Алексей Ивакин - Десантура

Один разворачивает, другой сразу читает, третий записывает. Записывает…

К сожалению, первые страницы не сохранились. Сгнили. Записи начинаются…

…Восьмое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Сегодня вышли на лагерь ещё четверо. Норицын, Карпов, На ‹неразборчиво», Ардашев. Целые. Это хорошо. Бинтов осталось две упаковки. Из лекарств только пила для ампутаций. Больше нет. Отправили их с лейтенантом к караульным.

…Девятое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Ночью был самолёт. Удалось эвакуировать троих. Привезли мешок сухарей, мешок горохового концентрата, мешок чая, ящик патронов и гранаты. Боеприпасы Юрчик распределил сразу. Продукты выделяем по норме. Пачка концентрата на пятерых на день. Сухарь здоровым и легкораненым. тяжелораненым — по два. Раненым в живот ничего не выдаю. Нельзя. Запросил медикаментов. Особенно нужен стрептоцид. Заражения.

…Десятое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Умерло четверо. Мог бы спасти, но нечем. Немцы не тревожат, и то хорошо. самолётов не было.

…Одиннадцатое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Умерло ещё пятеро. Все тяжелые с проникающими ранениями в живот и грудь. Начала вытаивать брусника. Сформировали команду для ее сбора. Единственное подспорье. Впрочем, нет. ещё сфагнум. Перекладываю им раны. самолётов не было. Из леса больше не выходят.

…Двенадцатое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Оттаскивали умерших в воронки. Одну уже заполнили. Немцы не беспокоят. Видимо, не знают о нас. Еда заканчивается. самолётов не было.

…Тринадцатое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Ночью был один самолёт. «У-два». Снова есть сухари, мешок гречневой крупы и двадцать банок тушёнки. Есть бинт, зелёнка, стрептоцид и спирт. Уже хорошо. Делал весь день делал операции. Жаль, не догадались прислать кежгут. Бойцы распускают на нитки маскхалаты. Умер только один. Хороший день. Эвакуировали троих. Самых тяжелых.

…‹Неразборчиво, вероятнее всего — четырнадцатое› апреля тысяча девятьсот сорок второго года

Был самолёт. ещё плюсом тушёнка в том же количестве, опять сухари, наконец-то — чай и махорка. Можно было бы жить. Пытались эвакуировать ещё троих. Но самолёт на взлёте зацепил колесами деревья и рухнул. После чего загорелся. Спасли только лётчика. Ожоги третьей, местами четвертой степени. Обгорело лицо, кисти рук. Зазыпал стрептоцидом. Больше нечем помочь.

…пятнадцатое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

лётчик умер. Фамилия неизвестна.

‹Страница не читаема. Бумага расползлась. Отдельные слова — нет, бойцы, Юрчик, кончилось›

…двадцать первое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Сегодня было ЧП. Вышло двое бойцов. Назвались Белоусовым и Топилиным. Белоусова я помню. Баянист. Интересная сцена произошла. Пришли довольные. Сытые. Сказали, что их послали немцы. Что там кормят и поят. И что знакомые привет передают — назвали фамилии тех бойцов, которые к нам последними пришли — Карпова, Норицына, Ардашева, Накорякина. Эти бойцы услышали свои фамилии и вышли. Предателей казнили. Бросили в болото. Снег уже почти сошёл. Кругом грязь. самолётов не было уже неделю.

…двадцать первое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Думаю, что самолётов больше не будет. Им просто некуда сесть. Только на водных лыжах. Закончилась последняя еда. Мирают и умирают. Сил больше нет. Оставшихся в строю Юрчик послал в прорыв. Может быть дойдут. Остались только лежачие и мы с лейтенантом.

‹Страница не читаема. Бумага расползлась. Отдельные слова — …нмы… …бой… пхорнли ещ… …умер…›

…двадцать шестое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

‹…›продолжают миномётный обстрел. Ранены все. В том числе и я. Но легко. Осколком порвало ахиллово сухожилие на левой ноге. Это не страшно. Уходить я отсюда не собираюсь. Лишь бы в руки не попало. Надо стрелять. Пытаемся стрелять. Не знаю, попал ли я в кого-нибудь. Опять идут.

…двадцать седьмое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Затишье. Немцы что-то кричат в громкоговорители. После вчерашнего не лезут пока. Я видел как безногий вцепился зубами в пах фрицу. Не повезло фрицу. Зубы мы не чистили уже давно. Инфекций накопилось много.

…Двадцать восьмое апреля тысяча девятьсот сорок второго года.

Лейтенант Юрчик ослеп. Дистрофия последней степени. Я чувствую ее по себе. Очень тяжело держать винтовку. Пока ещё держу карандаш.

‹Страница не читаема. Бумага расползлась. Отдельные слова — …цы… …конч… …ср…›

…Первое мая.

Праздник. Нас осталось пятеро. Сил больше нет.

…Третье мая.

Я последний. Передайте привет по адресу, город Черкасск, Ставропольского края… ‹Далее неразборчиво› Живаго. У меня ещё есть граната. Прощайте.

Мы долго молчим. Очень долго. Потом наливаем водки. Встаем. Выпиваем. Молча. Так нужно. Не знаю почему, но так нужно.

Потом идём курить.

Я затягиваюсь дымом и смотрю то на острые звезды, то на белеющие в темноте мешки под навесом. Где-то в этих мешках лежит человек, который писал эти строчки. Врач с пастернаковской фамилией Живаго. Виноват, военврач. Откуда-то со Ставрополья.

Завтра мы тебя похороним, доктор Живаго. Завтра. Завтра будешь лежать в домовине.

Потерпи ещё ночь, солдат.

— Он не подорвался.

— Что? — не понимаю я.

— Он не подорвался, — повторяет Виталик. — Когда мы его поднимали, в руке у него была лимонка.

— Аааа… А какая разница? — отвечаю я.

— Да никакой, — пожимает плечами Виталик.

И мы идем спать. Потому что завтра предстоит тяжелый день.

Нам надо похоронить военврача Живаго и бойцов первой маневренной воздушно-десантной бригады.

Похоронить — победителей.

Поколение победителей.

Я забираюсь в спальник. Кладу под голову рюкзак. Долго смотрю в потолок. Не могу уснуть. Думаю.

Думаю о том, простят ли они меня — слабака из поколения проигравших?

Я — родился в семьдесят третьем году, потому что они умерли в сорок втором.

Под маленьким городом Демянском они отстояли страну. Голодные, обмороженные, обессилившие.

Я — сытый, довольный, красивый — спустил в сортир все, что они для меня сделали.

Они ломали сталь, а я только и умею — жрать в три горла.

Они вложили в меня сокровенные мечты, а я что сделал, чтобы эти мечты воплотить?

Поколение победителей — наши предки, наши отцы, деды, прадеды. Уже прадеды, да… У восемнадцатилетних мальчишек растут двадцатилетние правнуки.

Как я позволил разорить дом своих родителей?

Простите меня, деды.

Пожалуйста.

Благодарности

А вот мода такая есть — благодарить за помощь в книге. Ну и я поблагодарю.

В первую очередь, наших поисковиков — Виталия Комлева и Юрия Семененко. Это они заставили меня писать. Заставили и помогали в работе с документами.

И, конечно же, коллег по писательскому цеху с сайта «В Вихре Времен» (forum.amahrov.ru) и с сайта «Окопка» (okopka.ru). Ребята, вы своей поддержкой и критикой сделали эту графоманию книгой.

Спасибо и первому исследователю судьбы десантников в Демянском котле — Толкачу Михаилу Яковлевичу, ветерану войны. На данный момент он еще жив. Мечтаю о том, что когда-нибудь переиздадут его труд «В заданном районе».

А еще огромное спасибо моей жене, ибо это она меня вдохновляла садиться за компьютер и работать, работать, работать.

Но самое большое спасибо тем бойцам, которые дали нам возможность жить.

С Днем Победы, ребята!

Приложения

При написании книги я опирался на документы и воспоминания десантников первой маневренной воздушно-десантной бригады. Некоторые из этих документов привожу в приложениях. Некоторые, потому как львиная доля их еще хранится под грифом «Сов. Секретно». В чем причина этого — я не знаю. Как и не знаю, какова судьба подполковника Тарасова. Официально он считается пропавшим без вести. В процессе работы над книгой, я изменил некоторые имена, некоторые названия, сместил даты. Долго объяснять для чего, но так посчитал нужным. Тем не менее, все события, повторяю, имеют реальную основу.