Южный ожог - Александр Александрович Тамоников
К пяти часам пополудни передовые отряды достигли Северского Донца, за которым начинались советские позиции. Людей дожидался понтонный мост, наведенный саперами. Лед фактически растаял, лишь у берегов оставалась тонкая корка. Первым на левый берег переправился штаб 61-й армии. Навстречу побежали красноармейцы, командиры. Переползали по накату грузовики с ранеными, брели уставшие бойцы. «У переправы не скапливаться! – разносились команды. – Всем растянуться!»
– Эх, повезло кому-то, – уныло заключил Гагарин, разворачивая автомобиль. – Но только не нам.
Несколько минут назад поступил приказ от подполковника Гаврилова: двигаться в хвост колонны, выяснить, как у дела у полковника Мохова. Он уже три часа не выходит на связь. Колонны растянулись на подступах к переправе, бойцы с тревогой смотрели в небо. Но асы люфтваффе сюда не залетали, боялись. Вблизи размещались советские аэродромы, и ПВО в районе не дремала. Машины разведроты прорывались сквозь человеческую массу.
– Мужики, вы куда? – кричали вслед пехотинцы. – В Харькове что-то забыли?
– Самогонку под лестницей оставили, – пошутил Зиганшин. – Не пропадать же добру.
Потянулись голые поля, перелески. Северский Донец остался позади. С запада доносились взрывы, и Шубин начал беспокоиться. Навстречу проследовала еще одна колонна. Брели усталые солдаты. Их было человек сорок. Две гужевые повозки были заполнены ранеными. Возницы шли рядом, держа поводья. Группа разведчиков остановилась на обочине. Старший лейтенант с перевязанной головой мрачно поведал, что арьергард – это они. Частично. Все, что осталось от батальона в триста человек. Замыкающая группа ведет бой далеко на западе, возможно, попала в окружение. С ней находится полковник Мохов.
– Почему вы не с ними, капитан? – резко спросил Шубин.
– У меня приказ, – вздохнул капитан. – Полковник приказал выводить людей, а он со своей группой присоединится к нам позднее. Мне кажется, с ними все кончено. Надеюсь, не собираетесь обвинить меня в трусости, капитан? И вам не следует туда ехать. Лучше разворачивайтесь, заберите наших раненых.
Пришлось отклонить заманчивое предложение. Группа продолжала путь. Вернуться никогда не поздно. Возможно, полковнику Мохову еще требовалась помощь. Шубин не верил, что в этом районе можно столкнуться с крупными силами противника. Откуда им взяться? И люди Мохова, скорее всего, отбиваются от немецкого спецназа, прибывшего на мотоциклах или сброшенного на парашютах с самолетов… Дорога втянулась в лес, петляла по пригоркам. Шубин смутно подозревал, что с группой Мохова что-то не так: бойцы уничтожены, полковник погиб героической смертью. И что касается подразделения спецназа, он, в принципе, не ошибся…
Группа разведчиков угодила под мощный обстрел. Шубин искренне полагал, что противник находится дальше. Стреляли как минимум из двух пулеметов – из-под пышных елей. Пули градом ударили по корпусу бронеавтомобиля. Разбилось оконное стекло – Гагарин, сидевший за рулем, посчитал преждевременным опускать шторки. Бойцам на передних сиденьях досталась львиная доля свинца. Гагарин и Светличный дергались, как заводные куклы, кровь хлестала фонтаном. Остальные от бессилия что-либо сделать что-то орали. Автомобиль потерял управление, развернулся боком, уткнувшись в пень. Загорланили люди в следующей по пятам «полуторке» – она тоже встала с пробитыми колесами. Вывалился из кабины мертвый боец Черушников, заменивший погибшего Хрулева. Скатился с обратной стороны автомобиля Прыгунов, бросился в кусты. Стрельба не унималась. Пули стучали по левому борту, но броня была крепка. Распахнулась крышка капота у «полуторки», повалил дым. Из кузова спрыгнули несколько человек и разбежались.
– Выбираемся через правую дверь! – прокричал Шубин. – Лежать под колесами, от машины не отходить!
Он ногой распахнул дверь, упал на землю. Полезли остальные – Васильченко, Ярцев. Глеб откатился к переднему колесу, передернул затвор. Подчиненные скорчились за спаренной колесной парой. Противник засел в ельнике и безнаказанно поливал огнем. Высунуться из укрытия означало схлопотать пулю. «Откуда они здесь?» – возник в голове вопрос. Вопрос риторический: откуда берутся немецкие диверсанты? От сырости! Лучше выяснить, СКОЛЬКО их.
– Товарищ капитан, вы живы? – прокричал Прыгунов. Впрочем, замолчал, обнаружил, что командир не только жив, но еще и стреляет. Шубин обернулся. Под колесами «полуторки» лежал красноармеец Старчоус, его мертвые глаза поблескивали. Голова была неестественно вывернута относительно туловища. Еще одна душа понеслась в рай… Двое отползали, кажется, Варшавин и Велиханов. Внезапно взревел автомобильный двигатель. Второй бронеавтомобиль объехал застывшие транспортные средства, вырвался вперед и подлетел к ельнику. Дважды выстрелила пушка. Танковый пулемет Дегтярева выплюнул трескучие очереди. Ельник затрясся, как будто из него выбирался динозавр, полетели лапы, ворохи игл. Встречная стрельба оборвалась. Но и пулемет замолк. Распахнулись двери бронеавтомобиля, из него выпрыгнули члены экипажа: лейтенант Коваленко, Леха Кошкин, Меркулов, Бандурин, Котов… Последний размахнулся, швырнул в ельник гранату. Гулко ухнуло в лесу.
– Товарищ капитан! – заорал Коваленко. – Пушку заклинило, а в пулемете патроны кончились!
– Отходим назад! – прокричал Шубин. – Мы не знаем, сколько их! Бегом в лес, пешком до своих доберемся!
Бежали как зайцы, неслись со всех ног. Из ельника стреляли, значит остался кто-то живой. Охнул Котов, повалился ничком. Сменил направление Зиганшин, чтобы подхватить товарища. Глеб схватил его за шиворот, толчком отправил дальше – Котову уже не помочь, в затылке чернело пулевое отверстие.
Уцелевшие разведчики вбежали в лес, растревожив голые кусты шиповника. Внезапно деревья расступились, образовалась поляна. Глеб как чувствовал, что надо бежать сломя голову! И никакая это не трусость, а вынужденный отход! Справа из-за деревьев злобно застучал пулемет. Значит, была вторая группа, и он интуитивно это чувствовал! Полетели, кувыркаясь, «колотушки». Обливаясь кровью, грянул оземь Варшавин. Первый взрыв прогремел далеко, второй – совсем рядом. Осколки достались бегущему справа Меркулову, а Шубин довольствовался взрывной волной. Он упал, раскинув руки, но автомат не выпустил. Голова кружилась, куда-то плыло бездонное небо. Звон в ушах нарастал, вызывал тошноту. В голове все прыгало и вертелось. Глеб сделал попытку приподняться, но удалось лишь перевернуться на бок. Он увидел Меркулова, который бился в агонии.
Контузия у Шубина была серьезной, но пока до него это не доходило. Почему он не может подняться? Вроде не ранен… Глеб видел окружающие предметы как в тумане: зашевелился кустарник, пролаяла очередь из немецкого автомата. Из-за дерева на обратной стороне поляны, картинно закатив глаза, вывалился красноармеец Зиганшин и остался лежать на боку. Из кустарника вылезли двое – до упора экипированные, в касках, обтянутых серой тканью. Они стали осторожно приближаться. Зиганшин был жив! Обманули дурака на четыре кулака! Он, лежа на боку, застрочил из «ППШ» с вытянутых рук и оскалился. Немцы падали тоже картинно – но не притворялись. Боец, продолжая гримасничать, поднялся, расставил ноги и осмотрелся. Зря он это сделал – прогремела короткая очередь. Улыбка сошла с лица Зиганшина, и он повалился лицом вниз.
