Алескендер Рамазанов - Война затишья не любит
– Триста восьмой… Ужин заказывали?
Астманов помедлил с ответом, хотя что тут было соображать. Местный гарсон постучал бы не так громко, спросил разрешения войти и дождался ответа у приоткрытой двери, снаружи – официанты-таджики всегда были вежливы. Ну, любовь за любовь! Астманов повернулся спиной к двери (экран выключенного телевизора обеспечивал хороший обзор) и весело, с киногрузинским акцентом отозвался:
– Канеччина, дарагой, вхады!
Разумеется, ужином не пахло. Псевдоофициант проскользнул в приотворенную дверь и первым делом сунул нос в ванную, потом приоткрыл платяной шкаф.
– Прекрати шмон, сынок. Где же официант? Где мой заказ? – Астманов медленно повернулся к плотному темно-русому парню. Тот, игнорируя вопрос, доложил за дверь:
– Чисто. Он один.
Вошедший озадачил Астманова изысканным видом. Отличный белый смокинг, дымчатые очки в золотой оправе, выправка танцора. Перстень с черным камнем. Вот, значит, чем ты расписался на скуле Абдурашида. Ну, сучонок лощеный, только отодвинься от двери. И только не захлопывай, заклинаю тебя! Смотрю тебе в глаза с преданностью и любовью…
– Здравствуйте, господин Астманов. Много о вас слышал. Рад увидеть воочию. И давайте…
– Куда вы дели официанта? – гнул свое Алексей, соображая, как выманить второго гостя на середину комнаты. – Остывает в коридоре или в соседнем номере? А ведь я его к себе вызывал. Нехорошо, господа! Не ожидал. А где же Яков Семеныч, дорогой Папаясс? И этот, ваш коллега, он что, решил здесь засаду обнаружить?
– Бросьте вы дурака валять, Астманов, – шагнул вперед интеллигент, располагая на столе отличный бежевый атташе-кейс. – Сами понимаете, что влетели. Потому и нас позвали. И торговли не будет. Можете обернуться, удостовериться, что «глушак» смотрит вам в затылок. Не отдадите сами, мой друг негромко отправит вас в тот мир, где нет…
– Ни е. ли, ни печали, – подхватил разговор Астманов. – Но с чего вы решили, что я влетел? И почему не будет торговли? Ну возьмете вы у меня ваджру, кстати, здесь ли она? А ведь мы по-честному собирались проверить ее действие в нужном месте, в нужное время.
– Не лгите насчет нужного времени, дорогой. А вот место – не такой уж секрет. Куда бы вы ни двинулись в пределах Таджикистана, нам будет известно. Вам ведь нужен вертолет? Значит, горы? Что-то необычное? Какое-то загадочное место? Вершина, ущелье, озеро, монастырь? Вы же когда-то рвались за Калай-Хумб? Так? А теперь слушайте главное: не будете сотрудничать с нами – окажетесь в одной из местных тюрем. Поголодаете, подхватите туберкулез… Потом все одно – согласитесь. Вас ведь есть за что допросить с пристрастием? Вы долго здесь искали истину, в процессе становления демократии, лезли в чужие тайны, особенно на священном и неприкосновенном рубеже, многое помните. Итак, вы отдаете этот черный крестик, будь он неладен, до утра сидите спокойно в номере в обществе моего друга. Утром же мы уточняем сведения о том, куда вы собрались, и мы убываем отсюда вместе на полевые испытания. Договорились? Там и увидите Якова Семеновича. Он тоже пострадал из-за вашего поведения. Потом все свободны. Мы гарантируем ваш беспрепятственный выезд в Россию. Принято?
Астманов, сделав скорбное лицо, закивал:
– Я вам верю. Но уберите оружие, у меня голова… затылок…. ломит. Хотели бы, так с порога грохнули. Значит, еще нужен… Дорджи действительно у меня, здесь. И я отдам, как вы сказали, «черный крестик» вам, поскольку вы мне симпатичны.
– Не мне. Сейчас сюда поднимется наш эксперт. Попрошу быть джентльменом. Это – женщина. Вот для нее и приберегите ваше обаяние. – Интеллигент раскрыл телефон, набрал номер, поморщился. – Ну и связь! С Душанбе через Москву разговаривать приходится… Триста восьмой… Я жду вас… Нет, там все спокойно. Просто никого нет, договорились с хозяйкой… Да, открыта.
Ага, это он о коридоре, возликовал Астманов. Хорошо, меньше вероятности всадить «шприц» в ягодицу невинному человеку. И не нужно изобретать подходы к машине, высаживать стекло и совершать прочие отягчающие действия. Найдем по запаху, три минуты в запасе будут. Ну-с, приступим.
– Отойди в сторонку, стрелок, дай кофр возьму, да предохранитель опусти, а то пока суть да дело…
– Жену свою учи, нужно будет, и без ствола уложу, – огрызнулся молодой, но, повинуясь знаку интеллигента, отодвинулся к изголовью кровати. Астманов, однако, потянулся не к кофру, а шагнул в направлении платяного шкафа, стянув с вешалки полотенце.
– Тут ритуал целый, – пояснил он свои действия интеллигенту, внимательно наблюдающему за его действиями, – голыми руками не возьмешь. Протереть надо, покрытие против чужих щупалец, такое, что самому противно трогать.
Бросив полотенце через руку, Астманов потянулся за кофром и, чуть-чуть не донеся его до стола, вывернул содержимое на паркетный пол. Под ногами вспухло белое облако. Лягнув наугад быка, стоящего сзади, Астманов рыбкой перелетел через стол, угодив головою в пах интеллигенту. В этот же момент раздался металлический лязг, слившийся с воем интеллигента:
– Не стреляй… А-ха… Кха… кха…
Астманов, чувствуя, как едкая пелена застилает глаза, одной рукой прижал полотенце к лицу, дотянулся до двери и, сдернув рукоятку, врезал наотмашь по дымчатым очкам. Последнее, что он успел заметить, выскальзывая из номера, – набалдашник глушителя, дергающийся в руках плотного парня. Молоток! До последнего борется… Щелкнул замок, и массивная дверь заглушила кашель, сдавленные крики и глухие удары. Астманов отшвырнул полотенце, впитавшее ядовитую смесь, выдернул из потайного карманчика «шприц», взвел ударник. Быстрей к пожарному выходу рядом с лифтом. Как бы «эксперт» ни поднимался – не разминемся. Ишь как в дверь тарабанят, свежего воздуха требуют! Ага, вот и лифт. Астманов осторожно выглянул в коридор. Лифты в гостинице были особые – в темпе похоронного марша они возносили постояльцев на этажи и после солидной паузы рывками раздвигали створки. О, великие халдеи, сделайте так, чтобы эта дамочка была без спутников, одна. Не громче игрушечного пистолета бьет ручка, но это все же выстрел.
Звук дергающихся створок, голоса… «А где дежурная…. Зачем? Ключ здесь, смотри… Что там случилось? Дверь захлопнулась, наверное… Чего они там буянят?»
Астманов осторожно выглянул – мужчина и женщина, нагруженные сумками, удалялись в конец коридора. Черт! Где же «эксперт», пора сматываться, похоже, дверь снаружи выламывают. Четкая дробь металлической набойки по мрамору раздалась на четвертом этаже. Астманов на цыпочках спустился пониже и прижался к перилам, обшитым дубовыми панелями. В проеме мелькнул белый лакированный каблук, узкая загорелая щиколотка. Вытянув шею, Алексей втянул воздух. Она. Тот же парфюм, что и в «Тойоте». «Фиджи»… Любишь сладкое, выдра. Округлое колено, кремовый шелк, бедро… Спуск! Крик, полный страха и боли, он услышал во время полета на второй этаж…
Азаров с каменным лицом гнал «жигуленок» по серпантину к перевалу Фахрабад. Чувствуя внутреннее напряжение Вадимыча, Астманов делал вид, что поглощен созерцанием искрящихся озер – огней ночного Душанбе. И только на гребне, у закопченных развалин дорожного поста, Вадимыч прервал молчание.
– Ты, Леша, прости, но от тебя кровью и бедой за километр разит. Не наигрался еще? В зеркало глянул бы на себя, там, у гостиницы…
– Спасибо, Вадимыч, было время – смотрелся я в разные зеркала. Глянешь, вроде ничего, а кому хочется понравиться – не получается. А бывает, встанешь: харя, рыло гнусное, мысли гадкие, а все удается и отбою от баб нет… А насчет гостиницы скажу: я отплатил той же монетой. Око за око. Понимаешь?
– Не понимаю. Старый я для таких игр. И ты, Леша, старый. Ну, скажи, чего вы здесь добились за десять лет? Как тот Илья Муромец, когда Святогора освобождал. Треснет мечом по гробу, а там новый обруч появляется.
– А Святогор не сам в эту домовину полез? – усмехнулся Астманов, – Но если ты меня хотел умыть, то, считай, достиг своего. Я твои слова сердцем слышу. А где не так было, скажи? На Кубе, в Корее, в Анголе, или не поперли славяне да армяне из Азербайджана и Чечни? А вот, зачем далеко ходить; сколько русских на седьмом километре осталось? А если все «не в дугу», может быть, это и есть воля небесная?
– Янус ваш бог, Леша. Не в том смысле, что вы лицемеры, а все поклонялись прошлому да заглядывали в будущее. А вот за всем этим жизни-то и не углядели… Ладно, куда теперь?
– На аэродром ДОСААФ. Там пересидим до рассвета. Утром уходи на Курган-Тюбе. Не было тебя в городе. Пересиди там денек. Я их еще не выманил окончательно.
– А ты как? Неужто «кукурузник» поднимешь?
– Ну, вот теперь вижу, проснулось чувство юмора, а то уж больно мрачную картину нарисовал… Нет, Вадимыч, за мной ляурские ребята приедут. Надо рассчитаться, да и техническое прикрытие на крайнем этапе понадежнее потребуется, чем твоя «ласточка». Если я тебя у Карганова засвечу, то все звенья сойдутся.
