Эрих Людендорф - Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918
9 марта было подписано предварительное соглашение о мире, его статьи вошли в окончательный мирный договор, заключенный в Бухаресте. Согласно условиям договора Южная Добруджа передавалась Болгарии, а над Северной Добруджей устанавливалось совместное управление государств Четверного союза. Требование Турции вернуть ей районы у Адрианополя и у реки Марицы, занятые Болгарией осенью 1914 г., удовлетворено не было. Венгрия получила, с одобрения графа Чернина и вопреки нашим возражениям, значительные куски румынской территории. Было санкционировано присоединение Бессарабии к Румынии.
Румыния по условиям мирного договора обязывалась существенно сократить свои вооруженные силы, передать часть военного имущества на хранение союзникам и выслать из страны французскую военную миссию.
Экономические статьи мирного договора не отвечали в полной мере моим пожеланиям. Для Румынии же они были довольно тяжелыми. Нерешенными остались вопросы, касавшиеся королевской семьи и дипломатических представительств Антанты, находившихся в Яссах.
Я неохотно вспоминаю эти переговоры в Бухаресте. Наконец-то 7 мая мирный договор был подписан, однако ратифицирован он не был: отпадение Болгарии сразу изменило положение Румынии и наглядно показало нам призрачность подобного мира в условиях мировой войны.
Но и этот куцый мир был назван в Германии насильственным: настолько глубоко проникла в сознание немецкого народа вражеская пропаганда и так мало сделало правительство, чтобы ее нейтрализовать.
Брест-Литовский мирный договор, заключенный 3 марта, а также предварительное соглашение о мире, подписанное в Бустее 5 марта, существенно разрядили обстановку на Восточном фронте. Это позволило перебросить на Запад более 40 дивизий. Правда, на Востоке тем не менее оставалось слишком много войск. Если можно так выразиться, мы получили мир, вооруженный до зубов. Слишком много сохранялось там опасностей. По мере упрочения положения ОКХ продолжало забирать весной и летом с Востока дополнительные части. Однако для решения неотложных военных и экономических задач на необъятных восточных просторах требовалось немалое количество войск.
Для подготовки армии к наступлению, требовавшему значительных усилий, был максимально использован зимний период 1917–1918 гг. По образцу наставления «Оборонительное сражение» разработали инструкцию «Наступление в позиционной войне». Предстояло воскресить в памяти солдат основные принципы наступательного боя, хорошо зарекомендовавшие себя в прошлых сражениях, и дополнить их новым опытом. Нужно было, не уменьшая силы атакующего удара, свести до минимума потери личного состава. Следовало перестроить солдатское мышление с войны позиционной на войну маневренную.
Были приняты все меры для оснащения воинских частей самыми лучшими военными материалами и техникой и для подготовки солдат уже не к оборонительным, как в прошлом году, а к наступательным сражениям в условиях маневренной войны.
До конца марта в сухопутных войсках продолжалась кипучая деятельность. Обучались новобранцы, практиковалось взаимодействие смешанных боевых соединений, проводились регулярные тренировки на стрельбищах. Как и в мирное время, придавалось большое значение индивидуальной подготовке солдат и укреплению воинской дисциплины, которая по-прежнему являлась основой всякой армии, главной предпосылкой успеха в бою; и по мере усиления негативного влияния событий в Германии на настроение в войсках значение воинской дисциплины неуклонно возрастало. Были организованы специальные курсы для штабных работников и высшего командного состава, а также для руководителей более низкого командного звена вплоть до командиров отделений, чьи умелые действия нередко способствовали удачной атаке.
Я снова часто выезжал на фронт, обменивался мнениями с командующими армиями, присутствовал на различных практических занятиях и беседовал со многими бывалыми фронтовиками. Ко мне поступало множество самых разнообразных мнений и предложений по чрезвычайно широкому спектру вопросов и проблем. Многочисленные разговоры о «подвижном заградительном огне» и «предполье» и сейчас звучат в моих ушах. В конце концов, ведь именно на мне лежала обязанность принимать важные решения.
В течение января и феврале были сняты с передовых позиций дивизии, которым предстояло участвовать в наступлении, частично их заменили воинские части, прибывшие с других театров военных действий. С этого момента отведенные в тыл соединения все свое время посвящали только обучению и переоснащению. Постепенно мы мобилизовали для предстоящего наступления все, что только было возможно, подтягивались и воинские части, снятые с Восточного фронта.
Мы надеялись, что с собранными отовсюду силами сможем организовать наступление на участке фронта шириной 50 километров. Намечалось задействовать на один километр фронта прорыва от 20 до 30 артиллерийских батарей, не считая минометов. На всем Западном фронте мы имели на 25–30 дивизий больше, чем у противника. Соотношение сил было явно в нашу пользу, что повышало шансы на успех. Мы намечали использовать для наступления 50–60 дивизий.
Обратилось ОКХ за поддержкой и к Австро-Венгрии, приславшей артиллерийские орудия, но, к сожалению, с таким скудным запасом снарядов, что оказать действенную помощь они были не в состоянии. Выделить же пехотные части двуединая монархия не смогла. От Турции и Болгарии мы не получили ровным счетом ничего.
Техникой мы были обеспечены довольно прилично. А вот положение с пополнением живой силой продолжало оставаться довольно плачевным, наши повторные запросы не дали результатов.
А между тем ситуация с пополнением могла бы быть более благоприятной, если бы не высокая степень дезертирства. Количество дезертиров в нейтральных государствах, например в Голландии, исчислялось десятками тысяч. Еще больше их открыто отсиживалось в самой Германии; к ним терпимо относились сограждане и их не преследовали власти. Это из-за них да еще из-за окопных симулянтов, которых насчитывалось многие тысячи, боевые подразделения и в первую очередь пехотные части были хронически недоукомплектованы. Не будь тех и других, тогда бы вопрос с пополнением не стоял так остро. Эта проблема решалась бы проще при наличии у населения Германии воли к войне до победного конца, но именно ее-то и недоставало.
В марте 1918 г. трудности с пополнением все еще не были устранены, хотя удалось заполучить несколько сотен тысяч человек. Во многом они представляли собой довольно неопределенный фактор.
Готовясь перейти от обороны к наступлению, войска сумели преодолеть в своем сознании тяжелые впечатления от прошлогодних боев. Боевой дух тоже заметно окреп, и все же в марте 1918 г. было видно, что подпольная подрывная работа местами прогрессировала. С прибытием на сборно-учебные пункты новобранцев 1899 г. рождения начались жалобы на их качество и моральное состояние. Особенно бросалось в глаза, какими большими деньгами располагали эти юные рекруты. Данное обстоятельство невольно вызывало у более старших, давно воюющих солдат чувство крайнего недовольства и ожесточения.
Никто не заботился о воспитании боевого духа у населения Германии. Родина утратила способность закалять солдатские нервы, она уже разъедала их мозг.
Правительство опять не видело зловещих знамений времени, как не заметило осенью 1917 г. назревавшей смуты на кораблях военно-морского флота. Речь шла, по сути, о том, чтобы энергичными мерами сохранить в Германии законность и порядок. Иначе существовала опасность, что попытки государственного переворота причинят нам непоправимый вред. Эту позицию ОКХ германское правительство прекрасно знало. В тот период Германия быстрыми темпами приближалась к революции. В Рейнекендорфе, как мне только теперь стало известно, уже тогда был образован первый в Германии Совет рабочих и солдатских депутатов. Фактически произошло дальнейшее ослабление наших сил в борьбе не на жизнь, а на смерть. Но в то время я не считал, что все это решающим образом повлияет на наши военные планы. Еще не была поколеблена моя глубокая вера в немецкий народ.
И командиры, и солдаты на фронте разделяли мнение ОКХ, что в предстоящих боях они выполнят поставленные перед ними задачи. Сумеем ли мы прорвать оборону противника на всю оперативную глубину или же дело ограничится лишь некоторым его потеснением – этого сказать заранее не мог никто. На войне всегда присутствует фактор неопределенности.
Я доложил кайзеру, что войска сосредоточены и готовы приступить к выполнению «своей величайшей исторической миссии».
Наступление на западе в 1918 г
Тяжело давалось решение с определением конкретного места прорыва. А знать это нужно было заблаговременно. Ведь предстояло продумать до мельчайших деталей графики сосредоточения крупных воинских соединений на узком пространстве, подвоза по железной дороге огромного количества боеприпасов и других материалов, выполнения необходимых саперных работ, оборудования артиллерийских позиций, маскировки дорог, создания укрытий для авиации, подготовки приспособлений для преодоления траншей, развертывания атакующих подразделений на исходных позициях. На это уходили недели, нужно было многое предвидеть и предусмотреть. При таком размахе, естественно, возрастала опасность преждевременного обнаружения противником наших замыслов. Поэтому необходимо было распорядиться о своевременном осуществлении отвлекающих действий на других фронтах, которые одновременно закладывали основы для возможных ударов в будущем. Все эти подготовительные мероприятия дополнялись умелой контрразведывательной деятельностью.
