Бела Иллеш - Обретение Родины
— Я перешел нынче ночью, одновременно с вами, господин священник. К партизанам нас присоединилось пять человек.
— Откуда вы узнали, что переход возможен?
— Нам сказал об этом Пишта Заканьош. А вот тому, что перейти к партизанам — наш долг, надоумили нас вы, господин священник!
— Я? — изумился Тольнаи.
— Да, именно вы! Не помните? Четыре дня назад вы рассказывали нам, как Лайош Кошут в сорок девятом году организовал вольные отряды для борьбы против австрияков и велел мадьярам, вступавшим в эти отряды, не давать ни минуты покоя врагу, нападать на него врасплох, захватывая его обозы… Когда я вас спросил, что это за отряды, вы ответили всего одним словом: «Партизаны!» Разве не так вы тогда сказали?.. Именно так! А вчера утром вы прочитали нам стихотворение о гусарской роте Ленкеи. То самое, которое написал Петефи. Было такое дело? Эти слова запали нам в душу…
— Разглагольствовать сейчас недосуг. Давай ешь! — прервал речи Бодроги тот самый партизан, который сначала связал руки Тольнаи, а потом сам же разрезал веревку.
— Я Дюла Пастор, — представился он Тольнаи и протянул ему руку. — Командир одной из групп партизанского отряда. Всем отрядом командует русский. Политкомиссар у него венгр, родом из Ижака, что под Кечкеметом. Один из заместителей командира — украинец, другой — молдаванин, а доктор наш — словак. Тем не менее мы отлично понимаем друг друга. Вам, господин священник, придется пока слушаться меня. В первую очередь надо хорошенько подкрепиться.
В ночной мгле Пастор показался Тольнаи великаном, а при дневном свете выглядел лишь чуть выше его самого. Зато широкие плечи и крутая грудь свидетельствовали о недюжинной силе. Говорил Пастор негромко и спокойно. От этой тихой, неторопливой речи, как и от присущего ему спокойствия, тоже веяло силой.
Сделали привал. Одни расстилали на земле плащ-палатки, другие нарезали сало, делили хлеб.
Тольнаи ел почти машинально и, только умяв изрядный кусок сала, заметил, что и впрямь сильно голоден. Во время завтрака, казалось, он всецело был занят собственными думами и ни на что не обращал внимания. Между тем от него не ускользнуло, что партизаны сначала пьют водку, а уж потом принимаются есть.
Про себя он отметил, что первая завтракавшая группа состояла из семнадцати человек. В уме это наблюдение подытоживалось так:
«Нас восемнадцать!»
Партизаны ели быстро. Через несколько минут произошла пересменка и подкрепившиеся уступили место товарищам, остававшимся на посту.
Тольнаи собирался встать вместе с прочими, но Дюла Пастор его удержал:
— Останьтесь! Мне нужно вас кое о чем спросить.
— Спрашивайте.
— Вы хорошо знакомы с немецкой формой? Я хочу сказать, разбираетесь в немецких знаках различия?
— Разбираюсь.
— Тогда взгляните на нашего пленного, что это за птица. — Пастор вскочил, стряхивая хлебные крошки. — Следуйте за мной.
Тольнаи с усилием встал. В гуще деревьев в двух шагах от поляны двое партизан стояли возле какого-то большого брезентового тюка. С первого взгляда Тольнаи подумал, что в плащ-палатку запакован тяжелый пулемет, но, присмотревшись поближе, понял, что в нее упрятан человек и что партизаны охраняют его.
«Вероятно, раненый!» — мелькнула догадка.
Но он ошибся. В плащ-палатку был завернут немецкий офицер. Во рту у него был кляп, руки связаны за спиной. Когда Тольнаи нагнулся над ним, офицер уставился на него в полнейшем ужасе.
— Я не только могу сообщить его звание — подполковник СС, — но и видел его. Знаю даже фамилию этого пленного, вчера мы ужинали за одним столом. Ваш пленный — подполковник фон дер Гольц.
— Тогда все в порядке, — сказал Пастор. — Он-то именно нам и нужен…
— Он? — удивился Тольнаи. — Так вы знали…
— Нам известно, что по его приказу на прошлой неделе было повешено одиннадцать венгерских солдат. Он обвинил их в том, что они заодно с партизанами, иначе говоря, с нами. За месяц это седьмое массовое убийство, совершенное этим мерзавцем. И последнее!..
— Но откуда же вы знали…
— Знали! Вчера вас, должно быть, столь же удивило, что я назвал вас по имени. Мне сообщил Бодроги, что вы тот самый Тольнаи, о котором мы уже кое-что слышали. Мы ведь тоже не лыком шиты, товарищ Тольнаи.
Так впервые в жизни полкового священника Петера Тольнаи назвали товарищем.
* * *Раздав в подвале замка Понятовских около сотни орденов и выслушав очередные порции тостов, исполненных благодарностей и заверений, подполковник фон дер Гольц, сам осушив два-три бокала шампанского, собрался наконец уезжать. Его упрашивали остаться в замке на ночь, но он отказался.
— К сожалению, не располагаю временем, господа. Возможно, послезавтра приеду снова.
По его распоряжению к подъезду были поданы немецкие автомашины, доставившие его сюда. На первой и четвертой разместилась охрана. Это были большие открытые грузовики. На каждый, кроме шофера, уселось по восемь эсэсовцев с автоматами наперевес, во главе с фельдфебелем. Легковые машины шли в середине колонны.
Фон дер Гольц тепло простился с генерал-майором Меслени.
— Очень рад, что вы всецело с нами, — прежде чем сесть в машину, сказал он. — В противном случае, господин генерал, оставалось бы только пожалеть. До свидания, господин генерал!
Немцы сели в машины. Захмелевшие венгерские офицеры без головных уборов стояли у ворот замка.
Четыре автомашины тронулись. Спустя мгновенье они покинули замковый двор и свернули на дорогу, петлявшую среди деревьев парка.
Венгерские офицеры по-прежнему стояли навытяжку. Они наслаждались свежим воздухом.
Прошло не больше минуты, как скрылись за деревьями два бледно-красных сигнальных фонарика на заднем борту последней машины, и вдруг тишину ночи разорвала винтовочная стрельба. Один за другим прозвучали три залпа. За ними последовали взрывы гранат.
— Партизаны! — первым воскликнул Фехервари.
Офицеры отдавали приказания чуть ли не в один голос, но никто им не повиновался.
— Сирену! Сирену! — хором вопили офицеры.
Из сарая, держа винтовки наперевес, бежали полуодетые полевые жандармы. Один из них в замешательстве выстрелил, и пуля впилась в плечо какому-то безусому лейтенанту.
— Сирену! Сирену!
Только после того, как в лесу отгремели выстрелы, завыла наконец сирена — сигнал боевой тревоги и приказ строиться.
— В ружье! В ружье!
* * *Первым залпом партизан был убит шофер головной машины с охраной. Выпустивший из рук баранку водитель повалился на сидевшего рядом фельдфебеля, а потерявший управление грузовик стал описывать крутую дугу по дороге. Но прежде, чем съехать в кювет, он получил сильный толчок, так как на него со всего разгона наскочила легковая машина, в которой сидел сам фон Гольц.
В этот момент прогремел второй залп. И новый залп раздался как раз тогда, когда третья немецкая машина врезалась в обломки двух столкнувшихся ранее.
Ответили выстрелами на пальбу партизан лишь солдаты с последнего немецкого грузовика, который удалось вовремя остановить. Командир охранников что-то орал, но у солдат уже не было времени выполнять его приказания. Партизаны швырнули гранаты под грузовик и еще пару в кузов. Взорвался бензобак. Через несколько секунд все было объято лиловым пламенем. На фоне его то и дело взметались бешено пляшущие грязно-желтые языки.
От деревьев отделились две тени. Они выскочили на дорогу и направились к столкнувшимся машинам. Один из немецких офицеров был жив. Когда ему скрутили руки, он закричал, но ударом кулака его заставили замолчать.
Взвалив немца себе на плечи, партизан кинулся в чащу. Напарник его вытащил из-под обломков большой портфель и тоже скрылся в лесу.
Из товарищи, лежа за деревьями, притаились, сжимая в руках автоматы, в ожидании преследователей.
Ждать пришлось долго.
Горевшие обломки машин ярко освещали дорогу. Взвод венгерских полевых жандармов появился лишь четверть часа спустя. Подпустив их поближе, пока передние ряды не озарились отблеском пылавших машин, партизаны открыли огонь. Спастись удалось немногим жандармам, и те побросали оружие.
Когда они скрылись, на дорогу вышли три партизана и подобрали брошенные автоматы. С этими трофеями они скрылись в глубине леса.
Со стороны замка начали стрелять по лесу из пулеметов. Потом заговорили минометы. Но мины разорвались где-то в стороне, и партизаны чувствовали себя в безопасности.
Появился самолет и долго кружил, обстреливая лес. Партизаны двинулись в путь, не обращая на него внимания, уверенные, что деревья защитят от пуль.
Большую часть свинца и в самом деле приняли на себя деревья. Но одна шальная пуля, пронизав гущу ветвей, попала в Яндришека, братиславского рабочего, который был в отряде переводчиком с немецкого.
