Владимир Возовиков - Особое задание
Колонна стояла на открытом плато, поджидая отставших. Теперь грузовики находились в безопасности, и одна из боевых машин пехоты выдвигалась из головы колонны в хвост. Увидев идущий «Урал» с бензовозом на буксире, летучку и бронетранспортеры, экипаж остановился на обочине, нацелив пушку на опасный хребет. Душманы больше не стреляли. Их крупнокалиберные пулеметы были уничтожены в первые минуты боя, а для винтовок и автоматов цель, вероятно, стала недоступной. В колонне тогда еще не знали, что банды, напавшей на них, к тому времени, по сути, уже не существовало…
Васильев затормозил, распахнул дверцу. Летучка технического замыкания остановилась рядом, ремонтники сразу бросились к цистерне, начали забивать пробоины, им помогал лейтенант Лушин. Только сейчас Васильев подумал, что поврежденный горючевоз мог вспыхнуть и тогда связанный с ним «Урал» тоже был бы охвачен смерчем огня. Фельдшер из состава замыкающей бронегруппы обрабатывал пораненную щеку сержанта, утешая:
— Ничего страшного — кусочком железа царапнуло. Зарастет и шрама не останется — девушки будут любить по-прежнему.
— Не хочу по-прежнему, — отвечал неунывающий сержант. — Пусть больше любят. Ты шрамик-то мне оставь, лекарь.
— Помалкивай, не мешай… И так сойдешь… Ну вот — гуляй на здоровье.
Сержант с забинтованной щекой обернулся к Васильеву:
— А ты, землячок, парень ничего себе. С тобой можно ходить в разведку. — Он заспешил, к ремонтникам.
Двигатель бензовоза требовал замены, и подбитую машину взял на буксир тягач. Сейчас ценнее самой машины был её груз. Из пробоин убежало лишь несколько литров горючего. Здесь, на афганских дорогах, Васильев впервые узнал, что при обстреле пустые цистерны, наполненные взрывными парами горючего, гораздо опаснее залитых под горловину. Лейтенант снова сидел рядом с Васильевым, возбужденный и веселый.
— Ну, Виктор Сергеич, с боевым крещением!
— Да я уж бывал под обстрелом.
— Бывал! Что-то я не слышал, чтобы ты под пулями брал на буксир и таскал бензовозы. Не всякий раз так «везёт». А сказать по правде — повезло-то нам сегодня на огневиков. Видал, как с бронетранспортера первой очередью крупнокалиберный пулемет «духов» вырубил? Правее, под скалой, у них второй такой же торчал на треноге. Так тот едва гавкнул — его не то зенитчики, не то с БМП накрыли — аж клочья хлама полетели в воздух. Поднаторели наши ребята в таких делах, давили огоньком за милую душу. Не то наделали бы нам нынче костров — ведь с того гребешка дорога как на ладони.
Васильев немного завидовал лейтенанту — человек и бой видел в подробностях, и успел послать не одну пулю в ответ врагу. Сам он помнил только мелкие вспышки да пляску серых смерчей на гребне, где таилась вражеская засада. Да ещё пережил незнакомое прежде ощущение, когда кажется — это не ты, а кто-то другой тормозил под выстрелами, вываливался из кабины, брал на буксир подбитый горючевоз, слышал свирепые железные щелчки, звон металла и визг рикошетных пуль. Это — как открытие чего-то неведомого, о чём ты прежде лишь смутно догадывался и чего мог в обыденной жизни никогда не узнать. Сказать откровенно, рядовой Виктор Васильев сейчас удивлялся себе самому, своей способности делать то, что он делал всего полчаса назад. От него при нападении душманской засады требовалось только одно: посильнее давить на газ — быстрее убираться из зоны обстрела. А он?.. Лейтенант, кажется, одобряет, но ещё неизвестно, что скажет начальник колонны. Ведь Васильев рисковал и собой, и жизнью командира, и машиной с грузом. Защищать и вытаскивать подбитые машины есть кому и без него. Но ведь он находился в выгоднейшем положении и мог оказать самую быструю помощь. Лишняя минута под огнем — это целая вечность, особенно для неподвижного бензовоза… Выходит, рядовой Васильев способен на опасный риск? Чудеса!..
Одолели ещё один перевал, дорога снова уводила вниз. Хребты стали словно бы разбегаться, лейтенант примолк, сосредоточено оглядывая серые дувалы, зеленые кущи садов, прячущих редкие кишлаки. В голубоватом мареве просторного межгорья открылся большой оазис, в зелени проглянули городские строения.
— Считай, первый этап одолели. — Лейтенант откинулся на сиденье. — Не устал, Виктор Сергеич? А то могу подменить на втором переходе.
Васильев перехватил взгляд офицера и прочел в нём то самое, что взволновало его сегодня больше душманской стрельбы: «А ты ничего парень…» Он отрицательно качнул головой.
— Не устал, товарищ лейтенант. Да и с чего бы?
— Тогда я, пожалуй, после привала пересяду к Абдылдаеву. Он сегодня впервые в большом рейсе, сам знаешь — дальше дорога посерьёзнее. В смысле поворотов.
Васильев молча кивнул. Он понял: лейтенант окончательно поверил в него.
На привале у диспетчерского пункта долили баки машин. Три бензовоза ушли на государственный склад горючего, из этого городка им возвращаться обратно. С сержантом обменялись адресами. Подошел попрощаться и усатый афганец — дальше он поедет с другой колонной. Сияя белозубой улыбкой, показывал зенитчикам большой палец.
— Хорошо душмана сшибал!
Уходя, афганец несколько раз оглядывался, махал рукой. Васильеву даже взгрустнулось. С сержантом они, наверное, ещё встретятся, а с этим усачом едва ли. Даже малознакомые люди становятся близкими, если ты хоть раз делил с ними общую опасность.
Обедали консервами и сухарями, запивая остывшим чаем из фляжек. На общем построении водителей, экипажей и расчетов охранения начальник колонны, уточнив обстановку и порядок движения на втором этапе рейса, назвал тех, кто отличился в пути, особенно при отражении душманского нападения. Вслушиваясь в незнакомые фамилии командиров и солдат охранения, Виктор вдруг замер.
— …Водителя транспортной машины рядового Васильева за находчивость и смелость при спасении подбитого бензовоза представляю к государственной награде. По окончании рейса выпустить о нем специальный «боевой листок»…
Сначала он обрадовался — выволочки за опасный риск, значит, не будет. Но тут же стало неловко. Чем он лучше других? И что такое особенное совершил сегодня? Помог товарищу в трудную минуту? Так этому его с детства учили в семье, школе, в пионерской и комсомольской организации, а в армии — это его солдатская, уставная обязанность. Сказать честно, так он и на риск пошел, потому что жаль стало машину: боялся — с нею не станут возиться, столкнут под откос и сожгут. Васильев вырос в большой семье, где берегли каждую вещь. Здесь, на исстрадавшейся афганской земле, сердце его обливается кровью при виде разрушенных домов и мостов, обломков дорогой техники, валяющейся у дорожных обочин. Если награждать — так экипаж того бронетранспортера, что прикрыл их своей броней на остановке. Без него, может, и не стоять бы сейчас в строю рядовому Васильеву. Наверное, командир взвода расписал начальнику колонны подвиги Васильева, которых, в сущности, не было. Совестно же на ребят смотреть.
Но товарищи ничуть не удивлялись, что именно его, рядового Васильева, командир выделил особо. Расходились по машинам, и каждый выражал ему свое одобрение — кто словом, кто жестом, кто мимолетным прикосновением. Впрочем, рейс не закончен, труднейшая часть пути через перевал — ещё впереди. Едва руки привычно легли на руль, Васильев забыл обо всём, кроме дороги. Лишь губы машинально повторяли слова той же песни:
Помирать нам рановато –Есть у нас еще дома дела.
Через два дня, на обратном пути, они узнают от солдат и офицеров сторожевого поста, что при нападении на транспортную колонну был убит главарь душманской банды по прозвищу «Кривой Шакал».
Потеряв главаря, уцелевшие душманы разбежались, многие пришли в царандой и на военные посты с повинной…
Когда мы в ленинской комнате подразделения разговорились с рядовым Васильевым, он сказал, что переписывается со знакомыми ребятами и из районной автошколы ДОСААФ, где ещё недавно сам осваивал азы шоферской профессии.
— Домой-то много ли напишешь? — спросил, улыбнувшись. — Жив — здоров, служу нормально, кручу баранку. И всё, пожалуй. А вот ребятам, которые сменят нас, есть что сказать и надо сказать. Чтобы машину и дело свое уважали. Человек мастерством силен. А ещё — верными товарищами. Может, им что-то и запомнится. Сам я, когда был курсантом автошколы, рад был бы получить письмо отсюда, из Афганистана, от военного водителя. Особенно — однокашника.
Покидая подразделение, невольно задумаешься о том, как быстро взрослеют парнишки, когда жизнь вовлекает их в настоящую, суровую борьбу.
Тускло светила ущербная луна, где-то в самом поднебесье гудели турбины, и лучи звезд затмевались красноватыми огнями САБов. Воздушные наблюдатели следили за ночными дорогами, ведущими к городу. Завтра по этим дорогам снова двинутся автоколонны — живая кровь в артериях молодого государства, отстаивающего свое право на жизнь и будущее.
