Петр Капица - В море погасли огни
Наши отощавшие тела соскучились по теплу и мылу. Мы давно не видели друг друга голышом. Зрелище, нужно сказать, удручающее. У всех политотдельцев животы подтянуло, а под кожей резко выпирали «шпангоуты» — так в шутку у нас называют ребра. Пропагандист Васильев с грустью заключил:
— Мослы лишь остались! И фаса нет, один профиль.
Мы все, конечно, испытывали небывалое блаженство, истязуя себя вениками и ощущая щекочущее покалывание крови в разомлевшем теле. Мягкий пар обволакивал, обнимал нас, а запахи смолистых бревен, смешанные с ароматом дубовых листьев, пьянили, кружили голову…
Но удовольствие, к сожалению, было недолгим. Начался обстрел. Снаряды рвались где-то вблизи на льду.
В бане почему-то страшней, чем в казарме. Голышом ты чувствуешь себя беззащитным: боишься обваренным очутиться на снегу.
Мы ополоснули друг друга прохладной водой, насухо вытерлись и стали торопливо одеваться, чтобы покинуть опасное место.
24 декабря. У нас перемены: назначен новый командир ОВРа — бывший флагманский штурман, капитан второго ранга Ладинский. Говорят, что он отменно знает свое дело.
Мы теперь не кронштадтский ОВР, а всего Балтийского флота. В нашем соединении 170 вымпелов! Шестьдесят крупных кораблей и почти все катера МО. Мы не отдадим больше ни одного человека на сухопутный фронт. Весной наши корабли первыми должны открыть навигацию и очистить фарватеры от мин.
Два дня шел снег, дороги раскисли, затрудняли наступление наших войск под Москвой. Сегодня чуть подморозило, продвигаться будет легче.
Для поднятия духа солдат на Восточном фронте по радио выступил Гитлер. Он заверил, что знает о страданиях солдат и надеется на их терпение и строгое выполнение приказов. При этом пообещал применить в войне новое оружие, которое приведет к скорой победе. А неудачи под Москвой объяснил выравниванием фронта, чтобы перейти от маневренной войны к позиционной. О блицкриге уже ни слова! Понял, что молниеносной войны не получилось.
25 декабря. Ночью мы проснулись от грохота и сотрясений. Где-то рядом с казармой бухала «стотридцатка», и ей вторили другие батареи острова. От их пальбы дрожали стены старой казармы и жалко звякали стекла окон.
По сведениям разведки, в сочельник сменялись гитлеровские дивизии на Перешейке и Южном берегу, чтобы рождество отпраздновать в тыловых квартирах. Наши артиллеристы решили на прощание угостить их стальными пирогами со шрапнельной начинкой.
Сегодня «Ленинградская правда» принесла хорошую весть: рабочие вместо 250 граммов хлеба будут получать 350, а служащие — 200. Обещают выдать по карточкам крупы и мяса. Значит, подвоз налаживается.
6 декабря было разрешено выбираться из Ленинграда по льду Ладожского озера. Желающих оказалось много. С одного берега на другой потянулись вереницы людей с нагруженными саночками. Не все они рассчитали свои силы. Многие по пути садились отдыхать и больше не поднимались — замерзали. Пришлось посылать специальные машины подбирать уставших и обмороженных.
Сейчас пешие переходы по льду запрещены. Чтобы вывезти ленинградцев на Большую землю, мобилизованы все городские автобусы.
В осажденный город пришла новая беда: замерзли водопровод и канализация. За водой ленинградцы ходят на Неву.
31 декабря. Наши политотдельцы и «флажки» — флагманские специалисты, пользуясь флотским гостеприимством, умудряются дважды обедать и ужинать. Поедят на корабле и спешат к себе в кают-компанию, чтобы получить хотя бы второе и хлеб. И все равно остаются голодными. Это я испытал на себе. Столь не сытно наше питание.
На флоте радость: черноморские корабли высадили десанты на Крымское побережье. Заняты Керчь и Феодосия. По этому случаю Новый год будем встречать с вином.
1 января 1942 г. 0.50 м. Вечером политотдельцы разошлись по кораблям для собеседований. Я был на сторожевике «Коралл». Военкомом на этом корабле бывший кавалерист Еременко. У него в каюте на переборке накрест висят ярко надраенный клинок и украшенные черненым серебром ножны. Про свою шашку он говорит с уважением и уверяет, что чистит ее чаще, чем зубы.
Еременко худощав, черноволос, по-кавалерийски строен. Зимней флотской шапке придал такую форму, что она стала похожей на кубанку. Носит ее чуть набекрень. У него не ботинки, а хромовые сапоги с начищенными до блеска голенищами. Так и ждешь — сейчас звякнут шпоры.
Он сам, а поэтому, видимо, и все его краснофлотцы рвутся воевать на сушу. Они изучают ручной пулемет, бросают гранаты и ходят на лыжах. Если бы у них был конь, то военком, наверное, научил бы рубиться. Весенняя навигация его не волнует, он уверен, что попадет на сухопутный фронт. Зря его держат на корабле.
В кубрике я провел беседу с краснофлотцами и ужинал с командирами. Когда я уходил с корабля, то видел на льду у трапа детишек и женщин с котелками и бидончиками. Они ждали, когда кок вынесет остатки ужина и кастрюли, с которых можно наскрести пригарков.
Как женщины и ребятишки проникают к кораблям? Ведь в воротах стоят часовые. Видно, они пробираются по льду, далеко обходя часовых. Голод не тетка, чего не предпримешь, чтобы добыть немного супу и каши.
Наша парикмахерша утром работает в штабе и политотделе, а днем ходит по кораблям, стрижет и бреет ради обеда и ужина.
Новый год встречали в кают-компании казармы. Стоя выслушали выступление по радио Михаила Ивановича Калинина. Всесоюзный староста, поздравив советских людей с наступающим Новым годом, сообщил радостную весть: наши войска, разбив шесть корпусов гитлеровцев, взяли Калугу.
Прокричав «ура», мы выпили по полстакана красного вина. Потом завели патефон, ужинали и пили жиденькое пиво, добытое нашим политотдельцем Михайловым — бывшим кронштадтским судьей.
Ровно в 0.30 минут наша соседка «стотридцатка» открыла огонь по берегу, занятому противником. Она заглушила праздничную музыку и напомнила о блокаде.
2 января. В первый день нового года коки напекли пирогов с мясом и рисом. Всем досталось по куску. Проглотили и… остались голодными. А ведь когда-то пирогами наедались до отвала. Да и хлеба маловато. Нам пока ничего не прибавили.
С Сескара вернулся наш политотделец Редькин. Весь путь по торосистым льдам он проделал на лыжах.
Оказывается, для обслуживания ледовых дорог создан специальный гидрографический отряд. Гидрографы, овладев лыжами, исследуют лед и проводят по льду на острова не только машины с провиантом, но и танки.
Отличился гидрограф Черкасов. Вьюжной декабрьской ночью он из Лавансари провел на Гогланд отряд наших лыжников. Появление на острове людей в белых балахонах было столь неожиданным, что противник в панике бежал.
Остров Гогланд опять наш. Теперь, после освобождения Тихвина и улучшения наших дел на сухопутном фронте, он нам еще послужит.
Весной, видно, сложна будет борьба с минами. Наш тихоходный тральщик, застрявший во льдах у Сескара, вдруг понесло вместе с ледяным полем. Начался невероятный грохот. Это рвались мины, под небеса вздымая ледяные осколки. Командир тральщика насчитал тридцать четыре взрыва. Лед не только взрывает мины, но и срывает их с минрепов. Рогатые клецки будут плавать по всему заливу. Весной жди их и на большом Кронштадтском рейде.
Пришел сборник политуправления по обмену опытом политической работы в боевой обстановке. Один из авторов расхвалил нашу многотиражку «Балтиец» за умелую подачу материалов, воспитывающих бесстрашие и мужество. Мое «войско» в честь этой похвалы прокричало «ура». Девушки уже не рвутся на фронт. Они убедились, что их работа необходима флоту.
5 января. В Ленинграде на исходе жидкое топливо для электростанций. Ленсовет попросил флот поделиться мазутом и соляром, сохранившимися в Кронштадте.
Но как доставить жидкое горючее? Для этой цели выделили одну из крупных подводных лодок «Правда». Чтобы ее рубка и надстройка не выделялись среди льдов, их покрасили в белый цвет.
Из Ленинграда, проламывая довольно толстый лед, «Правду» повел за собой ледокол. Первое время, хотя и медленно, шли они в тишине. Потом противник, видно, обнаружил ледокол и принялся из Стрельны и Петергофа обстреливать Морокой канал. Снаряды рвались на льду рядом с подводной лодкой, но отставать от ледокола было рискованно: пробитая во льдах дорога на морозе могла быстро застынуть.
Более сорока минут шли корабли под огнем противника. К счастью, ни один снаряд в «Правду» не попал, лишь осколками поранило нескольких подводников, стоявших наверху. Ледокол же пострадал основательно. В него попало шесть снарядов. Был убит вахтенный рулевой, и чуть ли не треть команды получила ранения.
Ледокол все же пришел своим ходом и привел притопленную подводную лодку в Кронштадт. Здесь в объемистые цистерны «Правды» было залито семьсот тонн соляра.
