Дом на линии огня. Хроника российского вторжения в Донбасс - Дмитрий Дурнев
„Артек“ — визитная карточка советской пионерской организации, самый знаменитый детский лагерь СССР. Я сам был пионером и мечтал туда попасть, но для мальчика из Краматорска в конце 1970-х вероятность этого была примерно такой же, как получить звезду Героя Советского Союза. То есть понятно было, почему для этих родителей слово „Артек“ звучит магически, но… Я аккуратно сообщил своей подруге, что Украина вообще-то эвакуировала часть коллектива и создала лагерь для детей в Карпатах „Артек-Буковель“ — там недавно были мои сыновья, полная путевка стоила примерно в три раза дешевле, чем у русских, а дети временно перемещенных лиц могли поехать практически бесплатно.
В ответ подруга только покачала головой. „Понимаешь, у нас дочка в школе учится хорошо, мы ее от „политики“ бережем — чтоб чего из услышанного дома в классе не повторила, — объяснила она. — Опять же, она спортом занимается, на соревнования ездит в Россию вроде как от „ДНР“, и она это „ДНР“ вполне серьезно произносит, со всеми большими буквами — так называется реальность, в которой она живет. Вот отправь ее в Артек украинский даже по льготной цене — и что? Как ее воспримут другие дети? Что она там этим детям будет рассказывать? В какие игры играть, на каком языке? Мы боимся просто“.
После Поляковой „министром образования ДНР“ стал российский специалист из Приднестровской молдавской республики — он с 2002 года работал и выстраивал школы и вузы в сепаратистском анклаве Молдовы по единым с метрополией стандартам, а теперь приехал к нам. После этого гайки стали закручивать еще сильнее и одновременно накачивать сферу образования деньгами, тем более что в Донецке их нужно было немного. К 2020 году учитель с классным руководством получал 30 тысяч рублей в месяц — то есть вдвое больше, чем шахтеры, которым к тому же платили с опозданием. Были случаи, когда в декретный отпуск по уходу за ребенком уходил муж — семья жила на учительскую зарплату супруги. Учителям стабильно повышали зарплату вплоть до осени 2021 года, когда среди них появились старые дефицитные предметники с месячными доходами в 60 тысяч — на уровне зарплаты „заместителей министра“.
Дети стали главным якорем русификации на оккупированных территориях. В „ДНР“ и „ЛНР“ все не ладилось с работой промышленности, были недоукомплектованы местные армейские подразделения, а новые российские граждане из числа пенсионеров до 2022 года не получали российскую пенсию (местная была существенно ниже). Зато работа с детьми и юношеством оказалась максимально регламентированной, упорядоченной и по местным меркам благополучной. Она выстроилась в стройную систему: от рождения до выпуска из школы — с отступлениями на Дома творчества, всевозможные кружки, отряды патриотической российской Юнармии и преимущественно бесплатные спортивные школы „ДНР“.
Новорожденного ребенка родители регистрировали у районных властей и три года получали „от начальства“ ежемесячный продуктовый паек — в нем особо ценились „импортные“ белорусские детские смеси.
С трех до семи лет ребенок поступал в систему дошкольного детского образования. В 2021 году для материала в балтийском издании „Спектр“ я говорил с воспитательницей одного из садиков „ДНР“ — конечно, на условиях анонимности. Она рассказывала, что все детские сады полностью укомплектованы: от государства дети и взрослые получают бесплатное питание и финансирование коммуналки, деньги на зарплаты персонала и большинство хозяйственных нужд. Основные „праздничные“ траты закрываются внутренними резервами — родители на помощь садику неофициально скидываются по 160 рублей в месяц (тогда — примерно два евро).
„У нас все на патриотическом воспитании! — продолжала воспитательница. — Символику „ДНР“ и все остальное начинаем прорабатывать со средней группы, младших ознакомляем, тоже объясняем, но они еще такие, конечно, [маленькие] — тут главное — цвет дать [флагов РФ и „ДНР“]! В моей старшей группе у меня вот какие занятия сейчас: грамотность, ознакомление с окружающим миром, математика, развитие речи, патриотическое воспитание, рисование, лепка, аппликация. Все разработки для занятий российские, конечно. Ну а в дальнейшем уже утренники идут у нас: на День победы, День освобождения Донбасса, День республики… Да много у нас таких дат, не успеваешь все запоминать. Планы нам спускают, приезжают депутаты, рассказывают детям и нам все что нужно, а администрация просит лишних дурных вопросов не задавать. Хотя очень обидно, что не знаешь, кто прав, кто виноват и какое будущее ждет наших детей и внуков“.
В условиях пандемии COVID-19 в детских садах начался и так и не закончился особый период — на обязательные, практически еженедельные утренники к различным памятным датам не могли прийти родители, на новогодние утренники в 2020 году не допустили нанятых родителями Дедов Морозов и Снегурочек из числа местных профессиональных актеров. Мало того, в садики не могли проходить и профессиональные операторы и фотографы, обычно зарабатывающие на детских снимках. При таких вводных воспитатели осваивали новые профессии: видеоотчеты о патриотических праздниках и конкурсах стали обязательными, их очень много в социальных сетях.
Утренники чаще всего не были посвящены „ДНР“, а выстраивались полностью на российской повестке и российской символике. Например, в 2018 году в обязательном порядке проводился конкурс видео для детских садов под девизом: „Я с родителями на выборы пойду, президента изберу!“ При том что к тому времени массово российские паспорта в Донецке еще не раздавали, то есть пойти на выборы местные не могли бы при всем желании — но команда есть команда, тут их давно перестали критически обдумывать.
Как-то моя собеседница прислала мне очередной ролик — утренник по случаю „дня народного единства“, который в России выдумали на замену 7 ноября, годовщины Октябрьской революции. Начиналось все с выступления трех маленьких украинских мальчишек с флажками „ДНР“ и РФ, они, разумеется, были в косоворотках и читали что-то типа:
Русский, татарин, башкир и якут —
Разных народов большая семья,
Этим должны мы гордится, друзья.
Россия зовется общий наш дом,
Пусть будет уютно каждому в нем!
Любые мы трудности вместе осилим,
Только в единстве сила России!
Маленькие дети несмело махали российскими флажками, выстроившись в два ряда. А потом в эту картинку врывались энергично танцующие упитанные тетки с такими же флагами — поварихи, работницы кухни, физкультурница, музыкальный организатор — и начинали что-то скандировать. Я не мог объяснить своей собеседнице, женщине под шестьдесят, которая очень спокойно и просто относилась к тому, что „государство“ обеспечивает детям еду и врачей, а значит, и воспитывает их как хочет, почему я, отец четверых детей, глядя на все это, просто зверею.
Этот барьер взаимного непонимания рос с годами. Учителей регулярно вызывали на обязательные похороны разнообразных полевых командиров и „чиновников“ — того же Захарченко, людей по прозвищу Гиви или Моторола: иногда их убивали на войне, чаще просто взрывали. Толпы скорбящего народа вокруг гробов в фойе Театра оперы и балета собирали по разнарядке через районные власти — я держал связь с учителями своей школы и регулярно слышал рассказы, как они отмечаются в списках на обязательных митингах, почему-то всегда рядом с сотрудницами парикмахерских Куйбышевского района. Все воспринимали это как данность, обязательную „общественную нагрузку“.
В институте повышения квалификации планово переучивали всех учителей украинского языка — на русский язык и литературу. Эти учителя были самыми несчастными — не могли взять дополнительных часов, больше заработать, на какое-то время специальность „учитель русского языка и литературы“ стала
