полеты по маршруту, бомбардировали и обстреливали мишени, выливали условное отравляющее вещество, гонялись то за синими, то за красными на войсковых учениях. Жизнь изобиловала разнообразными ситуациями и типажами. Впрочем, некоторые случаи, казавшиеся комичными, очень четко показывали, как мы будем действовать в период войны. Как впоследствии оказалось — действовали еще хуже. А мы говорим о внезапном нападении…
Внезапное нападение по приказанию командующего Киевского Особого Военного округа командарма второго ранга Якира мы должны были совершить на станцию Калиновка Винницкой области. В июле 1936 года мы залили полные ВАПы подкрашенной синим водой, которой должны были облить станцию Калиновка, чтобы выморить оттуда захватившего ее условного противника, предположительно польских улан. Администрация станции была предупреждена о внезапном нападении и попряталась в помещение, плотно закрыв окна и удалив с самой станции и ее окрестностей всех посторонних. Поезда растянули и с интересом ожидали нашего появления.
Грозный строй деревянных боевых самолетов, состоящий из тридцати одной единицы, на выполнение ответственного задания повел лично правая рука командира Багаева, сменившего Качанова, штурман эскадрильи Михаил Ефремович Петухов, хороший штурман, которого, очевидно, черт попутал. Во всяком случае, при выходе на линию железной дороги он вместо угла под девяносто направо, взял угол под девяносто градусов налево и вывел всю эскадрилью на станцию, расположенную в пяти километрах от Калиновки и очень похожую сверху на нее. Там как раз стояли два пассажирских поезда, и публика, удивленная задержкой с прибытием на Калиновку, высыпала на перроны и другие прилегающие к станции пространства. Многие дамы ехали на курорты в Крым и Одессу из Москвы и Ленинграда и уже надели платья, в которых собирались щеголять на бульварах вдоль моря. На них-то мы и совершили свою «химическую атаку», распылив из ВАПов на бреющем полете, метров с пятидесяти, двенадцать тонн ядовито-синей жидкости. «Атаку» производили по звеньям, испортив несколько сот единиц довольно приличной одежды. Произведенное впечатление можно себе представить. На разбор атаки приехал сам Якир. Среднего роста и упитанности, очень боевой на вид, черноглазый и черноволосый молдавский еврей, который долго и пристально смотрел на наших отцов-командиров и, в конце концов, не без оснований, подвел итог своих наблюдений, тихо произнеся: «Какие же вы дурные». Якира можно было понять. Из напряженного бюджета округа ему пришлось выплатить довольно солидную компенсацию за безнадежно испорченную нами одежду. И все усилия были напрасны, во время войны хватало смертоубийственных средств и без химического оружия. А могли бы пообливать друг друга весьма основательно: ведь еще в 1924 году наши инструкторы в секретной летной школе волжского города Вольск, обучали германских пилотов, летавших на «Фоккерах», распылять химические вещества, что, конечно, было грубым нарушением Версальского договора со стороны командования люфтваффе. А Якир учился тактике в Берлине.
Однако, боевая работа боевой работой, а мы были молоды и далеко не все женаты. Мой приятель Александр Арсентьевич Чайка, тоже командир звена в нашем отряде, очень хотел жениться. Но как-то так выходило, что чем больше Сашка к этому стремился, тем больше погружался в пучину полового разбоя. Здоровый флегматичный украинец, он все хитрил, боясь проторговаться, что и произошло с ним в конечном итоге. Уж не знаю почему, но Сашка выбрал меня поверенным и советчиком всех своих любовных похождений. Оканчивая Одесскую летную школу, он завел в Одессе невесту по фамилии Чумаченко и совсем было собрался на ней жениться. После окончания курсов командиров звеньев он ездил в Одессу-маму жениться. Сашка вернулся удовлетворенный проведенным временем, но гонорово заявил, что на недевственнице жениться не собирается. Видимо почувствовав Сашкино настроение, его невеста спрятала подальше Сашкин парадный френч, увешанный знаками авиационной доблести. Однако Сашка все равно спасся бегством, после длительной душевной борьбы, амплитуда колебаний которой проходила между выбором: китель или личная свобода, Сашка выбрал свободу. Правда, на парадных построениях эскадрильи Сашка выходил в хлопчатобумажной гимнастерке, нарываясь на замечания командования, в связи с тем, что зеленел на нашем синем фоне.
Сашка не упал духом и решил укреплять дружбу народов. Следующей его невестой была студентка Киевского института иностранных языков, полька по национальности, родом из Новоград-Волынского. Предварительно Сашка водил меня на смотрины. Тогда этот институт (или его общежитие) находился в Киеве на втором этаже большого четырехэтажного здания по улице Десятинной. Сашка познакомил меня с высокой черноглазой и черноволосой девушкой, очень спокойного и уравновешенного характера. Здесь же, в комнате общежития института, мы, усевшись прямо в регланах на застеленные кровати, потолковали с девушками, которых, кроме Сашкиной невесты, было в комнате еще пятеро, о том о сем, и я дал Сашке «добро». В общежитии некоторые девушки стали уделять мне повышенное внимание, и пришлось, дав полный газ, уходить на форсаже. Приехал старший брат Сашкиной невесты из Новоград-Волынского, который зашел ко мне на квартиру. Брат, очень основательный хозяйский мужчина, сообщил, что уже запарил квашу для самогонки и собирается колоть свинью к свадьбе. Он интересовался морально-нравственными качествами Сашки, особенно в части серьезности. Я давал Сашке самые высокие характеристики и уверял, что абы кого командирами звеньев не назначают. Кончилось тем, что свинья рассталась с жизнью, а Сашка передумал жениться. Невеста была слишком занята учебой и не могла встречаться с ним каждый день, чего очень хотелось Сашке, которому нравилось с ней целоваться. С горя Сашка подался на танцы в Дом Офицеров, где познакомился с еврейкой Фаиной, которая тоже отыскала еще не охваченный любовным пожаром кусочек Сашкиного сердца. Фаина пару дней пожила у Сашки дома, после чего он вспомнил о своих высоких нравственных принципах и заявил, что у нее воняет изо рта. Ко мне приезжал брат полячки и жаловался на несерьезность Сашки, которому я давал такие высокие рекомендации. Словом, от любовных похождений Сашки у меня звон в ушах стоял.
