Войта Эрбан - Беженцы и победители
Они почти бегут. Вот и окраина города. В беспорядке разбросаны домики, огороды, сады. Девушка останавливается и трогает Владю за плечо:
— Видишь домик впереди? А двух парней, что стоят у входа, видишь?
— Вижу.
— Это наши таможенники. Немецкая охрана в другом месте. Держись как можно естественнее. Пошли!
Теперь они идут обнявшись: Здесь этим никого не удивишь: одной парой больше… Не доходя до домика, они сворачивают с дороги в тень деревьев. Белый свитер девушки виден издали, и если кто-нибудь вздумает наблюдать за ними, то наверняка решит, что они целуются.
— Спокойнее. Не надо торопиться, времени достаточно. Ребята ждут нас в одиннадцать десять. От таможни идти всего десять минут. Побудем здесь еще немного.
Один из таможенников щелкает языком и что-то кричит. Другой смеется и скрывается в доме.
— Спокойно, товарищ. Ты что, не знаешь, как ведут себя на свиданиях? Погоди, не так сильно. — Девушка обнимает Владю за талию, и они стоят так некоторое время, а потом она вдруг шепчет: — Пора! — и уходит вперед.
Владя исподволь наблюдает за таможней. На ступеньках крыльца все еще стоит тот самый пограничник в расстегнутой блузе, который щелкал языком. Потом он выходит на дорогу. Огонек от спички на секунду освещает его лицо и гаснет. Красная точка сигареты замирает.
Девушка и Владя подходят к последнему домику с садом и останавливаются. Слышно, как трещат кузнечики да шумит ветер в кронах деревьев. Где-то неподалеку посвистывает во сне птица. Впереди простирается картофельное поле, напоминающее в лунном свете пейзаж из фантастического фильма. Девушка прислоняется спиной к забору, потом наклоняется, срывает стебелек травы и надкусывает его. Бросив взгляд на светящиеся стрелки часов, она шепчет Владе:
— Сейчас они придут!
За забором слышится шелест, и, словно из-под земли, перед ними появляются двое: один — высокий, в кепке, с челкой, спадающей на лоб, другой — низкорослый, с короткой стрижкой. Маленький протягивает Владе знакомый сверток из синей бумаги.
Девушка подходит к Владе и показывает на высокого:
— Он пойдет первым, за ним я, потом ты. Старайся не терять из виду мой свитер. Он будет для тебя ориентиром. Маленький пойдет последним.
Короткая пробежка — и высокий исчезает в борозда картофельного поля. Девушка ползет следом за ним, за ней — Владя. Вот белый свитер замирает: издали доносится тарахтенье мотоцикла. Значит, там дорога. Порыв ветра — и цветки на картофельной ботве начинают трепетать, словно крылья мотылька. Мотоцикл, похоже, остановился. Вперед! Ориентир — белый свитер. Комья земли разлетаются в разные стороны, попадая в глаза и за воротник рубашки. Наконец борозда сворачивает влево.
Мотоциклист дает газ, и треск мотора заглушает все другие шумы. Все, кто полз в борозде, мгновенно замирают. Где же белый свитер? Владя поднимает голову и видит перед собой что-то темное. Как же так? Ведь на девушке только что был белый свитер и темная юбка. А земля вокруг ужасно сухая — дождя, бесспорно, не было очень давно. И Владя, уткнувшись носом в борозду, улыбается: это же надо было придумать — зонтик в качестве пароля!
Ослепительный свет мотоциклетных фар прорезает темноту, освещая картофельное поле, и медленно, чертовски медленно приближается. Вот он завис над ними. Владя чувствует его всем своим существом и, инстинктивно прижимаясь все плотнее к земле, перестает дышать — ведь с дороги они видны как на ладони. И только кузнечикам все нипочем.
Слышатся чужие гортанные голоса, но тут же тонут в тарахтенье мотора. Луч света уходит в сторону — мотоцикл удаляется. Владя осматривается. Впереди, в борозде, опять белеет свитер. Теперь надо быстро вскочить, выждать мгновение и стремглав бежать туда, откуда светили фары мотоцикла. Самого мотоцикла уже не слышно.
Полночь. Идет смена караулов. Вот и конец картофельного поля, впереди — граница. До Польши всего десять шагов — одна короткая пробежка, но опять едет мотоцикл, и приходится скрываться в борозде, припадая лицом к последним метрам родной земли.
Мотоцикл едет с той же стороны, что и первый. Значит, еще один патруль. Это неожиданность для проводников. Опять ослепительный свет фар. Если он упадет на них, плохо дело: все сгрудились в кучу. Белый свитер накрыт чем-то темным. Высокий, с челкой, и низенький, с короткой стрижкой, достают пистолеты. Но в этот миг луч света уходит в сторону — мотоцикл медленно удаляется.
Белый свитер оживает и стремительно пересекает дорогу. Еще один рывок — и граница остается у них за спиной. По пути они преодолевают отводной канал. Нога у Влади скользит, но в ту же секунду на помощь ему приходит парень с короткой стрижкой. Потом они бегут куда-то в сторону, к ржаному полю. Это уже Польша. А в сентябре прошлого года здесь еще была Чехословакия…
Владя отдыхает. Лежа на спине, он разглядывает усеянное звездами небо. Рядом с ним сидит девушка в белом свитере. Склонив голову к коленям, она расчесывает пальцами колосья спелой ржи.
Потом они прощаются. Владя благодарит проводников, а они желают ему счастливого пути и скорейшего возвращения.
Девушку в белом свитере уже в августе 1939-го застрелили недалеко от мельничного ручья фашисты.
* * *Поначалу новый эмигрант скрывается в домике путевого обходчика. Хозяйка ставит перед ним кувшин с молоком и предлагает:
— Попей, сразу полегчает. Завтра тебя один человек с мельницы отвезет в Богумин.
Потом и Богумин остается позади. Владя складывает и сует в карман польскую вечернюю газету, которую ему купил «человек с мельницы» вместе с билетом до Катовице. Сидя в переполненном вагоне, Владя, боясь, что его попытаются втянуть в разговор, делает вид, будто внимательно ее читает. Но путь их проходит по территории рейха, и никто не спрашивает, куда они едут.
На катовицком вокзале в этот час оживленно. Держа в руках синий сверток, Владя направляется к выходу. Инструкции ему даны четкие: не останавливаться и никого ни о чем не спрашивать. В противном случае первый же полицейский или тайный агент может отвести в сторону и попросить предъявить документы. А если у тебя не окажется паспорта с оформленным въездом, или хотя бы справки о праве убежища на две недели, то неминуемо последует арест и высылка на границу. Там польский полицейский поприветствует немецкого пограничника, тебя под конвоем отведут в немецкую таможню, где кто-нибудь обязательно рявкнет: «Руки вверх! К стене!» — и через час ты очутишься за забором остравского лагеря. Такое, к сожалению, случается. Поэтому ни останавливаться, ни оборачиваться не рекомендуется, пока не попадешь на площадь Пилсудского. Вот там уже бояться нечего. Постовой регулировщик привык к стереотипному вопросу: «День добрый. Проше пана, где здесь «Пшелот»?» Он улыбается, молча кивает в нужную сторону и отдает честь.
* * *Завязываются первые знакомства.
— Ты кто?
— Эмлер.
— Ну, привет. А я — Франк Ирка.
— Штефа Галбава.
Короткая проверка. И первая информация о положении в Верхнесилезском воеводстве, о настроениях среди политэмигрантов и беженцев:
— В Катовице существует несколько эмигрантских групп. Центр политической эмиграции находится в Кракове. Вообще-то политическая эмиграция в Катовице и Кракове — это единая организация, тем не менее, как говорится, своя рубашка ближе к телу… Но все это станет тебе интересно, когда получишь разрешение оформить британскую визу, которое Ирка Сладек может организовать не раньше понедельника. Тебе уже известно об этом? Ну и хорошо. Потом пойдешь в полицию и получишь право убежища на две недели. Будем надеяться, что тебе не придется возвращаться на границу. В этих делах польская полиция проявляет удивительную изворотливость.
Без оружия
За мраморным столиком в катовицком кафе «Монопол» сидят двое — невысокий, живой и энергичный Ондрей, который представляет в недавно созданном координационном комитете Коммунистическую партию Чехословакии, и Владя Эмлер, принадлежащий к левому крылу социал-демократов. Руководство катовицкой группы чехословацких политэмигрантов поручило им внимательно изучить список отъезжающих 25 августа 1939 года в Англию. Коммунисты и координационный комитет прекрасно понимают, какое важное значение имеет этот транспорт. Ведь тот, кто хоть немного следит за развитием событий, знает, что транспорт этот может оказаться последним.
У остающихся тоже есть выбор: добираться до Англии неорганизованным способом на собственный страх и риск, попытать счастья в чехословацком легионе, который формируется в Броновице, под Краковом, или, наконец, пуститься в опасное путешествие через всю Польшу к ее восточным границам, с тем чтобы переправиться в Советский Союз.
Руководство компартии предлагает координационному комитету подготовить все необходимое для эмиграции в СССР. С этим решением связывают свои надежды и чаяния многие, потому предложение получает горячее одобрение. Отбирают мужчин и женщин, желающих эмигрировать в Советский Союз. Таким образом, предназначенные для них места в английском транспорте остаются свободными. Но неожиданно ситуация меняется, и приходится затратить немало усилий, чтобы убедить некоторых товарищей ехать именно в Англию. Ведь нам не безразлично, кто там окажется. И в Лондоне среди чешских эмигрантов должны быть коммунисты, представители левых социал-демократов и другие прогрессивные элементы.
