Леон Юрис - Боевой клич

— Это не значит, что они останутся там до конца войны.

— Генерал, я знаю, что вмешиваюсь не в свое дело, но разрешите задать вопрос. Один из взорванных транспортов предназначался для нас?

— Вы правы, Хаксли. Это действительно не ваше дело.

— Значит, мы должны были десантироваться в авангарде какой-то крупной операции?

— Не вижу смысла продолжать этот разговор.

— И тем не менее мы его продолжим.

— Что?!

— В связи с тем, что транспортов теперь не хватает, наше участие в десанте оказалось под вопросом, не так ли?

Снайпс смерил его ледяным взглядом.

— Мы сами решим, что нужно делать в сложившейся ситуации, полковник. А ваше дело выполнять приказы. И убирайтесь отсюда, пока я не предал вас трибуналу.

Генерал склонился над картой, давая понять, что разговор окончен. Однако Хаксли продолжал стоять навытяжку посреди кабинета.

— Генерал, война скоро закончится. Сейчас в Корпусе пять дивизий, и это наш последний шанс попасть в авангардный десант.

Снайпс молча взялся за телефон.

— Ну что ж, давайте, звоните! Вызывайте военную полицию! Вы все завидуете шестому полку, а тут такой повод не дать нам отличиться!

Генерал несколько секунд разглядывал рослого плечистого полковника.

— Мне все уши прожужжали, как вы досаждали генералу Причарду на Гвадалканале. Теперь взялись за меня?

— Это ложь, и вы знаете это. Мы столько готовились, и вы, черт возьми, отлично понимаете, что наш полк лучший во всем Корпусе. По крайней мере в данный момент.

— Ладно, Хаксли. — Генерал, казалось, успокоился. — Подойдите сюда, я кое-что покажу вам.

Он достал из сейфа толстенную папку и швырнул на стол.

— Когда-нибудь видели это?

— Нет, сэр. — Хаксли подошел поближе и прочитал надпись на обложке: «Операция Кингпин. Совершенно секретно».

— Две тысячи страниц, Хаксли. Приливы, ветры, приблизительные потери, количество патронов, литры бензина, топография, информация о командовании противника, диспозиция японского флота, даже расчет туалетной бумаги, если он вам нужен. — Снайпс наклонился вперед, оперевшись на стол. — Задействованы три дивизии. Шестьдесят тысяч штыков. Мы захватываем этот остров, потому что с него можно бомбить Токио круглые сутки. Понимаете? А вы хотите изменить план, рисковать жизнью тысяч людей и миллиардами долларов. Да за кого вы себя принимаете?

Хаксли побелел от ярости.

— Генерал, — медленно произнес он. — Можете взять этот талмуд и сунуть его сами знаете куда. Вы же отлично знаете, что после первого выстрела эту книгу можно выкинуть. Или вы считаете, что такая книга выиграла битву за Гвадалканал? Или, может, она помогла нашим ребятам идти через лагуны к Синим пляжам на Тараве? Вы же понимаете, что в итоге все решает серая скотинка с винтовкой в руках, которая ничего не ведает об этой умной книге, а просто подставляет грудь под пули и выигрывает войну. А мои ребята лучшие в Корпусе, и они заслужили почетное право идти в авангарде десанта!

— Да, Хаксли, а ведь когда-то мы считали вас умным молодым офицером. Ну, ничего, после этой кампании вы до конца службы будете проверять бирки на писсуарах! Я не потерплю нарушения субординации!

Хаксли сжал огромные кулаки.

— Генерал, когда я шел сюда, то знал, что у меня отсюда два пути. Либо в гарнизонную тюрьму, либо в десант во главе моего батальона. Я не вернусь к своим ребятам, зная, что мы снова будем убирать дерьмо после скачек!

Снайпс вдруг решительно сел за стол, надел очки и открыл секретную папку.

— У меня нет больше военных транспортов, Хаксли, но есть небольшое вспомогательное судно. Как раз достаточно места для вашего батальона. Но через месяц вы раскаетесь, что пришли ко мне. Вас ожидает преисподняя, уж поверьте моему опыту.

Хаксли хотел было что-то сказать, но только беззвучно шевельнул губами.

— Вы шли сюда, зная о моей репутации в Корпусе, Хаксли. Меня ведь считают злющим сукиным сыном, верно? Теперь вы добились, чего хотели, и наверняка задаете себе вопрос: «Зачем я это сделал и почему Снайпс в конце концов сдался?» На первый вопрос вы можете ответить сами, а на второй отвечу я. Потому что на таких сумасшедших отчаянных дьяволах, как вы, держится морская пехота. Так что можете гордиться своей победой.

— Не больше, чем гордится человек, подписавший приговор трем сотням своих солдат.

— Считайте, что вам повезло, если потеряете только триста человек... А теперь убирайтесь, пока я не передумал.

Хаксли повернулся и пошел к двери, когда генерал окликнул его.

— Сэм!

Хаксли обернулся, и легенда о Мерле Снайпсе рассыпалась в прах. Генерал улыбался.

— Знаешь, Сэм, иногда я думаю, что мы выбрали чертовски сложный способ зарабатывать на жизнь.

Глава 2

Где-то на кормовой палубе судна шла протестантская служба. Я сидел в кубрике и чистил карабин, когда Зилч позвал меня к командиру.

Перед каютой Хаксли меня поджидал старшина Китс.

— В чем дело, Джек? — поинтересовался я. — Зачем нас вызвали?

— Кто его знает, Мак. — Он пожал плечами и постучал.

Зилч провел нас в каюту. Френч стоял у иллюминатора, разглядывая армаду судов и кораблей, движущуюся рядом с нами.

— Садитесь, — разрешил он, закуривая сигарету. Мы уселись в кресла, несколько неловко чувствуя себя в непривычной обстановке.

— Мак, — начал командир. — И ты, Джек. Я позвал вас потому, что мы давно служим вместе.

— Так точно, сэр. Еще с Исландии.

— Вас ознакомили с боевой задачей на завтра?

— Да, сэр.

Он разложил на столе карту. Давно я уже не видел Хаксли таким сосредоточенным и таким усталым.

— Смотрите. — Он постучал карандашом по карте. — Это Красный пляж-один, нервный узел всей операции. Вы наверняка заметили, что наш батальон будет на левом фланге, ближе всех к основным силам противника, которые сосредоточены в городе Гэрэпэн. Это значит, что нам скорее всего придется отражать контратаки японцев.

Мы с Китсом согласно кивнули.

— В районе десантирования очень опасные рифы и течения, поэтому есть риск, что основной десант может оказаться дальше к югу от расчетной точки. Это означает, что какое-то время мы будем драться сами, пока не подойдет помощь. А японцы, в свою очередь, сделают все, чтобы не дать нам соединиться.

Мы внимательно слушали его, разглядывая карту.

— Мак, радиосвязь в завтрашней операции должна быть безупречной. Повтори еще раз расклад на завтра.

— Эрдэ, Элкью, Маяк и Энди пойдут с линейными ротами. Капрал Ходкисс будет на КП.

— Остальные?

— Гомес, Грэй, Форрестер и я будем держать связь с полком и флагманским кораблем. Кроме того, мы планируем задействовать радиостанцию, установленную на «джипе».

— Хорошо. — Хаксли поднялся и прошелся по каюте. — Выпить хотите?

Я чуть не свалился с кресла. Хаксли открыл ящик стола и вытащил бутылку виски.

— Я хранил ее полгода, как раз для такого случая. — Он открыл бутылку и поднес ее к губам. — За удачу, мужики.

Он передал бутылку старшине.

— За того, кто... гм... в общем, за удачу, — отозвался Китс.

Я взял бутылку.

— Не обижайтесь, полковник, но я хочу выпить за «стервецов Хаксли», лучший батальон во всей морской пехоте.

В эту ночь я никак не мог уснуть и в конце концов решил выйти перекурить в гальюн. Умывшись прохладной водой, я вытирал лицо, когда почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Я повернул голову и увидел индейца.

— Что, вождь, не спится?

— Я видел, что ты пошел курить.

— Сейчас покурим.

— Мак, я кое-что хотел сказать тебе, только не смейся.

— Валяй.

— Помнишь, я всегда говорил, что хочу вернуться в резервацию?

Я кивнул.

— Мак... я не хочу возвращаться туда. Я хочу остаться в Корпусе, как ты. Ты думаешь, мне разрешат? — Голос его был полон мольбы, словно от меня зависело, оставят его в Корпусе или нет.

— Конечно, разрешат. Из тебя вышел отличный морпех.

— Правда? Ты действительно так считаешь?

— Ну конечно.

— Знаешь, Мак, там, в резервации... в общем, хреново там. А здесь у меня много друзей. Мне нравится в армии, и поэтому я хочу остаться в морской пехоте.

Я обнял его за плечи.

— Ладно, пошли спать. Между прочим, после десанта тебе наверняка присвоят капрала.

Мэрион наклонился к лампочке у зеркала над умывальником и в третий раз перечитывал понравившийся стих. В гальюн вошел Дэнни.

— Привет, Мэри.

— Привет, Дэн.

— Что там такого интересного, что ты даже в гальюне читаешь?

Мэрион передал ему сборник стихов:

К широкому небу лицом ввечеру

Положите меня, и я умру.

Я радостно жил и легко умру

И вам завещаю одно —

Написать на моей плите гробовой:

"Моряк из морей вернулся домой,

Охотник с гор вернулся домой.

Он там, куда шел давно".[17]

Дэнни вернул книгу Мэриону и покачал головой.

— Не совсем удачное время ты выбрал для таких слов.