Александр Прозоров - Присяга Российской империи
— А-а-а! — майор дернул сектора управления двигателями к себе и заложил правый вираж. Выждал несколько минут, пока лишенная тяги машина теряет скорость, перевел стреловидность крыльев в режим дозвукового полета. — Штурман, «танкер» взлетел?
— Да, сэр.
— Тогда молись. А я попробую дотянуть.
— Они повернули, — на губах капитана Лукашина появилась легкая усмешка.
— Хорошо. Руслан, отключай систему РЭБ.
— Есть командир.
— Убираю форсаж. Изменить стреловидность крыльев.
— Есть, — кивнул второй пилот.
— Алим, остаток, местоположение.
— У нас осталось пятьдесят пять тонн. Координаты: девять градусов южной широты, сто двадцать один восточной долготы. Не знаю, плохо это, или хорошо, но мы входим в воздушное пространство Тимора.
— Надеюсь, нас не засекли, — вздохнул командир корабля. — Мы улепетывали на высоте ста двадцати метров. Сейчас сброшу еще пятьдесят и попытаюсь дойти морем до восточного Тимора. А там повернем через него на север.
— Представляете, мужики, — заметил Кимицко, — какие рожи будут у австралийцев, если мы через три часа вернемся назад и шмальнем в их сторону еще раз?
Летчики расхохотались.
В эту самую минуту ракета «Х-55СМ» на скорости восемьсот сорок километров в час промчалась над озером Карнеги, оставив за собой полосу легкой ряби, пронеслась над безлюдной пустыней Виктория, вздымая легкую желтую пыль, мелькнула над железной дорогой между Зантесом и Наретой, за восемь минут преодолела череду барханов до прибрежной автострады Уэйн и оказалась над спокойными водами Большого Австралийского залива. Инерционная система наведения отсчитала еще двести восемьдесят три километра, после чего ракета сделала крутую горку, подпрыгнул на высоту тысячи двухсот метров. Спрятанная под головным радиопрозрачным обтекателем головка самонаведения выстрелила вперед коротким импульсом, но на удалении ближайших ста километров ничего не обнаружила. Хвостовое оперение качнулось, отворачивая ракету влево, локатор в несколько приемов прощупал море — пусто. Крылатая ракета заложила крутой вираж, оценивая поверхность с правой стороны. Импульс — пусто. Импульс — пусто. Импульс — есть отраженный сигнал!
«Х-55СМ»[43] клюнула носом, устремляясь в нужном направлении.
— Тебе везет, — выбросив в коробку абака кубики, Юра Птушко с удивлением обнаружил, что ходить на выпавшее число ячеек он просто не может — все занято. — Ничего, как у нас говорят, не везет в игре, повезет с женщинами.
— Ай, Махмуд, — араб забрал кости, затряс в кулаке. — У тебя только женщины на уме. Ты должен посвятить себя Аллаху, а не тешить свою плоть!
— Знал бы, что ты ни одной бабы не взял, — поморщился Птушко, — так хоть бы тут смазливую повариху с сейнера прихватил. А то кормит сейчас крабов, ни себе удовольствия, ни людям.
— Оп-па! — выбросил кубики Халил. — Пара! Значит, могу бросить еще раз, — он передвинул шашки. — Ты прав, русский, мне сегодня везет.
Они одновременно услышали нарастающий рев, одновременно повернули головы, но увидеть ракету не успели — полуторатонная сигара легко, словно бумагу, пронзила тонкий борт, без труда расколола силуминовый корпус судового дизеля, расшвыряв обломки в стороны, порвала шпангоут на днище и только там, у самого киля взорвалась. Фугасный заряд массой четыреста десять килограмм не просто сделал пробоину — он разорвал небольшой бот в мелкие клочья, расшвыряв обломки в радиусе полукилометра и превратив людей в склизкие ошметки. Спустя минуту на поверхности моря остались только куски палубы, обрывки спасжилетов и прочая плавучая мелочь. Все остальное падало вниз, на шестикилометровую глубину. Туда, где никогда не бывает солнца, где постоянно царит ледяной холод, и куда не удается добраться ни кашалотам, ни акулам, ни даже людям, не смотря на всю их изобретательность.
Взрыв сорвал фанерную оболочку с тяжелого продолговатого боеприпаса — но не повредил небольшой черной коробочки, приклеенной к его боку. Через несколько мелких отверстий внутрь коробки стала проникать вода, заполняя свободное место между тонкими свинцовыми пластинами. Морская вода — соленая, электропроводная, легко заменяющая электролит. Поэтому на залитых прозрачным клеем выводах водозаливной батареи типа «Маячок» появилось напряжение, вдохнувшее жизнь в очень простенькую микросхему, обычно называемую просто часами. Вот только индикаторной панели к микросхеме на этот раз никто не прикрепил.
Правда, на борту ракетоносца «ТУ-160» об этом никто не знал.
— Товарищ подполковник, — взмолился Илья, — мне можно встать? Ноги уже затекли, и попа вспотела от этой резины.
— Вставай, разомнись, — разрешил командир корабля.
Ралусин поднялся — покрутил руками, повилял задницей, разгоняя кровь, сделал несколько приседаний. Выглянул в окно. За окнами кабины с сумасшедшей скоростью мелькали макушки деревьев — так близко, что у майора возникло ощущение, будто он несется на лыжах по крутому склону.
— И что теперь? — поинтересовался он.
— Полет по плану, — зевнул подполковник. — Под нами восточный Тимор. Тут что-то вроде местной «горячей точки», так что приличной ПВО быть не может. Да и неприличной тоже. Сейчас выскочим в море Банда. Сиречь внутреннее море Индонезии. Появления здесь авиации чужих государств наверняка не ожидается. Но даже если кто-то за воздухом и следит, пользы будет мало. Люди живут на островах, поэтому кораблей, корабликов и лодок здесь больше, чем людей на первомайской демонстрации. Любой радар засветками забьют. Идем мы на бреющем, отражающая поверхность у нас маленькая. Не сочтите за самоуверенность, но заметить нас в такой обстановке физически невозможно. Старший лейтенант Гузафаров, разрешаю вам отдых пять часов… Или сколько там у нас топлива осталось?
— Пятьдесят тонн, командир.
— Ну, значит тебе на отдых хватит. Иди, ложись.
Остров остался позади, и подполковник Горин опустил самолет еще ниже, мчась над ровным морем на высоте метров пятнадцати — едва не задевая брюхом мачты яхт и рыбацких баркасов, рубки паромов и снующих во все стороны катеров. Нарастающий рев, молниеносно промелькнувший над головой стремительный силуэт, угасающий на горизонте рокот — вот и все, что успевали заметить пассажиры кораблей и местные рыбаки.
— Командир, есть связь со спутником, — буднично сообщил капитан Кимицко. — Координаты цели: ноль-ноль. Спутник ее не видит, цель уничтожена.
— Отлично, Руслан. Экипаж, благодарю вас за отлично выполненную работу. Задание правительства выполнено.
— Служим России, — нестройно ответили капитаны Лукашин и Кимицко.
Как ни странно, особой радости они не проявили. Может быть после гонки с австралийским перехватчиком сообщение по радио выглядело слишком буднично и отстранено, возможно летчики уже «перегорели», успели устать. А может, теперь перед ними вплотную встал вопрос завершения полета — аварийная посадка. Илья вздохнул, вернулся на тюк с лодкой, откинулся на стенку и закрыл глаза.
— Командир, проходим Моротай, — услышал он сквозь дрему голос штурмана-оператора. — Доверни правее пятнадцать, а то окажемся индонезийскими нарушителями филиппинской границы.
— Понял, выполняю. Как у нас с топливом?
— Двадцать пять. Еще полетаем.
Неожиданно в тесной кабине раздалось тонкое пиликанье. Офицеры закрутили головами.
— Если я не сплю, конечно, — заявил Кимицко, — то это звонит телефон. А ну, признавайтесь, кто втихаря линию сюда протянул.
Илья, спохватившись, вскочил со своего места, достал зажатый между тюками с минералкой портфель, открыл, включил спутниковую трубку, поднес к уху:
— Слушаю.
— Это вас некий Павел Александрович беспокоит, — услышал он знакомый голос. — Проверьте электронную почту, пожалуйста.
Тут же послышались короткие гудки.
С полминуты Илья соображал, почему ему вдруг решил позвонить лично государь? Потом понял — Женева! Звонок из Швейцарии, если его отследят, ничего не прояснит относительно принадлежности самолета. А что касается электронной почты, так интернет — это вообще джунгли непролазные.
Ралусин достал ноутбук, соединил его кабелем с телефоном, включил, дождался загрузки, вызвал почтовую программу. Секундой спустя перед ним открылось короткое сообщение: «Окинори. Южнее 300».
— Что вы там суетитесь, товарищ майор? — полюбопытствовал Кимицко.
— «Окинори. Южнее 300», — вслух прочитал Илья. — Чтобы это значило?
— Окинори, это мелкий одиночный островок в Тихом океане, между архипелагами Рюкю и Марианскими островами, принадлежность Японии, — после короткой паузы сообщил штурман-оператор. — «Между» означает, что от тех и от других расстояние примерно тысяча верст. В общем, открытый океан, дикие места. Между прочим, от Владивостока две с половиной тысячи километров. Может, там и вправду спасатель крутится?
