Честь вайнаха - Александр Владимирович Чиненков
Сумкин нажал на спуск. Его пулемёт работал безотказно. Лагерь немцев сразу же превратился в растревоженный муравейник. Из палаток выбегали застигнутые врасплох полураздетые солдаты, многие из них тут же падали на песок, сражённые пулями. Немцы метались по берегу, как очумелые, в поисках укрытия, но пулемёты бронепоезда косили их десятками без остановки.
Только четверть часа спустя, когда речной берег был завален телами убитых и раненых, немцы опомнились. Ценой больших потерь до них дошло, что их некогда мощное оружие – бронепоезд – теперь не принадлежит рейху и всю свою мощь обратил против них.
И вот по броне застучали пули, а ещё несколько минут спустя в бронепоезд полетели снаряды. Но они или не долетали, или пролетали мимо. Видимо, немцы ещё находились в состоянии шока от дерзкой атаки и никак не могли оправиться.
Спицын схватил трубку.
– Эй, на паровозе! – закричал он. – Вы там не спите, а двигайте наш «Варяг» взад-вперёд, чтобы фрицы не могли хорошо прицелиться!
Как только бронепоезд пришёл в движение, Спицын поспешил к орудию.
– Сумкин, бросай пулемёт к чёртовой матери! – крикнул он. – Снаряды подносить мне будешь!
У пулемёта Дмитрия тут же сменил радист, а он подбежал к командиру.
– Какой подать, Петрович?
– Для начала осколочным шмальнём! Накроем остатки живой силы противника, тех, кто после пулемётов уцелеть умудрился!
Вскоре лагерь немцев напоминал руины. Тяжёлые орудия бронепоезда накрыли его страшным огнём.
Скрипя зубами, Спицын наводил орудие на цель, а Сумкин только успевал подносить тяжёлые снаряды. Боец чувствовал, как от натуги проступил пот на теле, а командир всё подгонял и подгонял его.
– Фугас тащи, Димка! – кричал он, хищно скалясь. – Сейчас их чёртовы дзоты жечь начнём!
Зажигательный снаряд попал точно. Бетонное укрепление разлетелось на куски, а то, что от него осталось, пылало, как факел в ночи. Немцы всё ещё метались вдоль уничтожаемой орудиями линии укреплений, становясь отличной мишенью для пулемётов.
Орудие задней башни неожиданно замолчало. Спицын сразу же заметил это и схватился за телефонную трубку.
– Чего вы там, уснули от безделья? – закричал он, брызжа слюной от ярости. – Думаете, всех врагов положили?
– Не хочу зря снаряды тратить, – прозвучал ответ бойца Чижова. – Слева от бронепоезда скоро уже пулемётчикам делать нечего будет.
– Что ж, поспи, раз без дела остался! – закричал в ярости Спицын. – А лучше одолжение мне сделай! Поверни башню вправо и шмаляй… Там ещё много мишеней маячит!
Бронепоезд вздрогнул и остановился. Это насторожило Сергея, и он закричал в трубку, вызывая машинистов.
– Никто не отвечает, твою мать, – сказал он, озабоченно хмурясь. – Наверное, с паровозом что-то случилось…
Когда бронепоезд замер на рельсах без движений, немцы оживились. Они поняли, что им делать. Поезд неподвижен, и теперь он отличная мишень для пушек и миномётов.
– Чижов, что там с тяглом, не видишь? – закричал в телефонную трубку Спицын. – Почему мы не движемся, чёрт вас всех в клочья раздери!
– Хотелось бы и самому знать причины простоя, – отозвался Чижов. – Петрович, пока стоим, разреши по переправе с орудия долбануть? Ей-богу, не промахнусь!
– Пока переправу не трогай! – неожиданно для всех возразил Спицын. – Лупи по берегу, слышишь? Немцы вон уже огрызаться начинают, а мы неподвижны! Не дай бог рельсы подпортят, тогда горя не оберёмся.
Орудие второй башни снова ожило, посылая снаряды в уже изрытый взрывами берег. Тогда Сергей подозвал к себе Сумкина.
– Как ты к паровозам относишься, казак?! – закричал он, стараясь перекричать грохот пулемётов. – Надеюсь, не хуже, чем к кобыле?
– К паровозам я отношусь хорошо, но к лошадям, пожалуй, лучше! – прокричал Дмитрий.
– Сможешь заставить двигаться паровоз?
– Кто? Я?
– Кто же ещё?
– Да я…
– Чеши к паровозу и не прикидывайся валенком! Ты же не только милиционер, но и казак к тому же. Так что действуй, башка лихая. Прояви природную смекалку!
– Да я только со стороны паровозы разглядывал, Петрович! – закричал Сумкин, закашлявшись, потому что вагон был полон дыма от стрельбы.
– Всё равно иди и не рассуждай, – потребовал Спицын. – Мне всё равно, кроме тебя, больше послать некого.
Прикрытый с одной стороны бронепоездом, а с другой непроглядной тучей дыма и пыли, Дмитрий Сумкин по-кошачьи крался к паровозу. И ему повезло: он остался незамеченным для врагов.
Паровоз бронепоезда представлял собою плачевную картину. Прямое попадание вражеского снаряда значительно повредило кабину, убив машиниста. Боец, исполнявший обязанности помощника, лежал в углу. Взрывом у него оторвало руки, но боец был ещё жив. Увидев Сумкина, он стоном привлёк его внимание. Дмитрий склонился над ним.
– Эка тебя угораздило, Петро! – сказал он сочувственно, вытягивая из брюк поясной ремень. – А ты потерпи маленько, товарищ. Сейчас я тебе…
– Паровоз в порядке, – прошептал боец. – Снаряд только крышу разворотил, Ивана убил, а меня вон искалечил. Ты не заботься обо мне, Димка. Я всё одно не жилец… Ты лучше бронепоезд сдвинь с места. Туда-сюда катай его по рельсам, чтоб немцу целиться из пушек нелегко было. – Он замолчал и облизал губы. – Воды подай, Димка. Всё жжёт внутри…
Сумкин увидел прямо у топки основательно помятый чайник. К счастью, немного воды в нём ещё оставалось, и он поднёс носик чайника к потрескавшимся губам раненого.
Тот сделал несколько судорожных глотков и с облегчением вздохнул. Сумкин быстро перетянул кровоточащие культи товарища брючными ремешками.
– Зря ты это, Димка, – зашептал раненый. – Я всё одно не выживу, а ты… Рычаги вон видишь?
Сумкин обернулся и, увидев два рычага, кивнул в ответ.
– Тот, что слева, паровоз двигает, – зашептал раненый. – А тот, что справа – тормоза. Когда бронепоезд двигать начнёшь, не забудь с тормозов его снимать…
Дмитрий вскочил от раненого, но тот остановил его слабым окриком:
– Сперва угля побольше в топку засыпь, не то…
Он умер, так и не закончив фразы. Сумкин склонился над павшим, закрыл ему глаза и схватился за лопату. В это время загудел телефонный аппарат, который чудом уцелел после взрыва. Дмитрий снял трубку.
– Наконец-то услышали, – послышался полный возбуждения голос Спицына. – С кем я говорю, назовись?
– Я это, Петрович, – закричал в ответ Сумкин.
– Вижу, добрался до паровоза, казак! – захохотал Спицын. – Как дела в машинном отсеке?
– Хреновые тут дела, командир, – вздохнул Дмитрий. – Оба машиниста погибли. Снаряд всю крышу здесь разворотил.
– И что теперь? Двигаться поезд сможет?
– А хрен его знает, Петрович… Вижу рычаги разные. Сейчас за них дёргать пробовать буду.
– Хоть дёргай их, хоть гладь, хоть целуй, но заставь махину двигаться, Димка! Не то хана здесь всем нам, слышишь, казак Сумкин?
– Я ещё и милиционер ко всему прочему, – с горечью хмыкнул Дмитрий, вешая трубку на аппарат и берясь за лопату. – Где наша не пропадала? Ну, коняга германская, покажем ещё разок твоим бывшим хозяевам, что за нас теперь воюешь, а не за подлюг-захватчиков!
* * *В воздухе над рекой появились «юнкерсы». Пролетев на бреющем полёте над бронепоездом, пикирующие бомбардировщики Ю-87 сделали разворот и круто пошли в пике.
Десятки
