Канта Ибрагимов - Учитель истории
Видимо, обида, затаенная с детства, когда мать, еще очень маленького Малхаза оставив старикам, вышла замуж, вырвалась наружу. Не сдержав себя, он резко нагрубил, так, что дядя его пристыдил.
Мать не желала больше первенца видеть, уехала в сопровождении брата, а Малхаз хотел пойти за Эстери, да на сей раз не позволил себе обойти этикет: мать не проводил, а за любимой побежал. С досадой на весь мир он ушел в горы, надо было работать над схемой Зембрия Мниха, но он не мог сосредоточиться, нервы шалили, мысли были не те.
Как обычно только ночью он вернулся в свое жилье — школу. С волнением он ожидал встречи с директоршей на следующее утро, а она явилась до зари.
— Малхаз, Малхаз, — стучала она в окно, — проснись, Малхаз.
«Хочет выгнать, пока никто не видит» — первая реакция учителя истории на голос Бозаевой.
— Малхаз, прости, — виноват ее тон. — Просто больше и обратиться-то не к кому, — на утренней заре уже прохладно, ежится Пата в тонкой поношенной кофточке, на голове траурный платок. — Одолжи, пожалуйста, денег; Хасамби похоронить не на что, выручи, если можешь.
— Какого Хасамби? — удивился Малхаз.
— Да-й! Ты вечно в горах, будто не здешний... Вчера из Грозного единственного сына Абзу — Хасамби мертвого привезли — машина сбила... Да, и еще, могилу вырыть некому, молодежи нет, тоже помочь надо... Вот горе — так горе! Вот горе Абзу!
Абзу — тихий, всеми любимый и почитаемый старичок в селе. У него было две дочери, и под старость ему повезло, наконец-то родила ему жена сына, Хасамби. День за днем годами корпел Абзу, желая поставить на ноги сына, все помыслы были связаны с ним. А Хасамби — на радость Абзу вырос высоким, красивым, покладистым. На золотую медаль окончил школу и «с отличием» московский мединститут. Работал он в Грозном, с коллегами открыл частную клинику, и уже начал понемногу стариков поддерживать. Было ему двадцать шесть лет, вот-вот собирались женить — и такое.
Как положено у мусульман — на заре молодого парня похоронили, а в воздухе витает адат — кровная месть. Какая месть? Кто, кому, как может отомстить одинокий старик?! Близких родственников нет, а доброжелателей много. Как такое простить? Как такое безнаказанным оставить?
Есть масса свидетелей. Автомобиль «мерседес» ехал на огромной скорости по центру Грозного, выехал на встречную полосу, обгоняя автобус, и на пешеходной полосе сбил пешехода, да так, что пострадавший на три метра взлетел, упал вновь под колеса. В общем, кошмар, преступление, и что самое отягчающее, машина с места преступления скрылась, только ее импозантный вид позволил окружающим запомнить, быстро найти преступника. И это еще не все. Даже через три часа после трагедии от нарушителя (когда его обнаружили) разило спиртным.
Конечно, Грозный образца 1999 года — город без знаков безопасности движения на дороге; и милиция, как фикция, вроде есть, да никто ее не боится. Словом, «джунгли» на краю Европы — ну, сбили человека, конечно плохо, сами разберитесь по нормам адата и шариата.
И стали разбираться, зачастили уважаемые старики со всей республики в Гухой, и среди них те, что с экрана как жить наставляют. Старик Абзу в неописуемом горе, он в шоке, не соображает; веки красные, воспалены от слез, он качает головой, будто со всеми согласен.
Со стороны гухойцев родственники Абзу, тоже глубокие уважаемые старцы. И все же это не удовлетворяет; по чьей-то подсказке попросили и Малхаза поприсутствовать на разборе.
Приезжий, видимо очень авторитетный старик с красивой убеленной бородкой, повел витиеватые разговоры издалека со ссылками на Коран, на разные джейны[34]. Его поддержал другой, говорил, что это, конечно, горе, но по сравнению с другими — терпимо; вон, у того-то трех не стало, в другом месте — пятерых, а есть случаи и семи одновременно; как-никак — война с неверными, газават, убиенный сразу попадает в рай, и вокруг него шестьдесят две гурии.
— Шестьдесят семь, — поправляет старик с белой бородкой.
— ОстопираллахI, остопираллахI, остопираллахI[35], вот это да, даже шестьдесят семь! Теперь ты, Абзу, безбоязненно можешь помирать — тебе тоже рай вселенский обеспечен.
— Да-а, вот так, через страдания земные — только можно попасть в рай.
— Абзу! Мы верим и знаем, что ты истинный верующий, веришь в Бога, и как знаешь, все предписано им, им определена наша судьба, от нее никуда не уйдешь.
— Да-а, все предначертано, а мы просто исполняем это предписание, и никуда от этого не денемся. Так что смирись, терпи, и все и всех прости.
— Да, только так должен поступать истинно верующий. Месть — это дико, это не по-Божески, и вообще, достаточно и того, сколько нас нечестивые мучают, убивают, чтобы мы хотя бы друг друга поберегли, простили, согласились с Божьей карой.
— Абзу, ты очень благородный, всеми почитаемый, всем известный мужчина; ну что поделаешь, случилось — прости всех, прости, как велел нам Всевышний.
— Прости, прости, — хором.
— Погодите, — наконец не сдержался Малхаз. — Как это простить? Совершено серьезное преступление, и вы просите безнаказанно оставить виновного, чтобы и другие могли устраивать вакханалию. Да как вам не стыдно это просить? Как вам не совестно такого мерзавца защищать, за него молвить слово. В конце концов, он был пьяным за рулем, это по-Божески, по-мусульмански?
— Кто это? — перебил старик с белой бородкой, ему на ухо стали шептать. — Ага. Понял... Так, ты, молодой человек — ты не родственник Абзу, даже не одного тейпа, ты к чир[36] отношения не имеешь, так что тебе здесь делать нечего, ты сеешь еще одно зло.
— Во-первых, я не зло сею, а требую справедливого наказания, а во-вторых, я односельчанин и имею больше прав быть здесь, нежели вы.
— У-у-у! — загудела комната.
— Тихо! — постановил самый старший. — Нас для таких дел определило общество, а наказание будет по шариату справедливым... И если ты не покинешь этот дом, мы уедем, и начнется хаос кровной вражды.
Шамсадова попросили быстро убраться, и позже он узнал, что все «улеглось»; Абзу всех к себе допускает, значит, прощает. Виновный будет строго наказан — на три года изгнали из родового села (а в этом селе он никогда и не жил, и не собирается жить), и самое главное, по древнему писанию, обязан поставить отцу погибшего сто верблюдов. Верблюдов в Гухой мало кто видел, только в депортации в Казахстане, да и зачем Абзу сто верблюдов в горах. Кто-то умный подсказал, можно процесс осовременить — приравняли одного верблюда к другому вьючному животному — ишаку, умножив на два; получилась внушительная сумма — полмиллиона рублей, и ее конвертировали — семнадцать тысяч долларов. Оказалось, виновные — нищие, и «мерседес» не их, а друга, в итоге сошлись на десяти тысячах. Сам Абзу в этом торге не участвует, ему не до этого, и ни до чего. И вновь его старцы посещают. И вроде кто-то слышал:
— Разве можно за деньги сына выторговывать, некрасиво это ни перед Богом, ни перед людьми, а что сам сын с того света подумает — отец продал?
— Не хочу, ничего не хочу, не продаю, никого видеть не хочу, вон! — заорал несчастный отец, и это приезжие очень одобрили, восхвалили, поблагодарили.
А как итог, был день прощения — да приезжих просить за виновного было больше, чем жителей Гухой. Прочитали молитвы, заповеди, обнял Абзу всех гостей, и убийцу сына тоже — всех простил, сразу же скрылся в доме, плохо ему стало.
Только к вечеру Абзу узнал: все-таки пострадали виновные — большого быка, мешок муки и мешок сахара у соседей вывалили.
— Вон, все вон! Все вон отсюда! — стал кричать Абзу.
Делать нечего, надо дары вернуть. И недолго думая, сельчане поручили это Малхазу.
Через день поехал Шамсадов в Грозный возвращать все. Зашел он во двор, его никто не знает, да он кое-кого узнает — музыка как ни в чем не бывало играет, под навесом плотно кушают, двор детьми кишит, а преступник возле разбитого «мерседеса» озабоченно ходит, два мастера уже рихтуют лимузин.
Вернулся возмущенный Шамсадов в Гухой, поделился увиденным с Бозаевой.
— Нет, так это оставить нельзя, ведь какой-то суд, какая-то власть должны быть?! Поехали со мной в Грозный, давай хоть как-то привлечем к ответу негодяя. Ведь мы-то с тобой образованные люди, — настаивает директор сельской школы. — Не то нас всех передавят эти изверги!
Милиция Ленинского района города Грозного, где произошло происшествие, вроде есть, но не функционирует; при этом режиме милиция никто — немые статисты. Конечно, все понимают, что такое положение дел долго продолжаться не может, когда-нибудь наведут порядок, и поэтому, по возможности, до лучших времен просто регистрируют каждое правонарушение. Однако этого ДТП уже нет, и простой работник милиции, знакомый Бозаевой из соседнего села, втайне сообщил — заинтересованная сторона, боясь последствий, архивное дело уже выкупила: все-таки есть на что милиционерам жить, раз из бюджета не платят.
