Сергей Михеенков - Штрафники против гитлеровского спецназа. Операция «Черный туман»
– А чувство мести? Отомсти!.. Тогда зачем нам каждый день об этом говорят?
– Правильно говорят. Мсти в бою.
– Так в бою и надо их шлепать. Всех! Всех подряд!
– И тех, кто руки поднял? Оружие сложил?
– Оружие сложил… Эти слова для книжек. А тут – война. Брал я одного такого, который оружие сложил. Зажали мы его вдвоем с Акимовым в траншее. Швырнул автомат и руки поднял. Я посмотрел, а автомат пуст. Если бы хотя бы один патрон был, он бы выстрелил. В меня или в Акимова. У Акимова дома трое детей и мать больная. Ноги отнялись. В оккупацию немцы ее на дороге разули. Валенки сняли. Босиком домой по снегу шла. Пять километров. Вот и обезножела. Что было бы, если бы он Акимова положил? А мне надо сестру найти. Вот ты, офицер, тогда и растолкуй мне, солдату: а убивать мирного жителя – это что?
– Это – преступление. Варварство. Я знаю, о чем ты думаешь. Это делают звери.
– А если мы до Германии ихней доберемся, думаешь, не будет того, что они у нас творили? И разве это не будет справедливой местью?
– Нет, это будет тем же варварством. Мы не должны уподобляться им. Мы должны вернуться с этой войны другими.
– Какими? Правильными? Вот я, к примеру, сестру должен найти. А найду ли я ее? И как я на их сестер должен смотреть, если с моей Шуркой что случилось?
– Успокойся, Иванок, мы же еще не в Германии.
– А до Германии отсюда уже не так и далеко. Я смотрел по карте. Командование технику понагнало. Как прошлым летом. Видать, скоро двинем вперед основательно. Вот почему я на тебя злился, что ты не отдал мне Кличеню. Если бы я его – своими руками… Мне б теперь легче было.
– Как бы я тебе его отдал? Кличеня на меня вышел.
– Все равно. Его должен был я застрелить.
– Кличеня не немец.
– Он хуже немца. На этой войне все так перепуталось. – Задумался, покачал головой: – И правда, какими мы вернемся домой?
Луна поднялась над болотами, и они, в сиянии ее отражения, приглушенного туманом, казались озерами. Вскоре в тумане появилась первая лодка, за нею другая, третья. Молодцы разведчики, пригнали еще одну лодку.
Третья лодка, которая прибыла с восточного берега, оказалась просторным баркасом. Правда, из нее приходилось все время вычерпывать воду. Тут же сняли каски, вытащили из вещмешков котелки и принялись за дело.
Воронцов смотрел на это сияние, на приближающиеся лодки, на людей с шестами, стоящими в них во весь рост, и ему захотелось окликнуть их, как будто лодки могли проплыть мимо и как будто кругом была не война, а царила обычная мирная ночь между небом и землей, и они, притаившиеся на заросшем ольхами и черемушником берегу, просто потерялись среди незнакомой местности. Он встал, чтобы отобрать для перевоза легкораненых. Но в это время рядом с Иванком на траву упало что-то продолговатое, как палка, и он, мгновенно догадавшись, что это ручная немецкая граната, ударил по ней ногой и ничком упал в ровик.
Сразу несколько взрывов сотрясли тишину ночи. Воронцов вскочил на колено и запустил в лес длинную, в половину диска, очередь. Стреляли и разведчики лейтенанта Васинцева, и младшие лейтенанты капитана Омельченко, и бойцы Седьмой и Восьмой рот, и Иванок. Из лесу ответили несколькими очередями, криками на немецком языке и отошли в глубину, к оврагам, откуда, должно быть, и пришли.
Воронцов приказал коноводам пустить коней вплавь. Хотя бы добраться до первого острова. Коноводы начали торопливо раздеваться, увязывать одежду на седла.
– Быстрей! Быстрей, ребята! – торопил он их.
Невозможно было понять, кто перед ними в лесу. Погоня или просто патруль случайно вышел на их окопы. Если патруль, то скоро уйдут. Возможно, вытаскивают раненых.
Лодки отчалили. Группа сразу сократилась на треть. Теперь их здесь, на западном берегу, осталось совсем мало. Серьезный бой они не выдержат.
Воронцов приказал все пулеметы расставить по периметру обороны. Пулеметчики нехотя выполняли его приказ. Они сразу поняли, что теперь им отсюда уходить в последнюю очередь.
– Я остаюсь с вами, – сказал он последнему пулеметчику из роты Нелюбина, и тот тут же передал по цепи. Цепь шевельнулась и понесла от ячейки к ячейке:
– Командир с нами!
– Ребята, держись! Командир с нами!
– Старший лейтенант с нами!
Следующим рейсом переправлялись люди капитана Омельченко и часть сводного взвода. Воронцов засек время: туда и обратно лодочникам требовалось ровно двадцать семь минут. Если они отпугнули патруль или разведку, то сообщение они уже передали. И немцы теперь знают, где находится русская разведка. Но им нужен примерно час, чтобы поднять людей и доставить их на транспорте на хутор. Чтобы добраться сюда от хутора, еще минут сорок. Гарнизон Малых Василей не настолько силен, чтобы самостоятельно проводить операцию по перехвату двух разведвзводов. По времени получалось так, что пулеметчики и полковая разведка успевали. Но если немцы или каминцы каким-либо образом сократят путь и прибудут сюда минут на десять-пятнадцать раньше, последних придется отправлять под огнем. Если такую возможность судьба им вообще оставит.
Лейтенант Васинцев приказал собрать все гранаты, и его разведчики по всему периметру метрах в ста от окопов натянули растяжки.
– Ну что там слышно? – спросил Воронцов разведчиков, когда те вернулись в окопы.
– Ходят. Разговаривают. В овраге сидят.
– Значит, не ушли. Ждут подкрепления. – И Воронцов снова посмотрел на часы. Глаза, привыкшие к темноте, различали даже мелкие детали.
Из глубины болот, видимо, с того самого песчаного острова, на котором обосновалось передовое боевое охранение соседнего полка, простучала пулеметная очередь. Трасса ушла правее. И тотчас там, где погасли трассирующие пули дежурной очереди «максима», щелкнуло, и яркая осветительная ракета взлетела над кромкой сосен и легко, как по воде, поплыла над болотом. Она еще не завершила свою траекторию, когда следом за ней взлетела вторая. Тут же заработал «максим». Но, словно дразня его, третья ракета осветила границу леса и болота примерно в ста метрах правее переправы.
– Ты понял, что они делают? – прошептал лейтенант Васинцев.
– Обозначают нас.
Следующая ракета взлетела в глубине леса. Она подтвердила предположение Воронцова.
Но позади, в лунном кружеве, отраженном в бесконечном пространстве протоки, уже показалась первая лодка. Воронцов привстал на локте. Он всматривался в прозрачную темень, решая, какие расчеты снимать первыми.
Воронцов, Васинцев и Иванок уплывали с западного берега на последней лодке. Васинцев сразу взялся за шест, подменив уставшего перевозчика. Воронцов и Иванок, притиснувшись друг к другу и подобрав ноги, легли на корме и приготовили автоматы. Когда лодка отплыла от берега метров на пятьдесят, в лесу сработали сразу две растяжки.
– Пускай теперь лезут, – засмеялся Иванок.
Под ногами шуршала вода. Отчерпывать из лодки было некогда. Плоскодонка шла тяжело, едва не зачерпывая низко осевшими бортами. Но с каждым мгновением берег, к которому они стремились, о котором мечтали как об избавлении от всех бед и страданий, становился все ближе.
– Ну что, Иванок, домой? – И Воронцов наклонился к бледному лицу своего товарища.
– Меня это не очень радует, – неожиданно ответил Иванок.
– Это ж почему? – недоуменно спросил перевозчик.
– А потому, Семенов, что движемся мы сейчас не на запад, а на восток.
Семенов одобрительно крякнул.
– Тише вы. Развеселились. Вода звуки отражает. Выйдут сейчас к берегу, шарахнут из пулемета…
– До утра будут выходить. Там ребята гостинцев им навешали…
Когда уже показался родной берег, лейтенант Васинцев спросил у Воронцова:
– Тебе что пообещали за удачно проведенную операцию? Отпуск домой? Или очередное звание?
– Отпуск, – признался Воронцов и тут же подумал о Зинаиде. Мысли о ней в последнее время для Воронцова стали той мечтой, которая, порой единственная, помогала ему выживать в самые трудные минуты окопной жизни, при этом не забывать в себе человеческое, основное, к чему еще придется возвращаться. Его заполняла та беспокойная нежность, глубину которой он познал только однажды. Но тогда с ним была другая.
– Ничего у тебя с отпуском не получится.
– Это ж почему?
– А потому, что на днях начнется наступление. Все отпуска уже отменили. Еще неделю назад. Я в штабе дивизии был, там у меня землячок служит в батальоне связи. Так что накрылся твой отпуск, Воронцов. Проси очередное звание. Глядишь, батальон дадут.
– Пошел ты к черту!
– Нет, это ты зря. Будешь на капэ сидеть, на немца в стереотрубу смотреть. Опять же, не придется по лесу бегать в последних сапогах… Подругу себе заведешь из санитарного взвода. Совсем другая жизнь!
Они засмеялись.
Лодка мягко налезла широким утиным носом на песчаный берег. Воронцов встал и в мутном мареве рассвета, приглушенного густым болотным туманом, увидел старшину медицинской службы Веретеницыну. Иванок тоже узнал ее, посмотрел на Воронцова и сказал:
