Александр Воинов - Отважные
— Точно по расписанию, — с улыбкой ответил Ястребов, — хотя возможны и некоторые непредвиденные задержки…
Громов засмеялся, а Морозов вопросительно посмотрел на него, потом на Ястребова и слегка пожал плечами.
— Вот всегда так с военными, — вздохнул он, садясь перед столиком, на котором лежала карта: — без оговорок не могут. А нам, товарищ полковник, во как надо, чтобы дивизия овладела городом поскорей и, главное, как можно внезапней!..
— Почему? — спросил Ястребов и, пододвинув Громову скамейку, сел напротив председателя горсовета, но тут же спохватился: — Раздевайтесь, товарищи! Ужинать хотите?.. Впрочем, я и спрашивать вас не буду… Сергушкин! Слетай к повару, передай, чтобы сюда принесли ужин, — приказал он своему ординарцу. — Побыстрее… на троих… нет, на четырех человек — и начальнику штаба.
Сергушкин побежал выполнять приказание. У дверей он посторонился и пропустил в блиндаж высокого командира. В белом овчинном полушубке, опоясанный широким ремнем с портупеей, с большим планшетом на боку, он казался огромным и занял собой всю ширину двери.
— А вот и наш начальник штаба. Подполковник Стремянной. Легок на помине! — сказал Ястребов. — Ну, теперь, Егор Геннадиевич, нам с тобой надо держаться, нам во что бы то ни стало брать город надо. Сам понимаешь: с нами идет партийное и советское руководство!..
— Ах, вот как! Ну, значит, постараемся, — чуть усмехнувшись, сказал Стремянной.
Он сбросил свою курчавую белую ушанку, снял толстый полушубок и от этого сразу чуть ли не вдвое уменьшился в объеме. Теперь стало видно, что это человек лет двадцати семи, двадцати восьми, очень худой, но, должно быть, сильный и выносливый. В поясе он был тонок, а в плечах широк. В каждом движении его чувствовалась уверенная четкость. «Наверное, он на лыжах хорош, — невольно думалось, глядя на него. — А может, футболист или бегун? Что-нибудь такое, во всяком случае…»
У Стремянного были белокурые, пшеничные волосы. Такие же, с золотинкой, небольшие усы вились над углами рта.
Бледное узкое лицо его трудно было даже представить себе раскрасневшимся от жары или мороза.
Когда Стремянной вошел в блиндаж, Громов заметил, что командир дивизии и начальник штаба обменялись привычно-понимающим взглядом, и подумал, что им, должно быть, хорошо работается вместе.
И в самом деле, за те нелегкие месяцы, которые Ястребов и Стремянной провели в боях (Стремянного назначили начальником штаба дивизии всего за неделю до памятного июньского сражения), они научились с одного слова понимать друг друга.
Каждый оценил в другом его способности, мужество, уменье в трудной обстановке находить верное решение.
Здороваясь с гостями, Стремянной несколько задержал руку председателя горсовета и сказал, лукаво прищурив один глаз:
— Вы, я вижу, товарищ Морозов, меня совсем не узнаете… А вот я вас сразу узнал.
— Да вы разве знакомы? — удивился Громов.
— Нет, — коротко ответил Морозов.
— Ну, это как сказать! — Стремянной засмеялся. — У вас, наверное, таких знакомых было много, а вот вы у нас один…
В глазах у Морозова появилось нечто похожее на беспокойство.
— Что-то не припомню… — сказал он. — Где же мы с вами встречались?
— Да нигде, кроме как у вас в приемной. Неужто совсем забыли? А ведь я там порядком пошумел.
— Зачем же было шуметь? — наставительно, с упреком в голосе сказал Морозов. — И без шума бы все сделалось.
— Ни с шумом, ни без шума не сделалось. — Стремянной вздохнул. — Ходил я к вам, ходил, просил-просил, ругался-ругался, а вы крышу в домике, где я жил, так и не починили. Разве что теперь заявление примете? Севастьяновский переулок, два…
— Он ведь здешний уроженец, — указывая на Стремянного движением бровей, сказал Ястребов, обратившись к Громову. — Не куда-нибудь идет — домой!
— Да, верно, домой, — повторил Стремянной, и лицо его как-то сразу помрачнело. — Тут я и родился, и школу окончил, и работать начал на электростанции. Монтером… А потом, после института, сюда же вернулся — сменным инженером. Да недолго проработал — около двух лет всего. Больше не дал немец.
— А в городе кто-нибудь из ваших остался? — осторожно спросил Громов.
Стремянной покачал головой:
— Отец!.. Не знаю!
Морозов вытащил из кармана записную книжку.
— Так какой, ты говоришь, адрес у тебя? Севастьяновский, два? Перекроем тебе крышу, обязательно перекроем! Дай только в город войти. А тогда, конечно, недосмотр был… Уж ты извини, брат, недосмотр.
Громов хлопнул себя по коленям ладонями:
— Ай да Сергей Филиппыч! Как разошелся! Да ты бы сперва поглядел, цел ли дом-то. Может, и крышу ставить не на что…
Морозов поднял на него свои светло-голубые глаза.
— А ведь это верно, — сказал он задумчиво. — Ну что ж, сперва посмотрим, стоит ли дом. Если цел, крышей его накроем.
Он достал из кармана маленькую записную книжечку и что-то написал в ней бисерно-мелким, но четким почерком. Громов заглянул ему через плечо и прочел вполголоса:
— «Севастьяновский, два. Подполковник Стремянной. Если цел — покрыть железом». Побойся бога, Сергей Филиппыч! Да разве так можно писать? — Он громко расхохотался.
Ястребов и Стремянной невольно вторили ему.
Морозов слегка пожал плечами. Лицо его было совершенно невозмутимо.
— А что такое? Коротко и ясно. Даже не понимаю, что здесь смешного.
— Это потому, что у тебя чувства юмора нет.
— Нет, — спокойно согласился Морозов. — Вот и жена мне постоянно говорит: «Скучный ты человек, Сережа, юмора у тебя ни на грош». А что я ни скажу — смеется.
Все вокруг опять засмеялись.
Морозов махнул рукой:
— Смейтесь, смейтесь, я привык!
Дверь снова отворилась, и в блиндаж вошел повар — молодой парень в белом халате, надетом поверх шинели. В больших, красных от мороза руках он осторожно нес котелок, несколько алюминиевых мисок, ножи и вилки. В блиндаже сразу вкусно запахло жареным мясом, перцем и лавровым листом.
Ястребов сам разложил жаркое по мискам и налил гостям по стопке водки.
— Ну, товарищи, — сказал Громов, — за то, чтобы по второй выпить уже в городе!
— Правильный тост! — поддержал Ястребов и приподнял свою стопку. — Но объясните мне сперва, что у вас за особое дело в городе… Мы ведь и сами медлить не собираемся.
— Это, конечно, ясно. — Громов налег грудью на край стола и придвинулся поближе к Ястребову: — Нам, видите ли, достоверно известно, что гитлеровцы собираются вывезти из города все, что можно поставить на колеса, и угнать всех, кто способен работать. Хорошо бы этому помешать, а? Как вы думаете?
— Да так же, как и вы, — усмехаясь, ответил Ястребов. — Должен сознаться, что и у нас с товарищем Стремянным есть кое-какие сведения об этом… Ну, и свои соображения, естественно…
— Естественно! — подхватил Громов. — Вы уж меня извините, товарищ Ястребов, мы с Сергеем Филиппычем люди не военные, гражданские, а по дороге сюда тоже различные оперативные задачи решали… Вот, думаем, если бы удалось быстро обойти город и перерезать дорогу на запад, то они бы оказались словно в мешке. Впору было бы думать, как головы унести…
— Придумано неплохо, — сказал Ястребов, — если бы только предстоящая нам задача исчерпывалась взятием города. Но, к сожалению, это только первая ее часть. Главные трудности нас поджидают впереди — и как раз за городом. Западнее — так, километрах в пятидесяти от города — гитлеровцы построили укрепрайон. — Он встретил вопросительный взгляд Громова и кивнул головой. — Сейчас объясню. — Его маленькая, суховатая, крепкая рука привычным движением взялась за карандаш. — Расчет противника таков: в случае нашего прорыва на Белгород — остановить наступление вот здесь, километрах в семидесяти на восток. По имеющимся данным, укрепления построены довольно солидно — доты, надолбы, противотанковые рвы, минные поля, колючая проволока… Словом, все, что полагается. Проселочные дороги и шоссе простреливаются многослойным огнем… — Повозиться нам придется основательно. — Ястребов озабоченно постучал карандашом по столу. — Заметьте, что расположение района выбрано не случайно… Гитлеровское командование стремится перекрыть узел дорог и заставить нас идти прямо по занесенным снегом полям. А поля в этом районе, как вы знаете, густо изрезаны балками, овражками, на холмах раскинуты рощи. Местность очень удобная для обороны… — Ястребов помолчал. — Так что нам есть о чем подумать…
— Да, действительно, дело серьезное, — сказал Громов. — Но если вы знаете, что существует укрепрайон, то, очевидно, у вас есть и данные о нем.
— Конечно, мы знаем довольно много, — согласился Ястребов, — но надо бы знать еще побольше. Представляете, сколько мы сил, а главное, жизней сбережем, если будем брать укрепрайон, располагая всеми данными. Могу вам сказать, товарищи, только одно: сделаем все, что в наших силах и даже свыше сил. Дивизия будет действовать по плану командования. Естественно, что и в наших интересах освободить город как можно скорее. Так что будем надеяться скорее завершить операцию! В городе нас уже ждут!..
