Сергей Скрипник - Смерть в рассрочку
Жилин помолчал, передыхая, потом заговорил снова.
— Ты сейчас спрашиваешь себя, зачем я тебе все это рассказываю. Рассказываю потому, что ты порядочный парень. А порядочных людей в нашем отечестве остается все меньше. Их беречь надо. В данном случае беречь в прямом, физическом смысле… Эмиссар сообщил еще одну вещь. Одним из условий дальнейших деловых отношений с вашим ведомством Масуд выдвинул ликвидацию твоей группы. Очень уж за эти годы вы ему насолили, Масуд желает, чтобы вас направили в расставленную им ловушку.
Услышанное просто ошеломило Кондратюка.
— Я ведь вижу, как ты изменился за последнее время, — продолжал подполковник. — Задумываться начал. И пора. Понимаю, что служить этим сволочам — ты ведь не Родине, а им служишь — тебе будет невмоготу.
Чтобы не выплеснуть клокотавшие в душе чувства презрения, собственного унижения, вспыхнувшей ярости, Игорь только покивал головой, соглашаясь. Жилин молча ждал, давая ему возможность осмыслить информацию.
— Неужели наши примут это условие? — глухо спросил Кондратюк.
— Могут, — коротко ответил Жилин.
— Значит, надо сделать так, чтобы об этой намечающейся подлости узнало как можно больше людей.
— Так ведь пока ничего такого нет: ни подлости, ни предательства. Начнешь болтать, тобой займется военная прокуратура, и совершенно справедливо. Доказательств-то нет. Можешь, конечно, подставить под удар меня, что весьма нежелательно. И скажу тебе вот что. Я не вижу, как имеющимся у меня документам дать ход. Они исчезнут, испарятся в инстанциях.
— Я не могу оставить им на съедение ребят, — сказал Игорь.
— Чтобы были овцы целы и волки сыты, самое простое — расформировать твою группу. Об этом я, пожалуй, еще успею позаботиться.
— Но ведь можете и опоздать, — предположил Кондратюк. — Я все-таки не напрямую и без ссылки на вас предупрежу Марьясина. Он ведь останется вместо меня.
— Пожалуй, — задумчиво произнес подполковник. — Если ты ему веришь. И вот что. Надо, чтобы не ты ушел, а тебя ушли. Так будет надежнее. Сможешь это устроить?
— Да. У нас ведь исповедуется беспрекословное повиновение. А я попрошу у полковника Клементьева объяснений по поводу отмены приказа в последней операции. Такой наглости мне не простят.
— Наверное, — согласился Жилин. — Ну, иди, Игорь Васильевич. А то скоро придут меня на судно сажать. Ничего героического в этом нет. Еще увидимся. И здесь, и, надеюсь, в Союзе. Твой адрес я знаю.
— Я на всякий случай поставлю поблизости своих ребят, — сказал майор. — Мало ли что…
— Сколько у тебя бесшумных винтовок с оптическим прицелом? — задал подполковник неожиданный вопрос.
— Две.
— Так вот, прежде чем посылать сюда ребят, поинтересуйся, не чистил ли кто винтовку в последние трое суток.
Кондратюк нервно рассмеялся:
— Ну, товарищ подполковник! Вы сегодня, как фокусник, вытаскиваете кроликов из шляпы. И один жирнее другого.
— Если у меня в таком положении случится запор, вот это будет фокус!
—27-
— Ну, рассказывай подробно, Александр Маркович, о своем разговоре с сыном Анатолия Павловича, — сухо потребовал от своего заместителя Вашутин. Тот, ничего не убавляя и не прибавляя, изложил содержание беседы с Максимом Ермолиным.
— Значит, о шифровке его отца на мое имя ты умолчал, — выслушав, констатировал Иван Петрович. — А ведь он для того и отправил ее срочно, чтобы быстрее решить проблемы сына. И как тебе могло прийти в голову вербовать парня? Сын нашего товарища пришел к нам, чтобы мы помогли ему выпутаться из сети, а ты вместо того, чтобы рассечь ее одним движением, набросил на него еще одну.
— Не вижу здесь ничего такого, в чем бы мне следовало каяться, — пожал плечами Александр Маркович. — Это делалось в интересах конторы.
— А сделалось во вред, — жестко продолжал Ватутин. — И вред этот значительно больший, чем ты, видимо, себе представляешь.
— Если Ермолин действительно исчез, тогда конечно! — отозвался заместитель.
— Попросив Максима умолчать в ЦК о том, что мы знаем об этой гнусной истории, ты развязал им руки и, по сути, обрек его на смерть.
— От случайностей не застрахуешься, — несколько виновато развел руками Александр Маркович. — Кто же мог предположить, что за десять минут до прихода Максима Ермолина нашего куратора вызовут «наверх» и парень попадет к этой благообразной жабе, ставленнику КГБ?
— Допустимо считать случайностью мое отсутствие здесь в это время, — сказал Иван Петрович. — Но случай, который можно было предусмотреть, это уже не случай, а упущение по службе. Как я понял, ты еще не совсем уверен, что Анатолий Павлович исчез. А у меня на сей счет нет сомнений. Более того, его можно понять. В шифровке он лично меня просит позаботиться о безопасности сына. Но сына убивают. Какой вывод делает Ермолин? Только один: я его предал.
— Но ведь тебя здесь не было.
— Да, меня не было. Но я обязан был позаботиться о выполнении данного мною обещания. Не позаботился. И результат: в твоем лице его предало все ГРУ, на которое он работал всю жизнь. Нам еще очень крупно повезет, если он просто ушел, а не ушел к нашим противникам. За него ухватится любая разведка и примет все выдвинутые им условия. Тогда мы не оберемся беды. Однако очень не хочется думать, что Анатолий Павлович будет выдавать своих. Не верю, что он способен на предательство.
— Кажется, пока это нам не грозит, — сказал Александр Маркович. — Передал же он тебе микропленку с материалами. А тогда он наверняка уже знал о смерти сына.
— Это мало о чем говорит. Тут ситуация, как на выборах. Он «проголосовал» не за меня, а против КГБ, и скорее всего хочет разделаться кое с кем из этой шайки моими руками. В данном случае наши интересы совпадают. Резидентам дано предупреждение? — спросил Иван Петрович.
— Да. Сутки назад. А до этого ниоткуда не поступало никаких тревожных сигналов. Значит, не сразу Ермолин побежал предлагать свои услуги. Стало быть, есть надежда…
— Надежда нам не в помощь. Нам поможет только точное знание.
— Можно попытаться найти Ермолина.
— Попытаться можно, хотя полагаю это бессмысленным. Но пытаться, если придем к такому решению, придется не тебе, Александр Маркович. Иначе неизвестно, кто кого будет искать. Скорее всего — он тебя.
— Думаешь, боюсь? — спросил Александр Маркович.
— Надо бояться. До особого разрешения выезды за границу тебе запрещаются. Да и здесь поостерегись. Мы не знаем, чего можно ожидать от Ермолина. Вернее, знаем, что можно ожидать чего угодно. Он никогда не простит тебе смерть сына. И Скрипуну тоже. Впрочем, этим мужиком я займусь сам.
— Если бы узнать, кто его обо всем информировал, — сказал заместитель. — И зачем?
— Наверное, затем, что мы все-таки люди, — Вашутин встал из-за стола и официальным тоном продолжил. — Должен предупредить тебя, Александр Маркович, что буду ставить вопрос о твоем служебном несоответствии.
— Попробуй.
— Непременно, — заверил Иван Петрович.
—28-
Кондратюку не пришлось лететь в Кабул, чтобы встретиться с полковником Клементьевым. Тот сам прибыл в Лангар. Как догадывался майор, это было связано с проведенным Жилиным расследованием и покушением на подполковника. Клементьев действительно побывал в госпитале, затем навестил группу. Парни встретили его настороженно. Полковник сразу отметил это и повернулся к Кондратюку.
— В чем дело, командир? Куда делась жизнерадостность твоих подчиненных?
— Куда она делась, не знаю. А вот с каких пор она куда-то делась, могу сказать, — ответил майор.
Уловив в словах Кондратюка нескрываемый вызов, полковник посмотрел на него с насмешливым прищуром.
— Что ж, скажи.
— С тех пор, как в третий раз была отменена операция по уничтожению Ахмад Шах Масуда. Люди спрашивают, чем мог быть вызван этот неподдающийся их пониманию приказ.
— И что ты им отвечаешь?
Парни знали, что командир ничего им не отвечал, потому что никто из них не задавал ему такого вопроса, хотя он постоянно словно висел над ними. Теперь они с интересом ждали, как выкрутится командир из этого нелегкого положения.
— Я им отвечаю, — заговорил Кондратюк, — что тактическими целями отмену задания объяснить трудно. Потому что, лишившись Масуда, оппозиция потеряла бы куда больше, чем от любой нашей тактической войсковой операции. Значит, остаются только соображения политического характера. Я объяснил, как мог, что уже не один год, то прерываясь, то возобновляясь, ведутся переговоры о решении проблемы Афганистана политическими средствами. И, наконец, высокие стороны, видимо, договорились. Произошло это в ту самую секунду, когда я намеревался отдать приказ о начале операции.
Клементьев помнил, как был шокирован, когда после выхода на задание группы Кондратюка ему позвонил заместитель начальника ГРУ и приказал отменить операцию по уничтожению Ахмад Шах Масуда. «Для всех — это дело политической целесообразности, — сказал он. — А вам нужно знать, что оно отвечает интересам ГРУ. И не только… Позже вы будете непосредственно подключены к этим интересам. Но принимать в них участие начнете немедленно. Ваша задача: как только группа выйдет на связь, отменить приказ. Потом придется позаботиться, чтобы Масуд узнал, кому обязан жизнью. А жизнью он обязан ГРУ. Вы получите нужные связи».
