Николай Дмитриев - Тайна объекта «С-22»
Пивная «У Менделя» представляла собой довольно невзрачное деревянное строение, одной стороной выпиравшее из общего ряда. Место пивной, с точки зрения коммерции, также оставляло желать лучшего, однако, судя по толпившемуся кругом народу, недостатка в посетителях тут не было.
Забираясь в «Шанхай», пан Казимир даже не подозревал, что очутится в столь людном месте, и сейчас, стоя в дверях и разглядывая битком набитое помещение, колебался. Майор уже собрался уйти, когда его остановил веселый голос, долетевший из-за густого дымного облака:
— Куда же вы, пане?.. Вы же пришли за пивом!
Пан Казимир обернулся и увидел, что толпа, густо осаждавшая стойку, сама собой раздвинулась, а появившийся в просвете толстый бармен, размахивая пивной кружкой, снова позвал:
— Ну что же вы встали? Идите сюда! Берите ваше пиво и не обращайте внимания на публику! Публика подождет! Она понимает, что Мендель должен иметь свою маленькую коммерцию!
В этих веселых выкриках было что-то такое, что заставляло собравшихся громко смеяться, и пан Казимир сам не заметил, как очутился возле стойки с полной кружкой в руках.
Выждав пару минут, пока общее внимание не переключилось на кого-то другого, пан Казимир ухватил бармена за рукав и бесцеремонно подтянул поближе.
— Пан корчмарь… Я имею один вопрос…
Мендель навалился пузом на стойку, и прямо перед собой пан Казимир увидел карие глаза с пляшущими в них смешинками.
— Не известен ли пану некий Розенблюм? — быстро спросил майор, наклоняясь к толстому, густо пахнущему пивом, уху.
— Который, Исаак или Иаков? — улыбка на лице Менделя странно застыла.
— Нет, мне нужен Абрам.
— Тогда пройдите сюда… — шепотом отозвался бармен и громко крикнул: — Шимеле!.. Иди замени меня!
Мендель приоткрыл боковую дверь и протолкнул пана Казимира в маленькую темноватую комнатушку, сплошь заставленную бутылками. Майор огляделся по сторонам и, усевшись на какой-то подозрительно грязный чурбан, небрежно бросил:
— Можешь называть меня пан Казимир.
— Эх-хе-хе… — грустно усмехнулся Мендель. — Разве я думал, слушая в Одессе господина полицмейстера, что это так надолго…
— Да, сначала был полицмейстер. Но полковник Криштофович — это уже контрразведка, не так ли? — уточнил пан Казимир.
— А что? — напускное равнодушие сразу слетело с Менделя. — Дело настолько серьезное?
— Да нет, пока что я здесь в связи с убийством Гжельского.
— То-то я уже третий день слушаю сплетни про поручика и пана Яновскую…
— Третий?.. — Пан Казимир внимательно посмотрел на Менделя. — Это уже интересно… Так вот, мне нужно знать все об отношениях Гжельского, Кальчука и Яновской. Кроме того, некий школяр… Тарас Пилюк.
— Все понял. — Мендель машинально вытер тряпкой руки. — Время?
— Как можно скорее. — Майор поднялся. — Я сам приду сюда. А теперь проводи меня. Здесь, насколько я знаю, должен быть другой выход…
* * *В это утро пан Казимир долго не выходил из своего номера. Лежа в халате на низенькой оттоманке, он предавался размышлениям. Казалось, дело Гжельского можно было считать законченным, но кое-какие сомнения одолевали майора. Прежде всего, очень шатко в его глазах выглядела концепция с классическим треугольником Гжельский — Яновская — Кальчук. Мало того, что она выплыла словно по заказу только в самый последний момент, но и все другие детали говорили о заранее обдуманном намерении.
Скорее пан Казимир мог поверить в сумасшествие Кальчука. И если бы сейчас майору представили неопровержимые доказательства этому, пан Казимир принял бы их как должное. Принял бы, но не поверил. С самого начала майору не давала покоя одна мысль. Дело в том, что следствие, в тщательности которого майор не сомневался, неизменно натыкалось на преграду, как будто, кто-то специально обрывал концы, подсовывая взамен красивую, во всех отношениях эффектную версию. И хотя пан Казимир внутренне был уже почти убежден в своей правоте, все-таки ему не хватало маленьких, но недостающих деталей. Сейчас майор решал, где их или найти, или ясно доказать самому себе, что таких деталей вообще нет…
От этих невеселых размышлений пана Казимира оторвал дребезжащий телефонный звонок. Раздраженно запахнув халат, майор поднялся и взял трубку.
— Пан Дембицкий? Пшепрашам… — Голос портье был вкрадчиво мягок. — Пана хочет видеть доктор Закржевский…
— Хорошо. Пусть поднимается.
Пан Казимир удивленно уставился на потрескивающую мембрану, как будто неуемный доктор собирался вылезти именно оттуда. Не иначе как Зарембо, опростоволосившийся при аресте Кальчука, выдумал новый трюк. Майор сердито брякнул трубку на рычаг и начал оглядываться по сторонам, прикидывая, что бы ему надеть.
Однако времени на переодевание доктор Закржевский пану Казимиру не дал. Буквально ворвавшись в номер и ничуть не шокированный халатом майора, он прямо от двери выпалил:
— Пан Дембицкий, я заявляю официально, что с версией пана Зарембо не согласен!
Пан Казимир только сейчас услыхал о какой-то особой версии и уже собрался было поставить доктора на место, но вовремя вспомнил про свой халат и принялся молча рассматривать Закржевского, сбросившего пальто внизу и теперь красовавшегося в наряде а-ля «спорт зимний». Пауза становилась неприличной, и майор, все еще поджимая губы, сказал:
— Прошу пана доктора высказаться яснее…
— Пан Зарембо считает, что Кальчук был психически ненормален и потому убил Гжельского и застрелился сам…
Эта версия была как раз тем, о чем только что размышлял пан Казимир, и потому он равнодушно осведомился:
— А разве следствие такой вывод опровергает?
— Нет. — Закржевский энергично мотнул головой. — Не опровергает. Я сам беседовал с врачом Кальчука. Но для меня лично психическое расстройство остается под вопросом. Я убежден, что это дело политическое, а не уголовное, и эта украинская идея…
— Меньше эмоций. — Пан Казимир жестом остановил доктора. — Факты?
— Факты? — Закржевский подозрительно замялся. — Мне кажется, у меня есть факты…
— Ну-ну… — Пан Казимир плотнее запахнул халат. — Я слушаю.
— Когда я говорил с Вальчаком, он сказал, что полицейским показалось, будто отстреливались сразу двое. Одновременные выстрелы, понимаете?
— Пан доктор, это всего лишь предположение…
— Конечно. Но, по-моему, в Кальчука стрелял другой человек.
Мысль, высказанная Закржевским, настолько отвечала подспудным желаниям майора, что он не выдержал и переспросил:
— Это сомнение или уверенность?
— Я берусь доказать, что выстрел в голову Кальчука был сделан с некоторого расстояния. И еще. — Закржевский перевел дух. — Чтобы держать пистолет на линии выстрела, ему нужно было вывернуть кисть. А это для таких ситуаций неестественно.
— Так… — Пан Казимир задумался. — И что, пан доктор кому-то говорил об этом?
— Только пану Зарембо!
— Ну и?..
— Он меня просто высмеял!
— Понятно… — Пан Казимир было отвернулся, но тут ему в голову пришла прекрасная мысль и он снова посмотрел на Закржевского. — Собственно говоря, я должен был об этом молчать, но раз пан доктор сам во всем разобрался, я скажу… Кальчук был застрелен нами!
— Как «нами»? — опешил Закржевский. — А как же суд?
— Который бы оставил убийцу в живых?
— Как же так? — окончательно растерялся Закржевский. — Суд бы все доказал… Это нужно…
— Не нужно! — резко оборвал его майор. — Пану доктору известна суть моего доклада в Варшаву. Сейчас главное — сплоченность, и ради этого мы не остановимся ни перед чем! Эти прохвосты навязывали нам процесс. Процесса не будет! Теперь все убеждены, что убийца сумасшедший, а те, кто его послал, поймут — время шуток прошло!
Пан Казимир импровизировал так убежденно, что порой и сам начинал верить в сказанное, не говоря уже о Закржевском, который во все глаза смотрел на преобразившегося майора.
— Но та же обстановка, а она, я подчеркиваю, жесткая, обязывает меня предупредить пана доктора, что за сохранение тайны, ставшей ему известной по долгу службы, он с этой минуты отвечает головой!
Пан Казимир неожиданно ткнул в Закржевского пальцем.
— Пан понял меня?
— Так точно! — Каблуки зимних окованных ботинок Закржевского оглушительно щелкнули. — Як бога кохам, пан может рассчитывать на меня!
— Не я! — Майор резко, по-строевому, вскинул голову. — Это Польша рассчитывает на пана Закржевского!
* * *На этот раз пан Казимир нисколько не плутал в старом городе и, проскочив почти незамеченным по закоулкам «Шанхая», оказался в каморке позади пивной. Из общего зала доносился шум, и майор начал было раздумывать, как ему вызвать хозяина, но Мендель сам заглянул во внутреннюю дверь, тут же исчез и, возвратившись, поставил майору стул, после чего вопросительно посмотрел на пана Казимира. Майор кивнул, и Мендель, усевшись на чурбачке, наконец-то заговорил:
