Борис Крупаткин - Поют черноморские волны
Ленин стремительно подошел к Андрееву, положил ему руку на плечо.
— Вы не представляете, как вы правы, — негромко проговорил он как бы про себя.
Курлынин заговорил о том, как равнодушно их принимали везде, кроме Смольного. И добавил, что не только в коллегиях не нашли они правды, но у самого наркома труда Шляпникова побывали и тоже ничего не решили.
Ленин развел руками, как бы говоря: «Сами виноваты».
— Да, жаль, — сказал Ильич, — что вы сидели безрезультатно, когда у вас на местах столько дел. И, повернувшись к Андрееву, Владимир Ильич закончил прежнюю мысль, которая, видимо, весьма его занимала:
— Вы очень правы. Не может быть настоящей рабочей власти, если заводы остаются в руках капиталистов. Но на то и власть завоевана, чтобы довести революцию до конца. Негодяев, морящих голодом рабочие семьи, саботажников, закрывающих заводы, надо немедленно арестовать и судить. Немедленно. Революционным народным судом. Судить всенародно. А заводы отбирать. И хозяйничать самим… А сумеете? — спросил Ленин после небольшой паузы и сел между Курлыниным и Андреевым. — Сумеете? — переспросил он и повел деловой разговор о том, как обстоят дела на заводе, как завод работает, что вырабатывает, куда идет продукция, сложно ли перейти на мирное производство.
Рабочие отвечали обстоятельно и уверенно. Ленин одобрительно улыбался и вдруг спросил, употребив при этом такое знакомое и емкое народное, уральское слово:
— Так что, при переходе на мирное производство никакой особой передряги не будет?
— Не будет передряги, — разом ответили Андреев и Курлынин.
Тут в дверях приемной показались Горбунов и нарком труда. Владимир Ильич предложил срочно подготовить все документы по Богословскому горному округу к Совнаркому, предварительно доложить лично ему.
Нарком заверил Ленина, что все будет сделано, и попросил Андреева и Курлынина завтра с утра приехать к нему в Народный комиссариат труда. Кстати, он спросил, правомочны ли они подписывать документы и обязательства о передаче завода в руки местного Совета.
Михаил и Алексей переглянулись, замялись.
Ответил за них Ленин:
— Безусловно, правомочны. Один из них, насколько я помню, председатель заводского профсоюзного комитета, другой — представитель Совета. Не ясно ли, что их полномочия несравненно весомее полномочий всяких саботажников. Более того, я бы сказал, что эти двое рабочих — самые правомочные хозяева завода за всю его историю. Не так ли? — Владимир Ильич весело рассмеялся и слегка подтолкнул Андреева и Курлынина к наркому, как бы приглашая их увереннее решать с ним все свои вопросы.
Обо всем договорились быстро, и нарком труда стал объяснять, как добраться к Мраморному дворцу, где размещался комиссариат труда. Курлынин не очень вежливо и хмуро бросил:
— Знаем, ведь бывали у вас…
Ленин, беседуя в это время о чем-то с Горбуновым, внимательно следил за разговором. Чутко уловив их сомнения, он подошел к уральцам, крепко пожал руки.
— Не беспокойтесь. Через день-два прочтете в газетах постановление правительства по вашим делам. Все будет как нужно, — сказал Ленин, прощаясь, желая успеха, передавая приветы рабочим Урала. — Спешу на заседание Совнаркома, — говорил он уже в дверях.
Когда Андреев и Курлынин вышли из Смольного, была уже ночь. Ведь Ильич назначил им встречу на одиннадцать часов вечера, да беседовали почти час. А Смольный бодрствует, живет кипучей жизнью. Вот Ленин пошел на заседание. Когда же оно кончится? Под утро, видимо. А с утра Владимир Ильич снова будет на посту…
Долго стояли уральцы на высоком крыльце Смольного под каменной аркой, укрывающей от пронизывающего ветра. Отсюда хорошо видна не только площадь, вся в огнях, кажется, никогда не гаснущих костров, у которых согреваются сотни людей, прибывших в Петроград со всех концов необъятной России — за правдой. Далеко видно с высоты смольнинского крыльца. Вся поднимающаяся к новой жизни Россия видна отсюда — до самого таежного Надеждинска… Там тоже не гаснут, наверное, этой ночью огни во многих домах. Знают надеждинцы, что их судьбу решает именно сейчас сам Ленин. Ведь как только Горбунов сообщил Андрееву и Курлынину день и час приема в Смольном, на завод пошла телеграмма:
«5 декабря одиннадцать вечера будем беседовать Лениным…»
И вот теперь поздней петроградской ночью снова шагают они через весь огромный город — к телеграфу, чтобы сообщить землякам радостные, обнадеживающие вести.
Ранним утром направились они в Мраморный дворец. После встречи с Лениным они чувствовали себя здесь спокойно и уверенно.
И когда пришел нарком, и члены коллегии, и секретари с бумагами, Андреев и Курлынин, не колеблясь, с полной верой не только в правоту своего дела, но и в несокрушимую силу товарищей в далеком Надеждинске, которые послали их сюда, поочередно и не спеша прочли каждый про себя (так понятнее) подготовленный для них текст «Обязательства представителей Центрального совета фабрично-заводских комитетов Богословского округа перед Советом Народных Комиссаров».
— Все правильно, — негромко сказал Михаил Андреев и осторожно взял переданную ему тонкую хрупкую ручку с золоченым пером (таких ему никогда не приходилось видеть). Так же осторожно обмакнул перо в огромную, граненого стекла чернильницу и уверенно поставил свою подпись на двух экземплярах документа.
Рядом подписался Алексей Курлынин.
Нарком пожал руки рабочим и поздравил всех присутствующих с оформлением впервые в истории акта о передаче управления заводом коллективу рабочих.
Секретарь поставил на документе дату: «7 декабря 1917 года» — и вручил один экземпляр «Обязательства» Андрееву, предварительно аккуратно вложив его в конверт…
Андреев и Курлынин поспешили в общежитие, где их с нетерпением ждали соседи, ходоки из разных краев России, горячо интересовавшиеся результатами «дела» надеждинцев. Конечно же, каждому хотелось взять бумагу в свои руки, но этого им не разрешили. Алексей Курлынин развернул документ, показал его и громко прочел:
— «Мы, нижеподписавшиеся, представители Центрального совета фабрично-заводских комитетов Богословского горного округа и исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов Надеждинского завода, принимая от имени указанных учреждений заведование предприятиями Богословского горного округа, обязуемся перед Советом Народных Комиссаров (Курлынин при этом многозначительно посмотрел на всех):
Поднять производительность предприятий и работ в округе…
Установить в предприятии полный порядок и трудовую дисциплину…
Организовать вооруженную охрану как вверенного имущества, так и свободы рабочих и крестьян…»
И хотя документ был коротким, чтение продолжалось долго. Каждый пункт обязательства становился предметом обсуждения и споров, как будто он непосредственно касался всех — и рабочих из Донбасса, и крестьян из Воронежа, и солдат из-под Бреста, собравшихся в прокуренной комнате общежития.
А еще через день все общежитие поздравляло двух рабочих с Надеждинского завода с полной победой. В газетах был напечатан за подписью В. И. Ленина «Декрет Совета Народных Комиссаров о конфискации и объявлении собственностью Российской республики всего имущества акционерного общества Богословского горного округа».
Газеты читали и перечитывали, и не только надеждинцы, все дальние и близкие соседи бережно уложили их в свои котомки и мешки — будет о чем рассказать дома!
Дочитав до конца декрет, Андреев и Курлынин с особым удовлетворением и гордостью подметили, что и он дотирован 7 декабря 1917 года, — значит, Ленин подписал декрет в тот же день, когда они подписали свое «Обязательство». Наверное, Ильич видел его и лишь после того поставил свою подпись на декрете.
— Все верно, — произнес Михаил Андреев любимые свои слова, выражавшие высшую меру удовлетворения. — Все верно…
Ну что ж, теперь, пожалуй, все дела решены, можно и на завод спешить.
Итак, заводы перешли в руки рабочих. Но нелегко налаживалась новая жизнь в Надеждинске. Как и в Тагиле, да и в других местах, здесь большинство специалистов по указке хозяев саботировали, многие сбегали с завода вместе с семьями, оставляя записки с проклятиями и угрозами.
С трудом сформировали Деловой совет, а чтобы крепче был рабочий контроль и над ним, фабзавком, Совет депутатов и партийная организация назначили комиссаром завода слесаря-большевика Михаила Андреева, получившего напутствие у самого Ленина.
Пришлось занять Михаилу Ананьевичу директорский кабинет, но в кресле директорском Андреев не восседал, с утра до ночи — в цехах, на заседаниях да на митингах.
И заработал завод, вперегонки со своим старшим братом — Тагильским — стал отправлять по той же горнозаводской дороге надеждинский металл в центр России.
