Андрей Колганов - Йот Эр. Том 2
— Нет, с очень красивой блондинкой, — завистливо сказал молоденький подхорунжий.
К счастью, поскольку Якуб сам машину не водил, их темно-синий служебный «Шевроле», с шофером Казиком за рулем, остался на стоянке. Нина немедленно вскочила в машину:
— Вперед! Нужно догнать черный «Опель-адмирал»! — присутствие Казика за рулем было хорошо еще и тем, что сама она в марках машин совершенно не разбиралась, не засоряя этим голову, и поэтому не смогла бы сказать, чем «Опель-адмирал» отличается от «Майбаха» или «Хорьха». Шофер, ничего не спрашивая, рванул с места, и они устремились вперед по шоссе. Вскоре вслед за ними в погоню сорвалось со стоянки еще несколько автомашин, хотя девушка никакой тревоги не поднимала.
Вскоре преследуемый автомобиль замаячил впереди. Казик смог догнать мощный «Опель» только за городом, сумел оттереть его к обочине и стал прижимать, заставляя остановиться. Блондинка, сидевшая за рулем, пытаясь вырваться, не удержала машину на дороге, ее автомобиль съехал в кювет и перевернулся. Женщина выбралась из перевернувшегося автомобиля и бросилась к ближайшему лесу. Нина же первым делом вытащила из машины отца, как оказалось, потерявшего сознание.
— Я останусь с генералом, ему надо оказать помощь, — крикнула она шоферу, — а ты попробуй задержать эту курву!
Пока девушка пыталась привести Якуба в чувство, Казик стал преследовать блондинку-похитительницу, которая успела убежать уже довольно далеко. Тут как раз подоспели машины с подмогой — но оказалось, что помощь пришла не только генералу Речницкому, но и его похитителям. В завязавшейся схватке Нине крепко досталось по голове, и она получила серьезное сотрясение мозга. При попытке встать и двигаться ее неудержимо рвало. Но всю компанию похитителей удалось задержать.
Генерал Речницкий, получивший в машине сильный удар по голове, хорошую порцию хлороформа, которым его угостили похитители, да еще и крепко помятый при аварии, остался жив, хотя и находился далеко не в лучшем состоянии. Его вместе с Ниной сначала отвезли в Варшавский военный госпиталь, из которого девушка, отлежавшись после сотрясения мозга, через несколько дней вышла. А у Якуба отравление хлороформом и удар по голове вызвали тяжелую аллергию и обширный отек всего тела. Когда Нина первый раз пришла навестить его, она поначалу даже не узнала отца, настолько всегда подтянутый генерал был обезображен отеком — у него распухли даже уши. На нем была напялена самая большая пижама, какая нашлась в госпитале, поскольку в другую бы он не влез. Лишь когда Якуб окликнул свою дочь, смотревшую мимо него: «Ты что, Нина?» — она узнала его голос.
Тем не менее, и такое состояние не выбило генерала из колеи. Он продолжал поддерживать физическую форму, подтягивался на здоровенном суку в госпитальном парке, к изумлению больных, и даже фехтовал на палках с каким-то старичком — наверное, единственным из окружающих, кто хорошо разбирался в фехтовании. Когда Нина появилась в госпитале, он предложил пофехтовать и ей, протянув тяжеленную палку.
— Что, не можешь удержать? — спросил он, увидев, как под тяжестью этой палки пошла вниз рука дочери. — Тогда живо на тренировку — подтягиваться, отжиматься…
Но тут у девушки имелась возможность увильнуть от надоевших ей тренировок.
— Нет уж, я лучше поеду, — заявила она и отправилась к своему автомобилю.
После госпиталя генералу предоставили отдых в Татрах, который он провел вместе с дочерью, а потом направили на лечение в Москву. У Нины же начались школьные каникулы, и она вместе со своим подшефным классом провела их в польских Судетах — Елене Гуре и Шклярской Порембе. От этих последних зимних каникул в Польше у нее остались на память фотографии, где она вместе со своими подопечными запечатлена рядом с чучелом медведя.
Тем временем генерал Речницкий после лечения был направлен еще и на отдых в военном санатории в Архангельском. Якуб еще некоторое время был не в состоянии влезть в свой мундир и в штатскую одежду, которые пришлось перешивать. Последствия этого дела еще довольно долго давали о себе знать красноватой опухлостью нижней части лица.
9. В кольце
С наступление весны участились выезды агитбригад ZMP на село, где перед севом была активизирована агитация за вступление в кооперативы. Немалое участие члены Союза польской молодежи принимали и в широко развернувшихся строительных работах по восстановлению Варшавы. В этих заботах пролетел март и апрель. В один из дней в начале мая, когда царила поистине летняя жара, агитбригада, в составе которой была и Нина, направлялась в очередное село. От полустанка туда вел кое-как накатанный тележными колесами проселок, не слишком утоптанный, но довольно широкий. Через час с небольшим группа была уже в селе.
Этот выход мало чем отличался от множества других. Собрали сход, выступили с речами, ответили на настороженные, частью заинтересованные, а подчас ироничные вопросы сельчан, удостоились нескольких злобных выкриков из задних рядов. Заодно сагитировали троих парней вступить в ряды ZMP и образовать в селе ячейку Союза польской молодежи. Обратно на полустанок возвращались немного усталые, не слишком довольные результатами, но… Ребята и девчата были молодые, погода стояла отличная, так что настроение было совсем не унылым. Шли, весело переговариваясь, обмениваясь шуточками.
Они углубились в лес, наверное, не более чем на километр, когда у обочины дороги громыхнул взрыв. «Лимонка!» — безошибочно определила Нина. За первым взрывом шарахнули еще два, послышались крики раненых, и тут же в эти звуки вплелся треск автоматных очередей…
После смерти Ромки его запрет на ношение оружия в агитационных выходах уже не соблюдался так строго. Нина рванула из кармана легкого летнего платья свой «Лилипут», да и у нескольких парней с собой оказались пистолеты. Те, кому не достались осколки и первые пули, бросились под защиту деревьев, а некоторые припустили бегом по дороге. Их-то и скосили первыми…
Очереди грохотали уже со всех сторон. Девушка сразу поняла — не прорваться. Если бы тут была их боевка, с нормальным оружием, еще можно было бы на что-то рассчитывать. А агитбригада состояла в основном из необстрелянных юнцов и девчонок. Нина среди них была, пожалуй, самым тертым бойцом. Нет, обращаться с оружием они как-то умели, но боевого опыта у них не было, и пистолетом в таком бою немного навоюешь. Тем более что патронов с собой — кот наплакал. Что же, если вырваться из западни невозможно, остается подороже продать свои жизни.
— Не стрелять! — закричала Нина. — Подпускать поближе и бить наверняка! — затем, поглядев на суматошное мельтешение товарищей, начавших инстинктивно сбиваться в кучку вокруг той, которая взяла командование на себя, она добавила: — Не бежать! Передвигаться только короткими бросками от дерева к дереву!
Если бы у нападавших было с собой вдоволь патронов, то ребят задавили огнем уже через несколько минут. Однако автоматы били скупыми очередями, от чего, впрочем, было не намного легче. Бандиты постепенно сжимали кольцо, выбивая сопротивляющихся одного за другим, как будто не обращая внимания на редкие хлопки пистолетных выстрелов.
— Меняйте позиции, мать вашу! — снова заорала Нина. — Выстрелил — и перебегай к другому дереву! Не давайте по себе пристреляться!
Вскоре уже можно было хорошо разглядеть мелькавшие между деревьями и среди лесного подроста силуэты бандитов. Сквозь грохот очередей можно было различить их выкрики.
Девушке приходилось сталкиваться с разными бандами. Оуновцы имели разношерстное вооружение и экипировку, весьма жесткую дисциплину, дрались довольно умело и фанатично, отличаясь беспредельной жестокостью ко всем, на кого им указывали как на врагов — без различия возраста, пола, и каких-либо реальных провинностей перед украинским повстанческим движением. Польские подпольные группы были очень разными. Одни сохраняли военную субординацию и даже сумели сберечь военную форму, были неплохо вооружены, обладали немалым боевым опытом и решались на довольно дерзкие вылазки. Но таких осталось очень мало. Другие, образовались ли они из бывших отрядов Армии Крайовой или из сельской самообороны, давно выродились в разбойничьи шайки, впрочем, довольно опасные при встрече. Третьи с самого начала промышляли исключительно грабежом, и их бойцов нельзя было назвать очень уж опытными. Были еще и остатки некогда окруженных немецких частей, и подпольные группы «Вервольфа», но этих, вроде бы, выловили уже всех — во всяком случае, Нине с ними вступать в бой не приходилось.
Но если не везет, так уж до конца. Агитгруппа нарвалась на самого редкого и самого опасного зверя — команду превосходно экипированных, вооруженных, обученных и закаленных боевиков польского подполья. Для них прихлопнуть небольшой отряд юнцов было чем-то вроде развлечения. Судя по тому, что вокруг Нины уже не стрелял ни один пистолет, так оно и обстояло. Однако она еще жива, и так просто ее не взять. У нее к «Лилипуту» есть два магазина по шесть пулек, кажущихся совсем игрушечными, но каждая начинена неотвратимой смертью. Главное — не промахиваться, и последнюю оставить для себя.
