Аркадий Сахнин - Тучи на рассвете (роман, повести)
— Так-так-так, — радостно закивал Пек Ун.
Но все зашикали на него, и он прикрыл пальцами рот, показывая, что будет молчать. Ким Хва Си читал дальше, перечислял потери гитлеровцев в живой силе и технике, а Пек Ун качал головой и, поражаясь, причмокивал губами, но никто его уже не упрекал, потому что все были поражены.
— «Советские войска, — читал Ким Хва Си, — разгромили на Курской дуге в невиданных по масштабу боях лучшие гитлеровские части, еще раз продемонстрировали перед всем миром мощь Красной Армии. Победоносное наступление советских войск продолжается».
Все слушали, и улыбались, и потирали руки, а когда Ким Хва Си кончил читать, Пек Ун предложил выпить за великую русскую армию рабочих и крестьян. И все выпили сразу по две порции сури, чтобы потом уже не отвлекаться и поговорить о радостных новостях.
И больше всех говорил и суетился Пек Ун. Он попросил, чтобы ему снова прочитали то, что сообщают из Москвы. И когда Ким Хва Си выполнил его просьбу, старик сказал:
— Теперь прочти еще один раз про то, сколько этих собак взяли в плен, только читай медленно.
Все засмеялись и тоже захотели вновь послушать сводку. Пек Ун не умолкал ни на минуту, дергал всех за рукава, чтоб его слушали, и приглашал каждого есть, не стесняясь.
Он стал рассказывать про свои молодые годы, про те времена, когда и люди были смелее и не жалели жизни, сражаясь с врагом. И он смеялся коротким старческим смехом.
Никто не заметил, как Пан Чак отошел в сторону и загрустил. То Пен уже не слушал, а смотрел себе под ноги. Потом все стихло, и только Пек Ун суетился, удивляясь, почему всем вдруг стало скучно.
— Русские фашистов добивают, подождите, скоро до самураев доберутся, — не унимался старик.
— Вот мы и ждем! — зло отозвался Пан Чак.
Потом улыбнулся и добавил не то в шутку, не то всерьез:
— Видишь, сидим и ждем.
После этих слов То Пен заторопился домой, вслед за ним и другие спохватились, что уже поздно и пора уходить. Пек Ун вышел первым поглядеть на рыбу, которая сушилась вокруг хижины, а потом по одному стал выпускать гостей.
На следующий день Пан Чак поздно вернулся домой и удивился, увидев То Пена.
— Что случилось? — быстро спросил Пан Чак, оглядывая хижину.
— Нет, пока ничего, только нигде хорошего клея достать не могу, а рыбий клей слабо держит.
Пан Чак посмотрел на То Пена, ничего не понимая. А тот не стал дожидаться новых вопросов и рассказал, что ему приходится каждый день чистить топки и сваливать шлак в углу заводского двора. Там в большой куче и мелкая зола, и куски шлака величиной с редьку, а есть даже такие, как тыква. Скоро эту кучу будут вывозить с завода на свалку за город. Когда грузят шлак, возле машин стоит охрана. Но если заранее куски тола хорошо смазать клеем и швырнуть их в золу, зола пристанет к ним, и можно будет подумать, что это просто слипшийся шлак. Никто не обратит на них внимания.
— Вот как ты придумал! — взволнованно заговорил Пан Чак. — Клей найдем, завтра же клей будет здесь!
— Если я попадусь и меня арестуют, — помолчав, продолжал То Пен, — то вы следите, когда будут вывозить шлак, и хорошо поройтесь в нем, потому что, может быть, я все-таки успею набросать туда взрывчатки.
Наутро Пан Чак не мог выехать из гаража. Оказывается, три камеры вышли из строя.
— Гнилая резина, — сокрушался он, объясняя хозяину, почему так получилось. И тут же пообещал быстро заклеить камеры. Он только походит по городу и поищет хороший клей.
Вечером в хижину Пек Уна пришел Ким Хва Си. Он выслушал Пан Чака и остался доволен.
На следующий день То Пен взял с собой на работу не гаолян, как обычно, а рыбную похлебку. Проверяя, что несет рабочий в своей обеденной жестяной банке, контролер в проходной лишь пожал плечами: чего только не едят люди! И действительно, в большой банке с липкой густой массой плавало всего три-четыре крошечные рыбки.
Весь день То Пен выбирал из печей шлак в железную тележку и отвозил его на свалку. В цехах ему удалось подобрать не только куски битого тола, но и несколько целых толовых шашек. Опоражнивая тележку, он успевал между делом опустить тол в рыбную похлебку и бросить его на кучу золы. Потом он аккуратно подгребал золу лопатой и снова направлялся с тележкой в цех.
Несколько дней То Пен брал с собой на обед все ту же густую мутную похлебку, и хотя есть ее было нельзя и ему приходилось голодать, но похлебки не оставалось, а в иные дни ее даже не хватало.
Когда шлак вывезли с завода, старый рыбак Пек Ун и Ри, прихватив корзины, отправились на берег к шлаковой горе и долго возились там. Проходивший мимо полицейский не обратил на них внимания, потому что здесь всегда рылись бедняки в поисках кусочков несгоревшего угля.
Вскоре тол, очищенный от шлака, был надежно спрятан в скалах:
Концессия господина Морза
Пан Чак каждый день собирался съездить домой на остров Кочжедо и никак не мог решиться на это. Ведь остаться там он не сможет, а его появление только расстроит мать.
Но после того как добыли взрывчатку, он твердо решил повидаться с матерью. Кто знает, сможет ли он сделать это потом…
На берегу он нашел рыбака, который как раз собирался плыть на остров и охотно согласился подвезти Пан Чака.
Сидя на корме и ловко орудуя веслом, похожим на лопату, рыбак быстро отчалил от берега. Потом бросил весло в джонку и стал натягивать парус.
Пан Чак помог ему, и рыбак понял, что этому человеку не раз доводилось ставить паруса из морской травы и что в этом деле он не новичок, хотя озирается во все стороны так, будто впервые попал на плоскодонку.
Попутный ветер сильно натянул парус, и лодка шла быстро. Уже через полчаса они обогнули остров Кадокдо. И чем дальше плыли мимо знакомых островков и скал, тем тяжелее становилось на душе у Пан Чака.
Сколько раз он проезжал эти места с отцом! Как не хотелось отцу покидать остров! Но после ареста Пан Чака ему уже было здесь не житье. Компания «Ниппон Юки» отобрала джонку, да и на берегу закидывать сети запретили. А разве удочкой много наловишь!
Целый год, пока Пан Чак сидел в тюрьме, отец возился с этими удочками, но, когда сына выпустили, Пан Юр Ил сказал:
— Теперь я пойду на завод.
Он ни разу не упрекнул сына и ни о чем не расспрашивал, хотя Пан Чак понимал, что отец осуждает его поступок.
Старый рыбак начал искать работу.
Он вставал рано утром и посылал сына на берег с удочками, а сам на попутной джонке или на плоту уезжал в Пусан.
Он обошел все заводы и фабрики в городе, побывал в порту, на железнодорожной станции, в трамвайном депо, но работы не было.
Утром, когда опускали разводной мост между Пусаном и островом Чорендо, он отправлялся туда — может быть, там легче устроиться: ведь заводы и фабрики заняли весь остров.
На судостроительном заводе Мицубиси и Тотаку его уже приняли было на выгодную работу грузчика, но тут выяснилось, что сын Пан Юр Ила сидел в тюрьме, и его прогнали. Так же поступили с ним и на канатной фабрике, и на дизельном заводе Тогу. Но Пан Юр Ил упрямо ходил и искал работу.
На резиновой фабрике Санва Гому Кайша и предприятиях Босэки Пан Юр Илу сказали, что его взяли бы, будь он помоложе. На фабрике искусственного шелка Асахи отца согласились принять, но у него не оказалось двадцати вон залога. Так он обошел около ста заводов Пусана и Чорендо.
Отец искал работу, а Пан Чак сидел на берегу с удочками. Он ловил только крупную рыбу на большие крючки, насаживая на них стебель йоккуя. Рыба жадно хватала это растение, и, пока она, одурманенная им, застывала на месте, Пан Чак успевал вытащить ее на берег.
Поздно вечером отец возвращался домой. И когда он спрашивал сына, сколько тому удалось наловить рыбы, в разговор вмешивалась Хе Сун, хотя последнее время она стала совсем молчаливой.
— Сегодня хороший улов, — торопливо говорила она, — сегодня Пан Чаку повезло.
Она показывала мужу корзину со свежим уловом, и Пан Чак с удивлением смотрел на рыбу: ему казалось, что наловил он меньше. Он переводил взгляд на мать, но она прятала от него глаза. И все же Пан Юр Ил видел, как мало удается сыну наловить за день, как тоскует он по настоящему делу. И когда уже больше некуда было идти искать работу, Пан Юр Ил сказал сыну:
— Сегодня ты поедешь со мной в город.
Пан Чак не знал, что задумал отец, и молча стал собираться.
Они добрались на плоту до хижины старого рыбака Пек Уна, но отец не зашел туда. Он повел сына в центр города к большому серому дому американского консульства, где висел лист бумаги с иероглифами. Не зря же он учил сына в школе и платил за него такие большие деньги!
У двери толпилась группа рыбаков и рабочих. Слухи, которые ходили по городу, оказались правильными. Пан Чак сам прочитал бумагу и рассказал отцу, что там написано. В объявлении сообщалось, что американская концессия господина Морза нанимает рабочих на золотые разработки в Унсане и выдает вперед деньги на проезд до рудников с рассрочкой на полгода.
