Юрий Авдеенко - Этот маленький город
Обещания, которые Нюра давала Софье Петровне, — слушать и почитать старших, оказались пустыми, как выбитые окна. Работая буфетчицей, Нюра ухитрялась доставать продукты, минуя строгий карточный учет. Теперь у нее всегда были деньги и хорошая одежда.
Мать Степана, Нина Андреевна, денно и нощно плакавшая о Любаше, только и могла укорять Нюру обычными, заношенными фразами:
— Зачем же так, Нюра? По-честному жить надо. Заберут ведь. И строго судить будут.
Пересыпая вещи нафталином, Нюра деловито отвечала:
— Чему быть, тому не миновать.
Прослышав о письме тети Ляли, Нюра находчиво сказала:
— Давайте ваш дом из развалин поднимать. Время пришло.
— Ты о чем? — не поняла мать.
— Я возьму себе квартиру Ковальских, а вы — свои комнаты… Для начала грязь вычистим, а то полы совсем погниют. Крышу поставим…
— Чем крыть, Нюра? Дранки днем с огнем не достанешь.
— Про это не печальтесь, — с верой в собственные силы ответила Нюра. — О крыше я позабочусь. А Степан все равно без дела болтается, пусть по заброшенным дворам походит. Досточек насобирает. В день пять-шесть досок принесет. А за месяц сколько наберется…
— У меня гвоздей целая банка, — похвалился Степка. — Я как где гвоздь увижу, щипцами его — ив банку.
— Правильно. Гвозди пригодятся. А ты, Степан, завтра в одиннадцать часов в буфет приходи. Мне морячки ведро белил притащат.
— Он не донесет, — вступилась мать.
— Не торопясь. С передыхом…
— И зачем нам ведро белил? — развела руками мать.
— Ну если останется — не забота, на что-нибудь обменяем.
Так было принято решение — восстановить старый дом. Дня через два, собрав вырезки из газеты, где описывались геройские подвиги мужа, и прихватив недавнюю фотографию Ивана Иноземцева (он был на ней уже с четырьмя орденами), Нюра отправилась в военкомат. Она пробыла там не больше часа, а вернувшись, гордо объявила:
— Дранка будет. Привезут в среду…
Машины не могли взбираться на их улицу. И дранку привезли на телеге. Правое заднее колесо возница намертво прихватил цепью. И оно не вертелось, как остальные три колеса, а вдавливалось в землю, оставляя след, подобный лыжне. Дранка была короткой, светло-коричневого цвета и хорошо пахла дубом. Она лежала на телеге не в беспорядке, а связанной по сотням тонкой зачерневшей проволокой.
— Дяденька, для чего вы так колесо замотали? — спросил Витька Красинин. Он с восхищением смотрел и на телегу, и на дранку, и на возницу — рябого хмурого мужчину с надрывным голосом.
— Это тормоз… Колесам завсегда тормоз полагается.
Женщины были еще на работе. И Степке пришлось самому таскать дранку в дом. Витька Красинин рвался помочь, но вязанки с дранкой оказались ему не по силам.
Степка складывал дранку в доме на половине Ковальских, там комнаты сохранились лучше, да и подальше от улицы.
Однако вечером, когда пришли с работы мать и Нюра, все крепко задумались. Гадай не гадай, а оставлять в пустом доме дранку — дефицитный в разрушенном городе материал — рискованно. Особенно потому, что такой ненадежный сосед — старик Красинин — видел, как завезли дранку.
— Всю, возможно, и не заберет, — сказала Нюра, — но ополовинить может.
— Давайте сторожить, — не подумав, предложила мать.
— Кто будет сторожем? — спросила Нюра. — Степан мал. А нам завтра работать. И потом я страсть как темноты боюсь. Нет. Нужно искать другой выход.
И она нашла.
Пока Нина Андреевна на примусе готовила ужин, Степка с Нюрой отправились в гости к старику Красинину. Было уже темно. И звезды поджидали луну. И ветер дул с моря теплый и соленый. Он не пахнул больше гарью и порохом, потому, что последний раз Туапсе бомбили около двух месяцев назад.
Калитка старика Красинина не была на запоре. Но, чтобы ее не трепал ветер и во двор не проникли бездомные собаки, на столбе висел круг из толстой проволоки. Он и придерживал калитку.
Если Красинин и удивился позднему визиту соседей, то все равно виду не подал. Без приветливости, но и без хмурости он как-то обыкновенно сказал:
— Проходите, пожалуйста.
Пропустил в коридор и закрыл входную дверь на задвижку. В коридоре стоял запах кислой капусты и керосина. Степан и Нюра не двигались, потому что было темно. Старик обошел гостей, задев Степана боком, открыл дверь в комнату.
Сноха сидела у стола, где горела керосиновая лампа, штопала какую-то вещь. Витька, обложенный игрушками, улыбался, поманил Степана рукой.
Степан присел к нему на кровать. Нюру старик усадил на табурет.
— Дедушка, — вежливо сказала Нюра, — я пришла к вам по делу.
— Понятно… — протянул Красинин. — Без дела по ночам ныне не ходят. Давча — другое понимание. Давча, до войны значит, молодежь от ночных прогулок удовольствие имела.
— Конечно. Вам виднее, — Нюра была очень вежливой, — вы же тоже…
— Я тоже… Я, бывалочи, по твоим летам, более четырех часов в сутки и не спал.
— Так мало?
— Точно говорю… Ну вот… Официантом я у хозяина работал. Ресторан наш «Чародей» в четыре часа пополудни, то бишь в шестнадцать ноль-ноль, открывался. Понимаешь?
— Понимаю, — кивнула Нюра.
— Ну вот… Пока выручку сдашь. То да се… В пять часов до постели добираешься. А в девять уже на ногах. Какой дальше сон!
— Тяжелая работа, — на всякий случай вздохнула Нюра.
— А-а… — поморщился Красинин. — Что ваше поколение понимает в тяжелой работе? Вот она, — он показал пальцем на сноху, — носки штопает. А я носки не только не штопал, но и не стирал. Куплю дюжину, запачкались — выбрасываю…
— Да разве ж это по-хозяйски? — не выдержала Нюра.
— Сорочек имел две дюжины…
— И тоже выкидывали? — испугалась Нюра.
— Нет, — покачал головой Красинин. — Сдавал прачке. Но у меня каждый день свежие рубашки. Галстук-кисочка. А чаевые! Да ты знаешь, сколько у меня в революцию денег пропало. Тыщи!
— Обокрали? — участливо предположила Нюра.
— Меня? Да я сам, дочка, кого хошь раздену. В бумажки деньги превратились. В простые, ненужные бумажки, даже для сортира негодные. Не веришь?.. Витька!
Витька шмыгнул под кровать. И через несколько секунд вылез оттуда со старым, затасканным баулом.
Красинин щелкнул замочком, баул раскрылся. Степан не стерпел, поспешил к столу.
— Вот смотри! — Красинин перевернул баул, и на стол посыпались зеленые, желто-розовые, просто желтые прямоугольные бумажки. Да, конечно, это были деньги. Хорошо сохранившиеся деньги разных достоинств. Они лежали на столе, красивые и пестрые, словно листья, тронутые осенью.
— Екатерина Великая. — Старик указал на сторублевую кредитку, где была изображена холеная женщина в длинном тяжелом платье, с короной на уложенных волосах.
— А что это у нее в руке? — спросила Нюра.
— Скипетр, — ответил старик.
— Это же за сколько лет нажито! — пожалела Нюра.
Красинин махнул рукой:
— Для того тебе показал, чтобы ты не брехала о том, чего не знаешь. В том разе и про шибко тяжелую жизнь…
Поплевав на пальцы, Красинин бережно стал складывать деньги в пачки, сортируя по достоинствам, и продолжал это делать на протяжении всего остального разговора с Нюрой.
— Я к вам с какой просьбой? Мне дранку привезли. Хотим крышу крыть. Не взялись бы вы, дедушка, за эту работу? Говорили, вы на все руки мастер.
— Правильно. Только, говоришь, ты дранку привезла? Как понять? С Мартынюками жить собираешься? Или на квартиру поляков метишь?
— На квартиру поляков.
— Из села, значит?
— Из Георгиевского.
— Губа не дура. Толковая ты девка. Может, мы с тобой и договоримся.
— Хорошо бы.
— Сколько дранки?
— Тридцать сотен.
— Не хватить может.
— Постараться надо.
— Старайся не старайся. Дом — махина.
— Много еще дранки нужно?
— Да хотя бы сотен пять.
— Достану.
— Ну и хорошо. А стропила у вас есть?
— Какие стропила?
— Обыкновенные. На которых крыша держится.
— Мы не знали.
— Так… А рейки есть?
— Нет.
— Умники! На что же я буду дранку класть? На белый свет? А гвозди есть?
— Есть немного, — вступил в разговор Степка.
— Из гнилых досок надергал. Они, милый, дранку попортят. Нужны специальные драночные гвозди.
— Много? — упавшим голосом спросила Нюра.
— Много ли, мало. А каждую дранку в двух местах закрепить нужно. Так… Проволока есть?
— Какая?
— Нет, вот вы, соседи, точно из присказки… «Тетушка Варвара, меня матушка послала: дай сковороды да сковородничка, муки да подмазочки; вода в печи, хочет блины печи».
Нюра покачала головой:
— Не нравятся мне ваши прибаутки. Дранка у нас есть. И разговор требую серьезный.
