В лесах под Вязьмой - Александр Александрович Тамоников
Громом среди ясного неба прозвучало мощное «ура!», и с тыла по вражеской пехоте ударило довольно многочисленное подразделение. Красноармейцы появились с севера, прошли перелесками и с ходу напали на врага. Пулеметчики расстреливали вылезающую из оврагов пехоту. Бойцы бежали с примкнутыми штыками, сминая цепь солдат, остальных обратили в бегство. Противник отступил на запад, где скалы перемежались лесом.
Две колонны встретились на восточной опушке. Люди обнимались, бурно выражали радость. Впоследствии выяснилось, что отдельным подразделениям 338-й дивизии удалось прорваться на восток. Они соединились в районе деревни Стрижи и шли параллельно урочищу, практически не встречая вражеских частей. Сводная группа насчитывала около четырехсот человек, половина из которых была вполне боеспособна.
– Ба, да это не иначе как Шубин! – воскликнул полковник Лиходеев – рослый, с обгоревшей шевелюрой. Он обнял лейтенанта, похлопал по плечу. – Я знал, Шубин, что ты выкарабкаешься из любой заварухи! Признайся, это ты тут командуешь? – Полковник лукаво подмигнул.
Служить под началом Павла Сергеевича Лиходеева Шубину выпало в начале текущего года, он командовал полком, входившим в состав 338-й дивизии. В дальнейшем Шубина перевели в другую часть, но воспоминания о способном разведчике полковник, как видно, сохранил.
– Тоже рад вас видеть, товарищ полковник, – отозвался Глеб. – Командуют полковник Архипов и майор Шилов. Моя задача скромна – проложить маршрут и обезопасить людей. С нами остатки армейского штаба, боюсь, в живых не осталось ни одного генерала. Командарм Ефремов также погиб.
– А вот это отвратительная новость, – помрачнел Лиходеев. – Ну, что ж, земля пухом Михаилу Григорьевичу… Как считаешь, прорвемся?
– Осталось немного, товарищ полковник. Впереди лес на несколько верст, потом опять открытое пространство, и будет мост через Угру. Если, конечно, немцы его не подорвали.
– Думаю, взрывать будут в крайнем случае – когда поймут, что нет возможности нас остановить. И это плохо, лейтенант, надо что-то придумать… Ну, давай, знакомь меня со своими майорами и полковниками.
Лес наполнился разноголосицей. Бряцал металл. В прорыв устремились восемьсот человек. Контролировать такую массу людей было сложно. Приказы передавались по головам. Раненые тормозили, их было очень много. Беспокойство внушала минометная батарея, нацеленная на мост – она точно была, но хоть тресни, Шубин не знал, где. Прочесывать окрестные леса не было времени. За спиной шел бой – рассеянные немецкие подразделения настырно лезли. Но сил прибавилось. Автоматчиков обстреляли дружным винтовочным огнем, снова обратили в бегство. Колонна упорно пробивалась через лес. Остановок не делали, совещание командного состава проводили на ходу. Возглавил шествие полковник Лиходеев, и никто не возражал – боевой командир, имеет бесценный опыт.
Разведка Шубина доложила: впереди мост, он цел, но по дороге с северного направления к переправе подходят немецкие подразделения – полицаями, увы, дело не ограничивается. Их немного – все, что удалось снять с ближних позиций, – но они до зубов вооружены. Действует моторазведка, мотоциклисты шныряют вблизи проселков, но в лес въезжать побаиваются. Противник блуждает в потемках – знает об угрозе, но смутно представляет, откуда она исходит.
– Готов выполнить задачу, Шубин? – в лоб спросил Лиходеев. – Стоять не можем – любая остановка чревата гибелью всей группы. Твоим людям придется побегать. Чую, скоро мы уткнемся в западню – противник начнет осваивать проселочные дороги на встречных курсах. Могу подкинуть толковых ребят.
– Справимся, товарищ полковник. Людей подкинуть можете, но разве что для обеспечения огневого прикрытия непосредственно на мосту. Против пары пулеметов возражать не будем. И не забывайте, что у немцев где-то спрятана минометная батарея, пространство за мостом они будут обстреливать энергично. Темп движения снижать нельзя.
Попасть на мост следовало до подхода колонны, иначе пришлось бы любоваться взорванной переправой. Лиходеев оказался прав: противник начал выдвигаться навстречу, обследовал прилегающую к Угре местность.
Небольшое мотоциклетное подразделение выявили заранее – делать моторы бесшумными технари пока не научились. Три машины с оглушительным треском шли по лесной дороге. Проселок представлял страшноватое зрелище. Проезжая часть – вереницы ухабов и колдобин, корни елей оплели дорогу, выбирались на поверхность, ползли, словно змеи. Машины подбрасывало на ухабах, водители объезжали опасные выпуклости. В каждой машине сидели по трое. Пулеметчики припали к прицелам, косили по сторонам. Дорога вилась по ельнику, пассажирам приходилось руками отбиваться от развесистых лап.
Дорога входила в поворот, водитель прошел изгиб и ругнулся – проезжую часть перегородило накренившееся молодое деревце. Видимо, корни сгнили, и дерево потеряло опору. Подозрений не возникло – в этом чертовом лесу возможно и не такое. Замыкающая машина еще не вошла в поворот. Становой и Костромин накинулись сзади, за шиворот стащили автоматчика с заднего сиденья. Он получил по виску лопаткой и потерял сознание. Пулеметчика ударили прикладом в загривок – сил Никита не пожалел, позвонок отчетливо хрустнул. Водителю мешали мотоциклетные очки, но он почуял неладное, выжал тормоз. Никто не возражал. Этого субъекта тоже оглушили и стряхнули с мотоцикла.
Остальные ничего не слышали, с ними тоже расправились быстро и безжалостно. «Только без крови», – предупреждал Глеб. С мотоциклистов сорвали каски и оглушили их, как рыбу. Автоматчик запоздало вскинул оружие, и тут на голову ему обрушился тяжелый удар, глаза собрались в кучку, автомат выпал из ослабевшей руки.
– Каску не помни, – бросил Костромин увлекшемуся Завадскому. – Пригодится еще.
Пилот головной машины отчаянно сопротивлялся, сыпал беззубыми немецкими ругательствами. Остальные лежали без чувств, а он все на что-то надеялся, молотил конечностями, уворачивался от ударов. Потом застыл в ухабе, шумно дыша, погрустнел. Лева Глинский не стал наслаждаться моментом и ударил его в висок прикладом.
Ахнул Ленька Пастухов, бросился ловить сбежавший мотоцикл – тот едва не сверзился в ухаб, но как-то его объехал и направился к пышной ели. Ленька схватил «беглеца» за руль, но тот вырвался, едва не задавив разведчика. Метнулся Становой, обуздал непокорную машину.
– А ну, отставить смех! – прикрикнул Шубин. – Быстро переодеться, свое тряпье утрамбовать в коляски! И не вздумайте хныкать, что форма не по размеру – здесь есть из чего выбрать.
Двигатели заглушили. Работали быстро, избавляя мотоциклистов от одежды. Фашисты роптали, приходя в чувство, их снова били, возвращая в прежнее состояние. Разведчиков было шестеро, немцев – девять, но это были мелочи. Бедняги снова приходили сознание, просили не убивать их, но сами не верили, что это возможно. Что-то шептал щетинистый ефрейтор, а когда его взяли за горло, душераздирающе завыл.
Разведчики орудовали ножами – теперь было можно. Шубин отвернулся. Нет ничего противнее, чем убийство безоружного, но обстановка вынуждала. Тела тряслись в конвульсиях, пузырилась кровь. Вырвало Леньку Пастухова, он прыжками побежал в кусты, где и излил душу
