Джек Хиггинс - Орел приземлился
— Давай! — прошептал Бомлер, ударив кулаком по колену. — Давай, черт побери!
И тут как будто вмешалась невидимая сила: неожиданный порыв ветра прорвал серую завесу, и в темноте ночи немного справа стали ясно видны параллельные ряды ламп Девлина.
Герике кивнул. Бомлер нажал выключатель, и над головой Штайнера вспыхнул красный свет.
— Готов! — крикнул он.
Герике заложил правый вираж и убрал газ настолько, что спидометр показал сто миль. Самолет летел над берегом на высоте триста пятьдесят футов. Вспыхнул зеленый свет. В темноту прыгнул Риттер Нойманн, за ним Брандт, затем и остальные. Вдыхая ветер и резкий запах моря, Штайнер ждал, что Престон будет медлить. Но англичанин шагнул в пустоту без колебаний. «Хорошая примета» — подумал Штайнер и прыгнул вслед за ним.
Выглянув в салон, Бомлер тронул Герике за руку:
— Все спрыгнули, Петер. Пойду закрою дверь.
Герике кивнул и повернул самолет в сторону моря. Не прошло и пяти минут, как затрещал приемник, и голос Девлина ясно сказал:
— Все птенцы благополучно в гнезде.
Герике взял микрофон:
— Спасибо, «Странник». Счастливо! — И, обратившись к Бромлеру, сказал: — Передай это в Ландсвоорт немедленно. Радл, должно быть, этот час ходит как по раскаленным углям.
* * *Гиммлер работал в своем кабинете один при свете настольной лампы. Свет еле горел, в комнате было довольно холодно, но Гиммлер продолжал писать, не замечая ни того, ни другого. Раздался негромкий стук в дверь, и вошел Россман.
Гиммлер поднял голову:
— Что такое?
— Только что получили сообщение от Радла из Ландсвоорта, господин рейхсфюрер. «Орел» приземлился.
— Благодарю вас, Россман. Держите меня в курсе, — в голосе Гиммлера не отразилось никаких эмоций.
— Слушаюсь, господин рейхсфюрер.
* * *Девлин, Штайнер и Джоанна Грей стояли у стола, рассматривая крупномасштабную карту района.
— Вот здесь, позади церкви Святой Марии, — говорил Девлин, — Лужайка Старухи. Она принадлежит церкви, и сарай там в настоящий момент пуст.
— Вы займете его завтра, — сказала Джоанна Грей Штайнеру. — Проведайте отца Верекера и скажите ему, что вы здесь на учениях и хотите провести ночь в сарае.
— Вы уверены, что он согласится? — спросил Штайнер.
Джоанна кивнула:
— Без сомнения. Такие вещи происходят постоянно. Солдаты появляются то на учениях, то на форсированном марше и исчезают. Никто по-настоящему не знает, кто они. Десять месяцев назад тут проходила чехословацкая часть, и даже офицеры в ней могли сказать по-английски лишь несколько слов.
— И еще, — добавил Девлин. — Верекер был капелланом в парашютно-десантных войсках в Тунисе, поэтому он из кожи вон будет лезть, чтобы помочь, когда увидит красные береты.
— Что касается Верекера, то в нашу пользу есть даже более веский довод, — сказала Джоанна. — Верекер знает, что премьер-министр проводит уик-энд в Стадли Грэндже, и это льет воду на нашу мельницу. Сэр Генри проговорился на днях, когда слишком много выпил у меня дома. Конечно, Верекер поклялся молчать. Даже своей сестре рассказать не может, пока великий человек не уедет.
— А как это поможет нам? — спросил Штайнер.
— Да просто, — сказал Девлин. — Вы скажете, что прибыли сюда на уик-энд на учения. И при обычных-то обстоятельствах он воспринял бы это просто как факт. Но не забудьте, теперь он знает, что Черчилль посетит это место инкогнито, поэтому как еще объяснить присутствие боевой части, кроме как соображениями безопасности?
— Конечно, — сказал Штайнер. — Часть спецбезопасности.
— Верно, — кивнула Джоанна Грей. — Еще один аргумент в нашу пользу. Завтра вечером сэр Генри дает небольшой обед в честь премьер-министра. — Она улыбнулась и поправилась: — Простите, сегодня вечером. На восемь персон, в девятнадцать тридцать, и я приглашена. Я поеду только затем, чтобы извиниться, что не смогу присутствовать. Ну, скажем, что меня срочно вызвали на ночное дежурство в штаб Женских добровольных служб. Это случалось и раньше, поэтому сэр Генри и леди Уиллафби примут как должное. Конечно, если мы встретимся вблизи Грэнджа, то я смогу точно обрисовать вам размещение всех людей.
— Отлично, — сказал Штайнер. — С каждой минутой дело кажется все более правдоподобным.
Джоанна Грей заспешила:
— Я должна идти.
Девлин принес ее пальто. Штайнер взял его и галантно держал перед ней:
— Вам не опасно ездить здесь одной в эти предутренние часы?
— Господи, конечно нет, — улыбнулась Джоанна. — Я член автомобильного отряда Женских добровольных служб. Поэтому мне предоставлено право ездить на машине, что, правда, влечет за собой обязанность оказывать экстренную помощь в деревне и округе. Мне часто приходится рано утром возить людей в госпиталь. Мои соседи привыкли к этому.
Открылась дверь, и вошел Риттер Нойманн. На нем был маскировочный костюм парашютиста, а на красном берете — значок САС с кинжалом и крыльями.
— Все в порядке? — спросил Штайнер.
Риттер кивнул:
— Все устроены на ночь. Одно только вызывает недовольство — нет сигарет.
— Ну ясно. Я же знала, что что-то забыла. Я оставила их в машине. — Джоанна поспешила на улицу.
Через несколько минут она вернулась и положила на стол две упаковки «Плейер» по пятьсот пачек сигарет и по двадцать штук в каждой.
— Матерь божья, — поразился Девлин. — Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное? Это же чистое золото. Откуда они?
— Со складов Женской добровольной службы. Видите, к прочим своим достоинствам я еще прибавила воровство. — Она улыбнулась. — А теперь, джентльмены, я должна вас покинуть. Мы встретимся снова — случайно, конечно, — завтра, когда вы будете в деревне.
Штайнер и Нойманн отдали честь, а Девлин проводил ее до машины. Когда он вернулся, оба немца уже открыли одну из упаковок и курили у огня.
— Я тоже возьму пару пачек, — сказал Девлин.
Штайнер подал ему огонь:
— Миссис Грей — выдающаяся женщина. Кого вы оставили за главного, Риттер? Престона или Брандта?
— Я знаю, кто считает себя главным.
Раздался тихий стук в дверь, и вошел Престон. Маскировочная куртка, револьвер в кобуре на поясе, красный берет, надетый набок под точно положенным углом, — все это делало его еще более красивым, чем обычно.
— А, — сказал Девлин, — мне нравится. Очень лихо. Ну как ты, сынок? Счастлив снова попирать родную землю, так?
По выражению лица Престона было видно, что Девлин напомнил о чем-то, что необходимо было стереть из памяти.
— Вы мне показались не слишком интересным в Берлине. А сейчас и подавно. Я бы не возражал, если бы вы перенесли свое внимание на какой-нибудь другой объект.
— Господи, кого это он сейчас играет, черт побери? — удивился Девлин.
Престон обратился к Штайнеру:
— Будут какие-нибудь приказания, сэр?
Штайнер взял обе упаковки с сигаретами и вручил ему:
— Буду вам очень обязан, если вы раздадите их солдатам.
— Они вас за это полюбят, — вставил Девлин.
Престон проигнорировал его слова, взял упаковки и ловко откозырял:
— Очень хорошо, сэр.
* * *Атмосфера в «дакоте» была воистину эйфорической. Полет обратно проходил совершенно без инцидентов. Самолет был уже в тридцати милях от голландского берега. Бомлер открыл термос и налил Герике кофе.
«Дома и сухие», — сказал он.
Герике весело кивнул. Но внезапно улыбка сошла с его лица. В наушниках он услышал знакомый голос. Ганс Бергер — диспетчер его старой части № 167.
Бомлер тронул его за плечо:
— Это ведь Бергер?
— А кто же еще? — сказал Герике. — Ты слышал его часто.
— Поверните на курс 083 градуса, — протрещал сквозь разряды голос Бергера.
— Похоже, он направляет ночного истребителя на цель, — сказал Бомлер, — в нашу сторону.
— До цели пять километров.
Вдруг голос Бергера зазвучал как удар молотка по последнему гвоздю в крышке гроба — четкий, ясный, окончательный.
У Герике внутри все сжалось, ощущение по силе было почти сексуальным. Он не испугался. Как будто после стольких лет погони за смертью он теперь стремился к ней в объятия.
Бомлер конвульсивно схватил его за руку.
— Это мы, Петер! — закричал он. — Цель — это мы!
Когда снаряд влетел снизу в кабину, разрывая приборную доску и разбив в осколки лобовое стекло, «дакота» яростно закачалась из стороны в сторону. Шрапнелью оторвало часть правой ноги Герике и раздробило ему левую руку. Мозг точно обрисовал ему, что произошло. «Наклонная музыка», нанесенная снизу одним из его товарищей, — на этот раз получил эту музыку он.
Герике судорожно вцепился в ручку и изо всех сил потянул ее на себя, когда «дакота» начала падать. Бомлер делал безуспешные попытки встать на ноги, кровь заливала ему лицо.
