Андрей Колганов - Йот Эр. Том 2
Войдя в подворотню дома, ведущую к ее подъезду, девушка не удивилась царящей здесь тьме. «Опять лампочку кокнули», — автоматически отметила она про себя. Поэтому она не сразу обратила внимание на едва различимые в темноте силуэты, перекрывавшие выход во двор. А когда обратила, сразу же тормознула, остановившись и оглянувшись, чтобы убедиться — возвращаться назад и идти в обход поздно. Такие же силуэты, возникнув из мрака, перекрыли обратный путь.
Нина прекрасно представляла себе, что встреча с местной шпаной не сулит ничего хорошего. Здесь, конечно, не Марьина Роща и не Таганка, но нравы ничуть не лучше. Ее опасения подтвердил вспыхнувший впереди огонек спички, разгоревшаяся от него ярко-малиновая точка на конце папиросы и хрипловатый голос, который вальяжно произнес:
— Ну, парни, что мы сейчас сделаем с этой девочкой, а?
Ответом ему стал радостный гогот, эхом отразившийся от сводов подворотни. Да, похоже, ее уже поделили…
К девушке вернулось подзабытое было чувство страха, и она ощутила, как по ноге бежит теплая струйка… Но со страхом вернулась и злость, и вскипел в крови адреналин, как перед боем. Несколько раз глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, Нина плавным кошачьим движением выхватила «Лилипут» из кармана юбки и сразу же, от бедра, не вскидывая ствол, нажала на спуск. В темноте мелькнула вспышка выстрела, раздался хлопок, немного усиленный эхом подворотни, и малиновая точка папиросы, маячившая впереди, исчезла.
— Слушай, ты как это, а? — не без растерянности в голосе, но и с нескрываемым восхищением произнес курильщик, у которого перед самым носом снесло кончик папиросы. — Давай ты с нами дружить будешь, а?
— Со всеми сразу? — скептически хмыкнула девушка, прислонившись к стене, чтобы как-то удержаться на ставших ватными ногах. Но если она сейчас не сможет сделать ни шагу… — Много чести! Ты тут главный?
— Ага! — гордо ответил незадачливый курильщик.
— Так, подойди сюда на пару слов. Не для ушей твоих шестерок! — твердо добавила она.
— А ну, быстро слиняли! — грозно бросил главарь в темноту, и шагнул к Нине.
Она, убедившись, что силуэты шпаны больше не маячат в подворотне, поманила его пальчиком:
— Наклонись, чего шепну, — и, когда парень доверчиво наклонился, четко впечатала ему ребром ладони сбоку по шее. Сил едва хватило, чтобы подхватить заваливающееся на нее тело и позволить ему не упасть, а медленно сползти на пятую точку. Много злости она в удар не вкладывала, и главарь быстро очнулся. Приподнявшись, опершись на руки и помотав головой, он первым делом произнес:
— Ловко это ты! Научишь, а?
— Сначала вести себя научись! — отпарировала Нина. — Тогда, может, и я тебе кое-что покажу.
— Кое-что? — осклабился так еще и не вставший на ноги парень, недвусмысленно обшаривая фигуру Нины глазами.
— Даже и не думай, — холодно ответила она, позволив парню рассмотреть едва заметный в темноте черный зрачок пистолета, уставившийся ему между глаз.
— Да ты что! Правда, давай дружить, а? — тон голоса сразу же изменился.
— Так-то лучше! — усмехнулась девушка, пряча пистолет.
В результате этой дружеской беседы Нина получила «охранную грамоту» не только для себя, но и для всех посетителей своей квартиры.
Подошел к концу май, настало время сессии, начались экзамены. Успешно пройдя почти через всю их череду, в один из жарких дней конца июня 1953 года Нина спокойно устроилась прямо напротив университета, в теньке Александровского сада Кремля, где она очень любила бывать, и листала учебник. Изредка девушка бросала взгляды на прогуливающихся вокруг людей, на клумбы, усыпанные лепестками отцветающих тюльпанов. Вдруг перед ней появился отец, который, как она знала, должен был находиться в Польше:
— Ты что здесь делаешь? — спросил отец с какой-то непонятной претензией в голосе.
— Как что? — удивилась девушка. — К последнему экзамену готовлюсь.
— А ну поехали немедленно отсюда. Сейчас здесь такое может начаться!
Ничего не объясняя (а Нина по своей недавней службе и не привыкла требовать от отца каких-либо объяснений), он усадил ее в машину, отвез на аэродром, запихнул в самолет и отправил в Польшу. Лишь некоторое время спустя она узнала, что в тот день в Москве был арестован Берия.
Среди офицеров, причастных к делам внешней разведки, распространялись слухи, что Берия не только готовил планы реформ, но и зондировал почву для поддержки со стороны бывших союзников по антигитлеровской коалиции, обещая им уступки. В их числе было объединение Германии на условии ее нейтралитета, что было заведомо нереальным в обстановке противостояния двух блоков и на деле могло быть лишь прикрытием односторонней сдачи позиций в Восточной Германии, ликвидации наших политических союзников в ГДР и вовлечения всей Германии в орбиту НАТО. В процессе торга с Западом, который Берия якобы начал еще до смерти Сталина, он использовал разведывательную информацию, не считаясь с тем, что ставит под угрозу расшифровки ряд агентов. Некоторые сотрудники внешней разведки пытались прекратить это безобразие, поставив в известность Иосифа Виссарионовича, но такие попытки заканчивались исчезновением выходящих на Сталина с подобными сообщениями.
Берия, для обсуждения с доверенными лицами своих планов, пользовался защищенными каналами специальной телефонной связи за рубеж. Люди с Лубянки это засекли и сумели переключить передачу на правительственную линию спецсвязи, дав сигнал вызова на телефон Сталина. Тот снял трубку и, услышав, что именно говорит Лаврентий, свалился с инсультом. Разумеется, проверить достоверность этой легенды вряд ли вообще возможно.
Сентябрь 1953 года ознаменовался для Нины несколькими радостными событиями. Биолого-почвенный факультет МГУ с 1 сентября приступил к занятиям в новом здании на Ленинских Горах. А вскоре из Польши приехал отец, чтобы начать обучение в Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова (впоследствии — Академия Генерального Штаба). Одновременно с учебой он сам прочел в Академии несколько лекций по тактике. Правда, пребывание генерала Речницкого в Москве не было постоянным. Хотя от обязанностей командующего войсками Варшавского округа его освободили, но он продолжал числиться в Войске Польском. Кроме того, у него оставались еще и общественные обязанности — в сентябре 1952 года он был избран депутатом Сейма, а затем еще и возглавил секцию гимнастики в Главном Комитете физической культуры.
Главной точкой притяжения для Нины в новом корпусе биолого-почвенного факультета стала секретная микробиологическая лаборатория, в которой ее научный руководитель вел какую-то очень многообещающую тему. Пройти туда можно было только по специальному пропуску, и каждый вечер шкафы с препаратами и дверь помещения тщательно запирались и опечатывались, а ключи и печать сдавались под роспись секретчику. По тем временам лаборатория была оснащена первоклассным оборудованием, и Нина осваивала обращение с манипуляторами, позволявшими вести работу с опасным биологическим материалом, помещенным в изолированный бокс со стеклянным окном, избегая непосредственного контакта.
Приезд отца совпал для девушки с неприятностями, пришедшими с неожиданной стороны. Веселые молодежные компании, собиравшиеся у Нины, пришлись не по нраву некоторым ее соседкам, и две из них настрочили на нее донос, в котором выставляли девушку особой легкого поведения, превратившей свою квартиру в притон разврата. После вызова в милицию Нина рассказала об этом деле отцу. Генерал раздумывал недолго:
— Скажи откровенно — ты все еще девица?
— Да, — просто ответила Нина, с мимолетным холодком вспомнив о своей неудачной попытке выйти замуж.
— Тогда мы сделаем вот что…
На следующий день был подан встречный иск о защите чести и достоинства, подкрепленный справкой от гинеколога. В результате доносчицы были присуждены к компенсации морального ущерба, которую Яков Францевич с дочкой прогулял в ресторане гостиницы «Советская»:
— Гуляем за счет твоей невинности, — смеялся он, поднимая бокал с коньяком.
Впрочем, не все приключения с отцом были такими веселыми. Как-то раз Яков с Ниной отправились посмотреть какой-то фильм в кинотеатр «Таганский». Во время сеанса девушка обратила внимание, как с сидевшей неподалеку женщины некий тип срезает сумочку, висевшую у той на плече. Нина подняла крик, сеанс прервался, в зале включили свет.
Пойманный на месте преступления грабитель, ухмыляясь, развязно процедил:
— В чем дело, граждане? Что, кто-то что-то видел?
— Я видела! Ты вот у этой женщины сумочку срезал! — твердо заявила Нина.
— Видела? — все так же развязно переспросил блатной. — Так больше не увидишь! — и он молниеносным движением полоснул перед собой бритвой, пытаясь попасть девушке по глазам. Местная шпана нередко таким приемом пыталась избавиться от свидетелей. Спасла Нину отточенная реакция. Она успела вскинуть перед собой руку, и бритва прошлась по пальцам, а не по лицу. А в следующее мгновение удар генерала Речницкого сбил преступника с ног. От души добавив ему еще несколько раз, Яков скрутил его и в сопровождении дочери оттащил в милицию.
