Артем Драбкин - Я дрался на танке. Продолжение бестселлера «Я дрался на Т-34»
После Арада с боями пошли на Тимишоару, потом на Сегет, это уже Югославия. После Сегета повернули на Венгрию.
2 декабря наша 170-я танковая бригада переправилась через Дунай в районе Самбора, южнее Будапешта. Батальон усилили артиллерией и поставили задачу обойти Будапеште запада, перерезать дорогу вдоль Дуная, замкнуть второе кольцо окружения под венгерской столицей. Реку батальон форсировал южнее Будапешта и пошел в обход города через Фельдбара, Одонь, станцию Мань. Входим на станцию, тишина, противника не видно. В головном дозоре идет танковый взвод, держу с ним связь. Вдруг взводный докладывает:
— Товарищ комбат, поймал пленных.
— Ну и отправляй их.
— Да это наши.
Оказывается, мой помпохоз батальона на машине приехал на станцию по другой дороге. Никого на станции не обнаружил. Он уже вовсю грузил трофеи с вагонов, когда его «захватил» наш головной дозор. Вот так помпохоз первым овладел стратегической станцией.
Двинулись дальше через лес. Головные части бригады вступили в бой, и наша колонна на время остановилась. Смотрю, с дороги в лес по чистому снегу ведут свежие следы. Послал десантников проверить. Через короткое время выводят мадьяра в штатском, отдельно несут форму и винтовку.
— Ну что, — спрашиваю, — демобилизовался?
— Да, все, война капут! Больше не воюем! Иду домой в Пакш.
— Ну, иди.
Пошел пешком, никто его не тронул. Но мадьяры здорово воевали. Немцев и мадьяр как противника я уважал. Драться с ними было очень трудно, но и интересно. Я думаю, что под Сталинградом, окажись на месте нашего прорыва они, а не итальянцы с румынами, мы вряд ли продвигались бы такими темпами. Направив основной удар именно на итальянские и румынские части, командование Советской Армии тогда сделало идеальный ход.
Я уже говорил, что наступление — это отсутствие четкой линии фронта. Бывает, что мы берем населенный пункт, наступаем дальше, а туда снова входит вражеская часть, оставшаяся у нас за спиной. Приходится разворачиваться, идти обратно, выбивать. Постоянно происходят стычки с мелкими и крупными группами противника. Случались и забавные случаи. Вечером я, комбат второго батальона Коля Матвеев, наши автоматчики стоим на улице в деревне, разговариваем. Вдруг за спинами сигналит машина, отойди, мол. Мы посторонились, грузовик проезжает мимо, смотрим — в кабине немец за рулем! Сначала все опешили, но тут кто-то спохватился, дал очередь в воздух. Машина остановилась. «Ты кто такой?!» — «Куда поехал?» Немец улыбается и машет рукой: «Туда, нах хаус». Посмеялись и мы: «Ну, выходи, приехал». Комбриг тогда разнервничался:
— Кто там, на окраине охраняет?
Я говорю:
— Товарищ комбриг, мои.
— Как проехал?!
— Заблудился и проехал, обычное дело.
В Маке стоял штаб 5-й армии, под командой генерала Жадова. Мадьяры его атаковали. Штук пятнадцать легких танков было у них, этакие короткоствольные мортирки в башне. Была и пехота. Штаб не мог отбиться сам и срочно запросил помощь. Мой батальон находился недалеко, его тут же развернули к Маку. В батальоне оставалось девять танков. С ходу атаковали противника, перебили половину мадьярских танков, остальные ушли.
Когда мы вошли в поселок, я нашел генерала Жадова, доложил о прибытии.
— Ну, ты их прогнал?
— Прогнал.
— Ладно, покарауль меня еще немного.
Потом, когда отогнали мадьяр подальше, Жадов вызывает:
— Дальше действуй по плану, что там тебе комбриг прикажет.
После войны, уже в должности замкомдива, я встречался с Алексеем Семеновичем, он приезжал к нам в часть. Узнал меня, поговорили.
Вошли в деревню над Дунаем, зацепились, а нас обстреляли. В моем танке болванка дыру пробила. Подбили танк. Комбриг занервничал, приказал сходить посмотреть, там, мол, наша пехота впереди должна быть, надо проверить обстановку. С утра деревню очищать, нужно с пехотой связаться. Хорошо. Взял трех автоматчиков, Аринина, ординарца с автоматом и сам с автоматом. На такие дела с пистолетом не ходи, обязательно нужно автомат. Впереди большая улица, мы из-за дома выглядываем, перед нами палисадник и деревья. По улице вдоль противоположной обочины идут в колонне по двое, человек пятьдесят и с нашей стороны около тридцати. Пехота. Ночь, непонятно, свои идут или нет. Я цели сразу распределил: двое по одной обочине бьют, двое по другой, а одного автоматчика послал за домом вперед, там охранение могло быть. Только они с палисадником поравнялись, десять метров от нас, не больше, я кричу: «Стой, кто идет?» Он: «Хальт!» Я сразу очередь. Стрельба, все стреляют! И тот автоматчик за домом застрочил, двоих хлопнул, они за домами дозором шли. Вся эта публика побежала, они же не знали, сколько нас. В засаду попали, и все, надо бежать с открытого места. А мы их тепленьких расстреливали в упор. Пехоты дальше быть не могло, раз оттуда немцы появились. Возвращаемся, а десантники далеко за нами сидят, водку пьют. Я их комбату говорю: «Слушай, мне комбриг сказал, что вы там должны быть». Шутит: «Хрена ли мне там делать, там ты». Рассказываю, так и так, немцев постреляли. Он не верит. Говорю: «Ну, пойдем считать». Утром посчитали, двадцать восемь только убитых оставили они. Не немцы, оказалось мадьяры. А сколько раненых ушло? Вот это стрельба в упор.
Двигаясь в заданном направлении, мы проходили очередной населенный пункт. Незадолго до этого дня меня пополнили остатками танков первого батальона, который пока не воевал, ждал пополнения. В том числе лейтенант Бурцев со своим экипажем вновь оказался под моей командой. Головная походная застава спокойно прошла деревню. По улице шли основные силы моего третьего батальона. Вдруг впереди раздался мощный взрыв. Вначале я подумал, что это налетела немецкая авиация, но разрывов больше не было. Оказалось, что танк Бурцева подорвался на фугасе. Александр ехал на лобовой броне, сидел справа, на пулемете. Кроме него, на танке ехали мой начальник штаба, Самсонов, начштаба мотострелков и десант.
Рвануло так, что башня подлетела метров на двадцать и упала в огороды. Большинство танкистов и десантников погибли. Люди буквально летали над крышами домов. Бурцеву повезло, он, отброшенный взрывом на несколько метров вперед, не получил тяжелых повреждений. Через минуту, с дикими от шока глазами, он подбежал ко мне: что делать, комбат?! Я оставил двоих уцелевших десантников похоронить убитых и оказать помощь живым. Бурцева и своего начальника штаба (он тоже выжил) пересадил на другой танк, и мы двинулись дальше. Даже в таких случаях задержать батальон я не имел права. Есть приказ, к определенному времени быть в определенном месте. Война есть война. Уже через пару километров батальон ввязался в очередной бой. Вообще, бои в Венгрии были очень тяжелые, немцы и мадьяры сопротивлялись ожесточенно, контратаковали крупными силами.
В декабре, в сумерках батальон вновь вышел к Дунаю, но уже северо-западнее Будапешта. На окраине населенного пункта я поставил свой танк и рядом самоходку, перегородил дорогу. Один взвод — три танка отправил вперед по дороге вдоль Дуная. Хорошая дорога была! Впереди виднелся небольшой поселок, домов десять. Сказал взводному: «Встань там так, чтобы тебя не видно было, и по рации держи связь, предупреждай, кто едет». Через некоторое время тот сообщает: «На вас движется легковой автомобиль». Подъехала машина, сигналит, мол, освободи дорогу. Вано Васадзе с пистолетом подошел к окошку пассажира. В машине сидел старший лейтенант в черном эсэсовском мундире, водитель и две девки на заднем сиденье.
Васадзе, с грузинским акцентом, говорит: «Выхады!»
Немец все понял, стал хвататься за пистолет, и Вано хладнокровно выстрелил ему в лысину. Водитель выскочил, побежал. Но у меня кругом заняли оборону автоматчики, все начеку. Водителя срезали очередью. Девок потом особисты забрали. Фашист попался матерый. Значок национал-социалиста, два железных креста. Забрали у него планшетку с документами, среди них — фотографии. На фотографиях этот тип улыбался на фоне виселиц с трупами. Мы зачеркнули его на фотографии крестом, как уничтоженного. Позже эту фотографию напечатала одна из центральных газет. По-моему, «Красная звезда». Оказалось, этот фашист занимался казнями советских людей в городе Вележе Смоленской области. Так с крестом и напечатали.
Расстановка сил вокруг Буды, западной половины Будапешта, напоминала слоеный пирог. И мы, и немцы маневрировали на небольших расстояниях, 3–5 километров, постоянно соприкасаясь. Боевая обстановка менялась ежечасно. 31 декабря, под новый 1945 год бригада находилась в районе Комарно, на границе Венгрии и Чехословакии. По радио я принял приказ выдвинуть батальон по дороге вдоль Дуная. Через некоторое время приказ «остановить движение». Ночь, колонна стоит. Подошел с бутылочкой коньяка Вано Васадзе: «Командир, Новый год. Давай отметим!» Кстати, Васадзе в батальоне только мне разрешал называть себя Вано. Остальные звали его по имени-отчеству, Иван Константинович. Очень гордый человек, сейчас живет в Тбилиси. Собрались еще офицеры, разлили, выпили, поздравили друг друга с праздником. Скоро подъехал офицер связи из штаба бригады. Новый приказ гласил: «Вернуться на исходную точку и выдвигаться по другой дороге». Тут только я понял, что мы попали в окружение.
