Свен Хассель - Трибунал
— Это будет скверно, — признает Порта с деланной улыбкой. — Армия для немцев — это святое. Как церковь! Молитвы в воскресенье и муштра в понедельник. Мы всегда завершаем неделю парадами и опять начинаем с молитв и учений!
— Правильно, правильно! — кричит Хайде, вскидывая руку. Он так пьян, что не улавливает иронии Порты.
— Армия — это Божий дар немецкому народу, — икает Грегор и козыряет чучелу медведя.
— Мы, пруссаки, рождаемся для войны! — гордо кричит Хайде, снова вскидывая руку. — бог создал мундир и винтовку специально для нас.
— Так же, как лопату и грабли — для русских, — весело улыбается Порта. — Этот немецкий Бог знает, что делает!
— Не бойтесь проиграть войну, — кричит Андрей, салютуя стаканом Барселоне. — Если проиграете, мы, русские, объединимся с вами и разделаемся с нашими нынешними союзниками. Вместе мы можем быстро победить весь мир!
— Да, у нас много общего, — задумчиво говорит Порта, — особенно благочестие и жестокость.
— Если у нас возникнут затруднения! — кричит Грегор генеральским голосом, — мы не остановимся перед применением жестоких, необычных методов войны. Мобилизуем всех немецких и русских вшей, заразим их сыпным тифом и высыплем на головы американцам. Тогда у них пропадет желание заставлять наши миролюбивые народы вести войны.
— Можно еще собрать крыс из развалин и с кладбищ прошлых войн, — предлагает Порта, — заразить их всякой мерзостью и отправить в посылках нашим ненавистным врагам, которые сознательно убивают наших женщин и детей.
— Да, мы, немцы и русские, знаем, как держать в узде другие народы! — кричит Барселона, перекрывая шум.
— Снять каски для молитвы! — икает Порта, взбираясь на стол. — Мы должны помолиться Богу о скорейшем окончании этой мировой войны, чтобы можно было начать новую!
Деревенский патриарх, сплошные кожа да кости, говорит, что может припомнить Крымскую войну, когда один английский дурак-генерал перебил свою кавалерию, а если поднапрячься, то вспомнит вступление Наполеона в Москву.
— Это было замечательное зрелище, — спокойно говорит он. — Какое множество лошадей было у французов! Наполеон ехал на белом коне.
— Наверно, для зимней маскировки, — говорит Малыш.
— На этой войне вы стреляете из пушек? — спрашивает старец Порту.
— Время от времени, — признает Порта.
— Можно будет когда-нибудь посмотреть, как действует эта штука? — спрашивает патриарх тонким, писклявым голосом.
— Можешь пойти с нами, когда будем уходить, — предлагает Порта.
— У нас есть здесь пушка, — говорит старец с блеском в глазах. Ликующе постукивает беззубыми челюстями одна о другую. — Кто-то забыл ее здесь вскоре после революции, и она с тех пор хранится спрятанной.
— Тогда что же не пробовали стрелять из нее? — спрашивает Малыш. — Может, снарядов нет?
— Есть, есть! — хвастает деревенский патриарх. — Много и всяких.
— А где эта бахалка, о которой ты говоришь? — спрашивает Малыш с любопытством и так шлепает Соню по заду, что она летит в объятия Федора.
— В оленьем сарае, спрятана в соломе, — хихикает старый крестьянин.
— Пошли, взглянем на нее, — предлагает Малыш.
— Пошли-пошли, — кивает старец, явно довольный. — Я участвовал в двух или трех войнах, но ни разу не видел, как стреляет пушка, а теперь мне больше ста лет; хочу увидеть, прежде чем умру.
— Когда ты родился? — спрашивает Порта.
— Больше века назад, — отвечает престарелый крестьянин с радостной улыбкой.
По пути к оленьему сараю старец говорит им, что великий князь Николай Николаевич однажды дал ему пять рублей. Тогда такие деньги зарабатывали за месяц.
— Князь был добрый, святой человек, — вздыхает он.
— Да, у него было золотое сердце, — весело улыбается Порта. — Только его тактические ошибки в руководстве императорской армией стоили жизни не больше чем нескольким миллионам русских.
— Ты знал его? — с любопытством спрашивает престарелый крестьянин, благоговейно глядя на Порту.
— К счастью, нет, — отвечает Порта. — Иначе бы, наверно, лежал в братской могиле.
Они совместно вытаскивают 104-миллиметровое австрийское полевое орудие.
— Старое, — говорит Порта, когда освобожденное от соломы орудие установлено на выбранной позиции. — Может запросто разлететься на куски и угробить нас.
Малыш с шумом открывают замок, заглядывает с видом знатока в ствол.
— Не хотел бы предстать перед инспекцией с этой пукалкой, — усмехается он.
— Где вы храните снаряды? — спрашивает Порта старца, находящегося во власти радости и предвкушения.
— Под соломой, — хрипит старец. — Это не опасно, да? — спрашивает, когда они подкатывают первые снаряды к орудию.
— Нет, если знаешь, что делаешь, — хвастливо отвечает Малыш, вставляя снаряд в камору.
— Выстрелим в воздух, — авторитетным тоном говорит Порта. — В кафе со страху все выронят стаканы. Малыш закрывает замок.
— Держись за яйца, а то улетят вместе со снарядом, — говорит Порта, вращая колесо подъемного механизма.
Длинный, пыльный ствол орудия поднимается и смотрит на тучи.
— Давай я выстрелю первым, — говорит Малыш, садясь на место стрелка.
— Стреляй, — усмехается Порта и уводит с собой старого крестьянина за большой валун. — Держись за шапку, — предостерегающе говорит он, укладывая его в укрытие.
— Значит, это опасно? — спрашивает старец.
— Еще как опасно! — отвечает Порта. — Все вооружение связано с определенным риском. Люди то и дело получают ранение в голову, стреляя из пушки, но не беспокойся, взрывная волна идет вверх, и если что случится, Малыш и части орудия пролетят мимо наших голов.
— Огонь! — радостно вопит Малыш и дергает за шнур.
Однако ничего не происходит.
Дергает снова, но с тем же отрицательным результатом.
— Что-то не действует, — с досадой говорит он. — Иди сюда, помоги разобраться, в чем дело.
— Нет, я только заряжающий, — отвечает Порта из-за валуна. — Орудие заряжено.
Малыш вертит и стучит, поднимает и опускает ствол, потом пинает со зла орудие.
— Все ясно! — восторженно кричит он. — Ударник застрял!
— Стукни по нему, — предлагает Порта. — Думаю, тогда это австрийское барахло заработает.
— Огонь! — командует себе Малыш и со всей силы дергает шнур.
Оглушительный грохот сотрясает деревню, взлетает громадная пелена пламени. За первым следуют новые взрывы. Из картофельной ямы, куда угодил большой снаряд, взлетает снежный смерч. С неба дождем сыплется картошка. Много картофелин залетает в кафе и разбивается о потолок и стены.
Женя вытаскивает из-за стойки свою двустволку.
— Теперь они играют с этой треклятой пушкой! Только посмотрите, как испоганили мое приличное кафе! Больше терпеть не буду. Хватит с меня этой мировой войны до конца дней!
Она ракетой вылетает из двери и бежит к оленьему сараю, где ходит вверх-вниз ствол орудия. Но, добежав до середины холма, останавливается и в ужасе оглядывает снежную пустыню. Из-за холмов выезжают, подскакивая, восемь мотосаней и несутся к деревне.
На передних санях строчит пулемет. Трассирующие пули вздымают снег по всей улице.
— Проклятые свиньи!
С этими последними словами прошитая пулеметной очередью Женя падает в снег.
Сани останавливаются у подножья ближайшего холма. В полярной тишине раскатывается громкий крик, сперва по-русски, потом по-немецки:
— Всем выйти! С поднятыми руками!
— Теперь что? — всхлипывает Михаил, залезая под скамью, в свое излюбленное укрытие.
— Приди, приди, приди, о смерть… — напевает Легионер, готовя к бою ручной пулемет.
— Эти автоматические пушки разнесут нас в клочья, — испуганно шепчет Грегор, подтягивая поближе сумку с гранатами.
— У нас нет выбора, — с иронией отвечает Старик. — Если нас возьмут живыми, то переломают все кости!
— Наверняка, — смеется Легионер. — Давайте атакуем их гранатами.
— Они прикончат нас раньше, чем мы приблизимся, — уныло говорит Хайде.
— Где, черт возьми, Порта с Малышом? — сердито спрашивает Старик.
— В оленьем сарае со старой пушкой, — отвечает Грегор. — Это они разнесли картофельную яму.
— Говорю в последний раз! Выходите с поднятыми руками, — гремит голос из громкоговорителя.
— Не думаете, что вам было бы разумно выйти и сдаться? — обращается Старик к русским, жмущимся в ужасе к стенам.
— Ни за что, ты не знаешь НКВД, — отвечает с вялой улыбкой Федор. — Если они не расстреляют нас на месте, то сделают это потом, узнав, что мы побратались с вами.
— Что станете делать после того, как мы уйдем? — спрашивает Старик.
— Никакого «после» не будет, — обреченно отвечает Федор. — Лучше погибнуть вместе с вами, чем идти на убой, как скот.
— Сейчас я им задам! — рычит Легионер, прижимая к плечу приклад ручного пулемета.
