Эрих Людендорф - Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918
И командиры, и солдаты на фронте разделяли мнение ОКХ, что в предстоящих боях они выполнят поставленные перед ними задачи. Сумеем ли мы прорвать оборону противника на всю оперативную глубину или же дело ограничится лишь некоторым его потеснением – этого сказать заранее не мог никто. На войне всегда присутствует фактор неопределенности.
Я доложил кайзеру, что войска сосредоточены и готовы приступить к выполнению «своей величайшей исторической миссии».
Наступление на западе в 1918 г
Тяжело давалось решение с определением конкретного места прорыва. А знать это нужно было заблаговременно. Ведь предстояло продумать до мельчайших деталей графики сосредоточения крупных воинских соединений на узком пространстве, подвоза по железной дороге огромного количества боеприпасов и других материалов, выполнения необходимых саперных работ, оборудования артиллерийских позиций, маскировки дорог, создания укрытий для авиации, подготовки приспособлений для преодоления траншей, развертывания атакующих подразделений на исходных позициях. На это уходили недели, нужно было многое предвидеть и предусмотреть. При таком размахе, естественно, возрастала опасность преждевременного обнаружения противником наших замыслов. Поэтому необходимо было распорядиться о своевременном осуществлении отвлекающих действий на других фронтах, которые одновременно закладывали основы для возможных ударов в будущем. Все эти подготовительные мероприятия дополнялись умелой контрразведывательной деятельностью.
Относительно выбора места главного удара я советовался с начальниками штабов групп армий и с сотрудниками моего штаба, внимательно выслушивая их мнения. Речь шла в основном о трех участках: во Фландрии от Ипра до Армантьера, между Аррасом и Сен-Кантеном или Ла-Фером и по обе стороны Вердена в обход самой крепости. Как всегда в подобных случаях, у всех трех направлений было множество своих достоинств и недостатков. ОКХ остановило свой выбор на втором варианте.
После того как окончательно определились необходимые для наступления силы и средства, было решено осуществить прорывы сразу на двух участках фронта: между Круазилем, юго-восточнее Арраса, и Мевром и в обход выступа у Камбре между Виллер-Гизленом и рекой Уазой, южнее Сен-Кантена. Вспомогательный удар наносился из района Ла-Фер.
17-й армии предстояло атаковать на линии Круазиль – Мевр, а 2-й и 18-й армиям – между Виллер-Гизленом и Ла-Фером. При этом 17-я и 2-я армии должны были, тесно взаимодействуя и оказывая друг другу поддержку, своими внутренними флангами окружить войска противника в выступе у Камбре и затем продвигаться между Круазилем и Перонном. 18-й армии следовало вместе с левым крылом 2-й армии прикрывать ударную группировку с юга. Численность войск и их обеспеченность всем необходимым соответствовали поставленным задачам.
Наносившие главный удар 17-я и 2-я армии входили в группу армий кронпринца Рупрехта. 18-я армия принадлежала к группе армий кронпринца Германского. Кроме того, привлекались все доступные вспомогательные средства обеих групп армий. И генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу, и мне было по-человечески приятно, исходя из требований обстановки, предоставить обоим кронпринцам возможность участвовать в крупном наступлении на Западе. При этом я не являлся сторонником какой-либо династии. При глубокой преданности монарху я всегда оставался независимым человеком и не принадлежал к придворной знати.
Предполагалось также позже расширить полосу наступления к северу в направлении Арраса и к югу на левый берег Уазы. Все войсковые части были готовы и к обороне, если противник сам предпримет атаку или перейдет в контратаку. На некоторых участках даже оборудовали позиции для временного отвода войск.
Вся операция готовилась с середины января планомерно и с большим рвением. Уже в первых числах февраля определили 21 марта как день начала наступления, хотя ситуация на Востоке еще окончательно не прояснилась. Однако общая ситуация требовала принять уже тогда конкретное решение относительно даты прорыва.
Армейское командование, генерал-квартирмейстер, главный интендант, начальник полевых железных дорог и сотрудники моего штаба работали слаженно и в унисон. Я мог в этом убедиться во время поездок на фронт, когда на месте обсуждал различные вопросы, улаживал разногласия и недоразумения и помогал в решении различных проблем. Приготовления шли полным ходом и в соответствии с планом. Все трудились с верой в успех, и дела шли хорошо, как часы. Никто не сомневался: в назначенный день армии будут в полной боевой готовности.
Рейхсканцлер прекрасно представлял себе общий замысел наступления на Западе и знал, какое мы придаем ему значение. Я также информировал его о дате наступления. Кроме борьбы, у Германии не было другого пути заставить врага согласиться на прекращение вооруженного конфликта. Для этого нужно было в качестве предпосылки поколебать позиции Ллойд Джорджа и Клемансо в собственных странах посредством нашей убедительной победы на поле боя. Раньше нечего было и думать о мире. Во всяком случае, германское правительство не показало мне иной возможности окончания войны.
В начале марта ставка главного командования переместилась из Кройцнаха, где мы провели более года, в Спа, расположенный ближе к линии фронта. Все службы ОКХ удобно разместились в этом курортном городке и в находящемся рядом бельгийском городе Вервье. Однако для непосредственного руководства сражением оба этих пункта были все же слишком удалены от передовой. Поэтому я избрал местом дислокации оперативного отдела штаба город Авен, откуда можно было легко доехать на автомобиле до любой точки фронта.
18 марта генерал-фельдмаршал фон Гинденбург, я и усиленный дополнительными сотрудниками оперативный отдел перебрались в Авен. Тамошние рабочие комнаты были слишком тесными, но приходилось мириться с неудобствами. Офицерская столовая выглядела довольно мрачно, неприветливо. Позднее мы подобрали для нее более подходящее помещение. Пребывание в ней и трапезы позволяли хоть на короткое время сбросить напряжение и расслабиться, в чем мы все очень нуждались.
Его величество намеревался прибыть в ставку днем позднее. Проживал кайзер в специальном поезде, стоявшем на ближайшей железнодорожной станции.
Утром 20 марта артиллерийские и минометные батареи заняли заранее подготовленные позиции тремя рядами: за линией окопов, вровень с траншеями и даже перед ними. Было большим успехом, граничащим с чудом, что противник ничего не заметил и не услышал шума ночного движения. Враг постоянно вел беспокоящий артиллерийский огонь, иногда неприятельские снаряды разрывались вблизи штабелей боеприпасов, которые детонировали. Но поскольку это время от времени случалось в разных местах протяженного фронта, служить поводом для каких-то конкретных выводов подобное событие не могло.
Пехотные дивизии, поначалу дислоцированные в тылу, теперь стояли, приготовившись к штурму, тесными рядами на исходных позициях, замаскированные от воздушных наблюдателей. Не узнал враг и о концентрации на узком пространстве 40–50 дивизий, не сообщила ему об этом и разветвленная шпионская сеть. И хотя военные колонны передвигались по ночам, через населенные пункты они маршировали обычно с песнями. Трудно перебросить такую массу войск абсолютно скрытно. А вражеские летчики не заметили и начавшегося в середине февраля в прифронтовой полосе интенсивного движения железнодорожного транспорта.
Словом, противник до последнего момента оставался в полном неведении, иначе он бы принял более действенные оборонительные меры и подтянул бы резервы поближе к передовой. Всякая война – уравнение со многими неизвестными как для нас, так и для неприятеля.
18 или 19 марта два солдата одной из минометных рот перебежали к врагу. Из обнаруженных вражеских документов и показаний военнопленных следовало, что противник был все-таки в последний момент осведомлен о предстоящем наступлении. 20 марта ОКХ стояло перед трудным выбором: начинать ли 21 марта атаку или же ее лучше отложить? Всякая отсрочка тяжело отразилась бы на настроении сосредоточенных для броска частей, находившихся в состоянии высочайшего напряжения. Скученность и давление на нервы, ища разрядки, толкали вперед.
В 12.00 группы армий получили приказ о том, что наступление начнется в запланированные сроки. Теперь остановить его было уже невозможно. ОКХ, командующие и войска дело свое сделали, дальнейшее предопределяла судьба.
21 марта в 4.00 ураганный огонь возвестил о начале гигантского сражения на фронте шириной 70 километров между Круазилем и Ла-Фером.
Более двух часов германская артиллерия подавляла батареи противника, после чего большинство орудий перенесли огонь на вражеские окопы, которые уже обстреливали минометы. Около 9.00, когда наша артиллерия образовала огневой вал и только малая часть пушек продолжала громить опорные пункты и артиллерийские позиции противника, германская пехота поднялась в атаку.
