Василий Щур - Пограничными тропами
— Ничего, товарищ лейтенант, — раздался голос Мамочкина, — пройдем, кое-что для таких, как Тахванов, мы смастерим.
— Что же, интересно, вы смастерите? Ковер-самолет?
Семен грузно поднялся, размял онемевшую ногу и проковылял к нарам, извлек из-под них крышку от большого ящика для оружия.
— Это спасательный круг, а это, — он выволок на середину землянки шест, — последней модели весло. Поплывем к немцу каждый на своем корабле. Без этих снастей туда нечего соваться. Я уже проверил все. Такие омуты выбухало снарядами, что всем взводом можно булькнуть на тот свет.
— А кто вам позволил ползать по нейтралке? — стараясь быть строгим, потребовал объяснения Курилов, хотя в душе был доволен инициативой Мамочкина.
— Кто? — Семен повел глазами на старшину, но увидел, что тот машет рукой, свел все к шутке:
— Немец. Присмирел он. Неужто терять такое время. А нейтралки тут я не видел, земля-то наша кругом, советская.
Курилов улыбнулся находчивому сержанту и задал еще один вопрос:
— Значит, немец присмирел, давай наобум лезть куда попало?
— Как это куда попало? Цель ясна, с башкой только добираться до нее надо. Дождь и туман — самая пора. Не в гости собираемся, костюмы на нас не бостоновые. Я так думаю, товарищ лейтенант. Если что не то сгородил, так уж не взыщите.
— Да нет, что вы, Семен. Все так.
— Только «языка» мы должны притащить как можно быстрее, — Курилов сделал паузу, чтобы посмотреть, как на это реагируют солдаты, и добавил: — «Батя» ждет.
— Раздобудем, чего там, — отозвался Тахванов. — Животы пропорем на проволоке, а раздобудем.
— Ну да, — возразил лейтенант, вспомнив нахлобучку командира полка. — Кто животы будет пороть, а кому шкуру за вас «батя» снимет. В общем, запомните: продумать каждый шаг и каждому. А кто кровью собрался жертвовать, может идти в медсанбат и отдать ее раненым товарищам.
— Точно, товарищ лейтенант, — успел и тут вмешаться Хабибуллин. — С Тахванова и начнем.
— Э-э, Манан, божий ты наставник, — одернул его Савельев, до сих пор молча точивший нож, — а кто днем грозился заткнуть своим телом немецкую пушку? Кто, а?
— Я, этим телом? — с удивлением переспросил Манан, показывая свою казенную часть. — Нет, вай-вай, бр-р.
Все дружно засмеялись над Мананом и начали сыпать шутками. Курилов не стал вмешиваться с серьезным разговором о завтрашних делах и, улучив минуту, когда вниманием всех овладел Хабибуллин, вышел из землянки, чтобы послушать не выходящее теперь из головы чертово болото.
Темень ночи была настолько густа, что, казалось, перед тобой вовсе нет пространства, все оно забито плотной сырой сажей. Светящимися точками, подобными светлячкам, проглядывали в этой черноте осветительные ракеты.
Сергей попытался определить, откуда их запускают. Он простоял минут двадцать, прижавшись к холодной стенке траншеи, и не засек ни одной ракеты над болотом. Значит, оно не охраняется и ночью, значит, решение может быть только одно: идти через болото. Довольный окончательным выводом, Сергей прошелся по траншее, проверил часовых и наказал:
— Смотрите в оба, такая ночь для разведчиков — родная матушка. Немец тоже голову имеет.
Первое, о чем подумал Сергей, когда разбудил его перевернувшийся на другой бок солдат, — проспал. Затемно он хотел выйти на нейтралку и устроиться там подобно охотнику в скраде, чтобы на зорьке понаблюдать за немецким блиндажом. Вскочив, Сергей встряхнулся, за ним стали подниматься солдаты. Первым сорвался со свой деревянной «перины» Женька Тахванов. Смешно прыгая на одной ноге и разминая вторую, затекшую, он ругнулся:
— Вот проклятая немчура, молчит, не будит сегодня.
Затем он вытянул руку вперед и толчком второй повернул ее в сторону и вниз, как будто перевел рычаг коробки скоростей автомобиля, и оглушенно крикнул:
— Па-ды-майсь!
Все это выглядело обыденным подъемом в армейской казарме, и Сергею сделалось как-то тепло на душе. Здесь, под землей, вроде и не было сейчас войны, а солдаты собирались на очередное учение. Но через минуту где-то совсем рядом ухнула мина. Потолок землянки «всплакнул» струйками песка и напомнил людям о их совсем не мирных обязанностях.
— Мамочкин, Савельев, Тахванов, Пашков и Хабибуллин — со мной, остальным тренироваться на болоте, — распорядился Сергей, собираясь выйти из землянки.
По-прежнему шел мелкий надоедливый дождь. Немцы не затевали перестрелок, лишь где-то далеко нащупывали друг друга наши и вражеские дальнобойные орудия. Редко и расчетливо бросали они тяжелые снаряды, от разрыва которых содрогалась вся земля. Давно и тяжко сечет эту землю вражеское железо, бьют по ней, по своей же земле, и свои орудия, но ни та ни другая стороны пока сдвинуться с места не могут, и каждая из них предпринимает все возможное, чтобы отвоевать хоть несколько метров.
Миновав подготовленный саперами проход в своих минных полях, разведчики спешат в густые заросли болотных трав и кустарника. Курилов поручил им тщательно осмотреть болото, а сам выбрал наблюдательный пункт метрах в четырехстах от противника, за бугром на кромке болота и через бинокль начал рассматривать тыл немцев. Вскоре он отыскал тот бугор, что указал Степша по велению Кузьмы, стал изучать его с придирчивостью археолога.
Только через два с лишним часа Курилов наконец-то уловил выпрыгнувшего из-под холма человека. Землянка! Он ткнул Мамочкина в бок и указал рукой в сторону немцев, но тот уже видел все.
— На отшибе она, в самую пору для захвата, — сказал он удовлетворенно. Только много ли там фрицев?
— Что, боишься, кляпов не хватит? — вполголоса пошутил Манан, лежавший справа от Курилова.
Семен улыбнулся и наклонил голову Хабибуллина так, что тот клюнул носом в землю, но не обиделся. Чувствовалось, что оба они окрылены удачей.
— Разрешите пошарить в болоте? — хрипло попросил Мамочкин, обращаясь к Сергею. Не пустить его было нельзя, зря проситься не будет, и Курилов согласился.
Дождь то усиливался, образуя косые, секущие лицо стрелы, то утихал, превращаясь в пыль. Вода была всюду: в сапогах, за воротом, холодила поясницу. А каково было тем, что ползали по болоту? Сергей уже опасался, что простудятся ребята, и с тревогой поглядывал на три дороги в камышах, проделанные солдатами, словно кто-то протащил волоком лодки. Вывести из строя троих лучших разведчиков теперь, когда все готово к операции, представлялось Сергею преступным, и он все тоскливее смотрел в затуманенное болото.
Фрицы вели себя сравнительно спокойно. Постреливали из пушек малого калибра, трещали автоматными очередями в ответ на меткие выстрелы наших снайперов.
Вслушиваясь в эти вздохи фронта, Сергей вдруг сообразил, что по ним можно сделать кое-какие выводы. Недавно около засеченной землянки слышались автоматные очереди, теперь же постукивает карабин. Значит, сменился часовой. А сколько будет смен? Но остаток дня уже не позволял разобраться в этом, и Сергей решил установить круглосуточное дежурство разведчиков, чтобы изучить режим огня около землянки и раскрыть окончательно тайну фашистского жилища.
Через час выполз из болота Семен Мамочкин. Добравшись до Курилова, он смахнул пот со лба и сообщил шепотом:
— Шабаш.
По его довольному лицу и сверкающим глазам Сергей понял, что принес он что-то важное, но расспрашивать не стал.
Спустя некоторое время уже в землянке Семен Мамочкин первым держал слово и обстоятельно докладывал о замеченном.
— Болото есть болото, оно свои законы имеет, засасывает тебя, как лакомство. Но пройти можно. Первая, значит, жи́ла у болота такова. Чтоб все знали. Торф тут добывали, а как его достают из болота? Сначала канавы пропахивают, потом, известное дело, воду сгоняют, а там уж режут на куски, как тебе заблагорассудится.
— Товарищ сержант, — не вытерпел Манан Хабибуллин. — Дело, дело давай.
— А что, не дело толкую? Дело. Опять же о канавах. Они нам сейчас в самую пору и послужат. Стороной-то былья всякого полно, тарахтеть станет. А канавами — милое дело, только ясно без малейшего всплеска.
Затем доложили Савельев и Пашков. Они предложили свой план: идти по кромке болота. По суше, доказывали они, можно пробраться быстрее, и ориентир хороший — берег.
Мнения разошлись, последовали довольно веские доводы с обеих сторон. Курилов молчал, взвешивая все «за» и «против». Вмешался старшина Шибких.
— Раз я партгруппу избран возглавлять, — сказал он, — открываю партсобрание при всем взводе. Как думают коммунисты?
В ответ поднялись три руки. Принято единогласно. Сергей не голосует — он комсомолец. В его жизни первое партийное собрание, на котором он присутствует.
Старшина предоставил слово Мамочкину. Все молчали, придерживаясь порядка. Семен встал, одернул гимнастерку, поправил ремень и даже снял пилотку, хотя все сидели в головных уборах и дымили самокрутками.
