Алекс фон Берн - Колонна Борга
Через два часа Краузе вылетел в Берлин с собственноручным письмом фрау Остермайер. По прилете он сразу отправился в бункер к Борману. Борман смог сделать так, чтобы Краузе встретился в коридоре с Евой.
— Фройляйн Браун, — обратился он к подруге фюрера. — У меня для вас письмо от фрау Остермайер.
— О-о! Вы уже здесь? — воскликнула Ева. — Я ведь только два часа назад разговаривала с ней по телефону. Как она выглядит? Она ведь очень устает на своем заводе!
Ева пригласила Краузе в свои подземные апартаменты и угостила его шоколадными конфетами. Пока Краузе ел конфеты, Ева прочитала письмо и спросила:
— Вы скоро полетите обратно? Если нет, тогда я передам письмо через Баура. Я хочу убедить ее переселиться в «Бергхоф», ведь там ей будет гораздо лучше!
— Абсолютно согласен с вами, фройляйн Браун, — ответил Краузе. — Но полечу я туда не скоро. И скажу прямо: письмо было простым предлогом для того, чтобы с вами встретиться. Речь идет судьбе Германии и фюрера. Здесь я не могу с вами говорить. Вы можете встретиться со мной за пределами бункера и желательно с глазу на глаз?
— Если все так серьезно… — Ева на мгновение задумалась. — Завтра в 10 утра я и Траудль собираемся прогуляться в Тиргартене. Мы с вами можем встретиться в зоопарке, возле пруда, где живет аист Абу-Маркуб.
— Это опасно, — предупредил Краузе. — Раньше хоть американцы летали по расписанию: в 9 утра, а затем в полдень. А сейчас русские могут налететь в любой момент, — ведь они совсем рядом, а «иваны» не привыкли жить по расписанию.
— Я не могу отказаться от прогулок по весеннему Тиргартену из-за таких пустяков! — решительно заявила Ева. — Лучше погибнуть в парке от русских пуль, чем задохнуться в этом каменном мешке. Вентиляция работает очень плохо, канализация все время засоряется и запах… Нет, нет! Завтра я иду на прогулку, как всегда, и даже фюрер не может мне этого запретить. Кроме того, там, в зенитной башне вполне безопасно: меня заверили, что она выдержит прямое попадание любой авиабомбы.
Краузе встал и, прощаясь, склонился для поцелуя изящно протянутой руки:
— Восхищаюсь вашим мужеством, фройляйн. До завтра.
Краузе оставил машину в конце Курфюрстендамм, недалеко от церкви памяти кайзера Вильгельма. Как и вся Курфюрстендамм, церковь была разбита прошлогодней ноябрьской бомбежкой, и стрелки на почерневшем от пожара циферблате башенных часов застыли на 7.30. Краузе взглянул на часы: до встречи оставалось еще полчаса, и он решил прогуляться до пруда пешком, не торопясь.
Берлинский зоопарк в полной мере разделил судьбу города. Краузе был тут последний раз лет десять назад и был потрясен увиденным. Практически все строения зоопарка: аквариум, инсектарий, слоновник, террариумы, рестораны, кинотеатры, административные здания и бальные залы — все было разрушено тоннами фугасных бомб. Зато появились гигантские зенитные башни. Это были два огромных сооружения из бетона, в форме букв "G" и "L", построенные рядом с птичьим питомником. Башня "G" была самая большая: высотой с 13 этажный дом, занимала площадь целого городского квартала, а ее крыша ощетинилась пока молчавшими зенитными орудиями.
Краузе остановился возле пруда и огляделся. Пруд был пуст: ни лебедей, ни аиста Маркуба. К пруду подошел старик лет семидесяти. В руке он держал ведерко с мясом.
— Абу, Абу! — позвал он.
С краю пруда послышался хлопающий звук, и появилась птица на тонких ногах, с огромным клювом и серо-голубым плюмажем. Это и был знаменитый нильский аист Абу Маркуб. Он приблизился к человеку и попытался заглянуть в ведро.
— Мне приходится давать тебе это, — сказал мужчина. — А что делать? У меня нет рыбы. Будешь есть?
Аист печально закрыл глаза и удалился. Мужчина растерянно повернулся к Краузе:
— Вот так каждый день! Консервированный тунец закончился, а конину он отказывается есть. А свежей рыбы в Берлине не достать. Абу все худеет и худеет, у него начали распухать суставы. Я заберу его домой, возможно, что там он проживет немного дольше. А лебедей всех украли… Что делать, люди тоже хотят есть. А страусы умерли от шока во время авианалета.
— Вы смотритель птичника? — спросил Краузе и приподнял шляпу, представляясь: — Краузе, Франц Краузе.
— Главный смотритель Шварц, — представился мужчина. — Вы знаете, господин Краузе, что до войны в зоопарке было 14 тысяч обитателей? А теперь осталось лишь около 16 сотен. И те получают менее половины суррогатного рациона. Из девяти слонов остался лишь старина Сиам, да и его скоро придется застрелить: от голода у него совсем испортился характер, и смотрители боятся входить к нему в клетку. Та же судьба ждет и хищников: надеюсь, смотритель львов Густав сможет спасти хотя бы девятимесячных львят. Наш директор, господин Хек, был в большой дружбе с самим рейхсмаршалом Герингом. Но даже рейхсмаршалу сейчас не до зоопарка… Вот так! Да… Всего вам хорошего, господин Краузе!
Смотритель медленно побрел прочь от пруда. Краузе поежился и поднял воротник пальто. Н-да… зоопарк как зеркало современной Германии… Где же Ева? Ага, вот она подходит к пруду, а чуть поодаль идет еще одна женщина. Видимо, это фрау Траудль Юнге. А вон и два эсэсовца из охраны. Но они явно для проформы и не помешают разговору.
Ева сама подошла к Краузе.
— Доброе утро, господин Краузе! — весело поздоровалась она. — Ну и чем вы меня собираетесь напугать?
— Доброе утро, фройляйн! Перейду сразу к делу. Дело в том, что очень тяжелое положение Германии привело к тому, что многие недавние герои и верные соратники фюрера стали превращаться в шкурников и предателей. Многие бонзы ужасно боятся за свою судьбу и хотят вымолить индульгенцию у врага ценой чудовищного предательства. Так вот, мне стало известно: если линия обороны на Одере не устоит, то войска группы армий «Висла» сдадут Берлин русским. В любом случае они не будут оборонять город. Военные очень надеются купить расположение врага, пожертвовав фюрером, как они это уже пытались сделать в прошлом году. Самое печальное, что на этот раз заговор разросся гораздо шире, проникнув и в люфтваффе, и в гестапо, и в СС.
— Как, неужели Геринг и Гиммлер решили предать фюрера? — с волнением воскликнула Ева.
— Пока нет, — ответил Краузе. — Но есть люди из их ближайшего окружения, которые зондируют почву в соответствующем направлении.
— Вы можете сообщить имена предателей?
— Могу, но в таком случае они исчезнут, а их покровители начнут искать источник утечки информации к: обязательно найдут. И меня убьют. Поверьте, я не боюсь умереть за фюрера, это мой долг! Но я хочу спасти его. ?. для этого есть один-единственный выход.
— Какой же? — спросила Ева. Она явно заглотила наживку.
— Альпийская крепость, — решительно заявил Краузе.
— Альпийская крепость? — недоверчиво переспросила Ева. — О необходимости туда уехать давно твердит Борман. Он ежедневно терзает фюрера этими разговорами. А все потому, что Борман просто трус.
— Да, вы абсолютно правы! — согласился Краузе. — Мой шеф отнюдь не герой. Но зато по этой же самой причине он не входит в число заговорщиков. Он не сомневается, что заговорщики пожертвуют им как символом партии и партийного аппарата. Естественно, Борману хочется удрать в безопасное место. А таким местом он не без оснований считает именно Альпийский редут.
Краузе почувствовал, что полностью овладел вниманием Евы и перешел к основной части.
— Этот район легко сделать неприступной крепостью даже небольшим количеством верных частей. Преданные фюреру люди Скорцени и «Лейбштандарт» легко смогут обороняться в этой горной цитадели с огромными запасами снаряжения и продовольствия в неуязвимых для бомбардировок скальных убежищах. Когда враги обломают себе зубы о наш последний оплот, в их стане неминуемо начнется раскол. И фюрер повторит судьбу Фридриха Великого, диктуя из неприступной крепости разобщенным врагам свои условия мира! И вся нация снова воспрянет духом и сплотится вокруг фюрера. И он вернется в Берлин победителем!
Ева молчала, отвернувшись. Затем она повернула лицо к Краузе, и он увидел в ее глазах слезы.
— Спасибо вам, господин Краузе, — прошептала она. — Спасибо за верность фюреру! Я постараюсь убедить фюрера в необходимости уехать в Альпийскую крепость.
Когда Краузе прокрутил Борману записанный на диктофон разговор, тот вспылил:
— Кто вам дал право оскорблять меня в присутствии этой г,вари?!
— Вы сами, — невозмутимо ответил Краузе.
— Что?! Что за чушь?!
— Вы хотели превратить Еву Браун в вашего союзника? Я это сделал. Вы же знаете, что она вас ненавидит. Как бы она отреагировала, если бы я начал петь вам дифирамбы? А сейчас она стала рассматривать вас как союзника в деле спасения фюрера, хотя и не прониклась к вам любовью. Так какие ко мне претензии?
