Алекс фон Берн - Колонна Борга
— Как ответственный человек, я не могу ограничиться только выполнением вашего первоначального плана, господин Борман. Будем считать его оптимистическим вариантом. Но необходимо разработать и план действий по пессимистическому варианту.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Борман.
— Полный разгром Германии, одновременная и быстрая оккупация ее большей части русскими, включая Берлин, — отчеканил Краузе. — Короче говоря, самые неблагоприятные условия для вашей эвакуации и полная невозможность эвакуации фюрера.
— Вы отдаете себе отчет, Краузе? — вспылил Борман. — Кем вы себя возомнили?
— Вам ничто не мешает отправить меня в обратно Дахау, господин Борман, — невозмутимо прервал его Краузе. — Я человек дела и привык действовать наверняка. Необходимо разработать два плана действий: по самому благоприятному и самому неблагоприятному вариантам. Тогда в соответствии с развитием обстановки останется выбрать тот или другой план с минимальной корректировкой. Это единственно разумная схема действий. Иной схемы я, как профессионал, предложить не могу.
Борман встал и с мрачным видом, заложив руки за спину, заходил по кабинету. Краузе невозмутимо наблюдал за ним. Внезапно Борман остановился и, повернувшись к нему, спросил:
— Что у вас за второй план? Вы уже его обдумали? Если будет невозможно улететь на «Дегене», то что же тогда? Подводная лодка?
— Никаких подводных лодок, господин Борман, — улыбнулся Краузе. — Просто надо будет исчезнуть тихо и незаметно в самый последний момент и пройти сквозь оккупированную территорию, как игла сквозь масло.
— Не понимаю… — проговорил Борман, морщась и потирая затылок. — Но… ладно! В принципе, независимо от вас резервный план разрабатывает мой помощник Хуммель. Но он готовит маршрут от нейтральной страны за океан. Значит, вам надо продумать, как добраться до этой нейтральной страны. Хорошо, разрабатывайте резервный план. Что вам для этого нужно?
— Немногое. Во-первых: сведите меня с личным массажистом Гиммлера Феликсом Керстеном. Во-вторых: мне нужны списки более или менее известных людей, заключенных в концлагеря или сидящих в тюрьмах и оставшихся в живых до самого последнего времени. В-третьих: мне нужно срочно выяснить местонахождение бывшего шведского дипломата графа Оксенборга.
Борман испытующе посмотрел на невозмутимого Краузе и с сомнением спросил:
— Вы уверены, что это все, что вам нужно?
— Пока все, господин Борман, — твердо ответил Краузе.
И Краузе стал готовить резервный план. Самое главное: следовало оперативно отслеживать обстановку и составлять прогнозы, — как краткосрочные, так и на годы вперед. А для этого надо было не только анализировать поступающие в штаб Бормана доклады, но и непосредственно выяснять мнение компетентных людей.
— Я хотел бы получить информацию о текущем военном положении из самых первых рук, — заявил Краузе Борману. Тот насупился, некоторое время мрачно смотрел в одну точку, затем ответил:
— Я могу обеспечить ваше присутствие на совещании у фюрера в качестве моего советника. Годится?
6 апреля Краузе приехал на совещание в рейхсканцелярию. Вид истерзанного бомбежками Берлина вверг его в душевное смятение. Автомобиль медленно пробирался по выжженным, почерневшим, покрытым обломками зданий и испещренными воронками улицам. Завалы на дорогах вынуждали к бесконечным объездам. Стены полуразрушенных зданий грозили обрушиться на ползущие по улицам автомобили, везде текли ручьи из поврежденного водопровода, и адскими огнями рвались из руин факелы разорванных газовых магистралей. Периодически попадались плакаты "Achtung! Minen!", отмечавшие места падения неразорвавшихся фугасов.
На Вильгельмштрассе здания по обе стороны улицы были разрушены, но имперская канцелярия устояла: ее стены лишь покрылись шрамами от осколков, а фасад зиял выбитыми и наполовину забаррикадированными мешками с песком или просто заколоченными фанерой окнами. Но охрана на входе по-прежнему блистала белоснежными рубашками и начищенными сапогами и четко вставала по стойке «смирно», когда приехавшие на совещание проходили в здание рейхсканцелярии.
В главном холле дежурный офицер в белом парадном кителе проверил документы Краузе, сверился со списком и сообщил, что совещание будет проходить в бункере. Краузе через подвал прошел в сад позади канцелярии. Впрочем, здесь уже ничто не напоминало сад: огромные воронки, горы разбитого бетона, расколотые статуи и вырванные с корнем деревья.
На входе в бункер двое часовых снова проверили у Краузе документы и открыли тяжелую стальную дверь. Краузе спустился по бетонной лестнице в ярко освещенный вестибюль, где два эсэсовца взяли у Краузе пальто. Впрочем, они не ограничились функциями швейцаров и обыскали Краузе: такой же унизительной процедуре подверглись и прибывшие на совещание генералы.
Все прибывшие собрались в комнате отдыха перед маленьким конференц-залом. Комната была окрашена в светло-бежевый цвет, казавшийся желтым в свете ламп под куполообразными плафонами. Всю обстановку комнаты перенесли из рейхсканцелярии явно в большой спешке: ковер был больше комнаты по размерам и потому края его с двух сторон были подогнуты, а кресла с дорогой обивкой соседствовали с простыми канцелярскими стульями.
В ожидании фюрера некоторые пили кофе, но, судя по атмосфере, кое-кто из присутствовавших уже успел освежиться и более крепкими напитками.
Наконец один из адъютантов фюрера провозгласил: «Господа! Фюрер идет!»
В битком набитой людьми комнате (точнее, это был отрезок коридора) возникло какое-то движение: фюрер протискивался сквозь толпу. Он прошел буквально в метре от Краузе, и тот был потрясен видом Гитлера. Он видел фюрера лет десять назад и ожидал, что тот внешне мог измениться за это время. Но то, что он увидел, поразило его до глубины души.
Фюрер превзошел самые злые карикатуры на себя. На пороге 56-летия он выглядел лет на двадцать старше. Краузе с изумлением наблюдал, как сутулый старик с трясущейся левой рукой с трудом прошаркал к креслу во главе стола, болезненно щурясь от яркого света ламп. Дойдя до кресла, он буквально рухнул в него и бессильно опустил руки на подлокотники. Любой врач мог бы подтвердить под присягой, что этому ходячему мертвецу осталось жить не больше суток. Но неизвестная сила все еще заставляла шевелиться дряхлую развалину, словно невидимый актер упорно дергал рассыпающуюся марионетку за нитки.
Борман и начальник штаба ОКХ (Верховное командование сухопутных сил) генерал Кребс расположились на скамье за спиной Гитлера. Кребс представил Гитлеру нового командующего группой армий «Висла» генерал-полковника Хайнрици и начальника оперативного отдела штаба группы армий «Висла» полковника Айсмана. Гитлер вяло пожал им руки.
Конференц-зал был настолько мал, что в нем кроме указанных лиц сумели разместиться только начальник ОКВ (Верховное командование вермахта, бывшее военное министерство) генерал-фельдмаршалл Кейтель, рейхсфюрер СС Гиммлер и командующий ВМФ гроссадмирал Дениц. Остальные остались в коридоре, причем продолжали довольно шумно болтать.
Первым начал докладывать Хайнрици. Он сообщил, что по его убеждению, русские обрушат удар на 9-ю армию генерала Буссе и южный фланг 3-й бронетанковой армии генерала фон Мантойфеля. У Мантойфеля нет никакой артиллерии и даже для зениток недостаточно боеприпасов. Кребс тут же пообещал артиллерию, но Хайнрици явно ему не поверил и выразил уверенность, что с окончанием весеннего разлива Одера русские сразу перейдут в наступление. Кроме того, из-за слабости гарнизона и нехватки боеприпасов Хайнрици предложил отказаться от обороны крепости Франкфурт-на-Одере.
И тут Гитлер ожил. Он выпрямился, глаза его заблестели, и он резко выкрикнул:
— Я отвергаю это предложение!
После чего начал расспрашивать о численности гарнизона, запасах провианта и амуниции, о находящейся во Франкфурте артиллерии. Хайнрици отвечал спокойно и обстоятельно. Внезапно Гитлер повернулся к Кребсу и сказал:
— Кребс, я считаю мнение генерала по Франкфурту разумным. Разработайте необходимые приказы по группе армий и дайте мне их сегодня.
«А ведь Гитлера можно убедить в правоте, если все убедительно обосновать», — подумал Краузе. Значит, фюрер не так и плох!
Однако менее чем через пять минут Краузе изменил мнение на противоположное.
В коридоре послышался громкий шум, и в зал ввалился рейхсмаршал Геринг. Он энергично растолкал животом присутствующих, пожал руку Гитлеру и извинился за опоздание. Кребс пересказал ему доклад Хайнрици. Геринг внимательно выслушал, кивнул и, упершись руками в стол, наклонился к Гитлеру. Краузе стало интересно: поддержит Геринг предложение Хайнрици или постарается переубедить фюрера. Но Геринг не сделал ни того, ни другого. Он широко улыбнулся и весело сообщил:
