Родина моей души – Россия - Софья Ивановна Петрова
— Подождем и уедем, не проблема, Варь. — Роман погладил сына по затылку и робко улыбнулся, только вот улыбка вышла слишком натянутой.
Взрывы не смолкали, а надежда покинуть деревню «Н» таяла с каждой минутой.
Шадрины вновь начали спорить, осыпая друг друга аргументами и совсем не боясь показать себя раздраженными перед сыном, но Мише было все равно. Мальчик мог думать лишь о том, как сейчас бы сидел с отцом на зимней рыбалке, разглядывал кристально чистый лед, покрывающий речушку, а когда бы он сильно замерз, то выпил бы горячего чая из термоса. Вечером они вернулись бы домой, гордо неся свой улов, и мать принялась бы готовить вкусный ужин. В своих мыслях мальчик уносился далеко от обстрелов и взрывов, от паники, царящей на улице.
Дни тянулись, Шадрины все так же находились в деревне «Н», придумывая способы, как бы покинуть ее, и наблюдая за новостями по возможности. Обстрелы продолжались, сметая на своем пути почти все, что было в деревне. Иногда к Варваре обращались местные жители, знающие, что женщина работает медсестрой. Кого-то ранило осколком, а кто-то попал под шальную пулю. Варвара оказывала им всю необходимую помощь, тщательно обрабатывая раны и перебинтовывая конечности. В такие моменты она четко осознавала, что ужасы военной операции пробираются сквозь ее кожу и захватывают каждую частичку тела. Но страшней всего было Варе за своего сына, будущее которого было теперь под угрозой. Но об этом и думать не хотелось.
Миша же не мог отпустить былой страх даже спустя несколько дней — каждый взрыв, даже отдаленный, еле слышимый, пробуждал в нем воспоминания о четвертом дне двадцатого числа, когда узоры на ковре стали силуэтом страха и ужаса. Мальчишеское сердце в последнее время билось беспокойно. И все вокруг теперь казалось не таким умиротворяющим: закат не успокаивал и лишь предвещал новый день ужасов, которые так старательно пытались скрыть Роман и Варя от своего сына. Но бой за справедливость не скрыть ничем.
Однажды из дома, пообещав вернуться, ушел Роман, которому необходимо было выяснить обстановку и поговорить с нужными людьми — так он объяснил сыну свой уход. Варвара же осталась с Мишей, приготовив ему обед, который уже не поглощался с былым наслаждением. В доме пахло беспокойством, которое теперь было верным спутником каждого жителя деревни «Н». Именно это чувство заставило Варвару закрыть тяжелые веки и провалиться в глубокий сон, оставив сына под присмотром своей совести.
Миша заметил, что в окружении тиканья часов мать тихонько засопела, поэтому в его голове промелькнула мысль навестить Сашку и спросить, как у него дела, так как связи никакой не было. Мальчик очень переживал за того, хоть и боялся, но как самый смелый мужчина и как самый лучший друг перешел порог дома.
Он очутился в объятиях мертвой тишины, среди февральских сугробов виднелись разрушенные здания, которые он уже рассмотрел из окна, но ближе они казались еще страшней, будто начался апокалипсис — хотя в понимании мальчика это и происходило. Людей на зимней улице не было, как не было и проезжающих машин. Все было не так и это очень расстраивало мальчика, но он верил, что все будет хорошо. Потому что цель освобождения оправдывает все средства. Он медленно шел вдоль улицы, сверля взглядом старенький зеленый дом, где наверняка сейчас сидел Сашка в своем шлемофоне. Миша даже улыбнулся в предвкушении встречи с лучшим другом.
И вот мальчик осторожно постучал в знакомые двери, которые открывались намного медленней, чем обычно. На удивление, перед лицом Миши на одном уровне глаз возник его друг, а не мама Сашки, как обычно это бывало. На радостях Миша обнял мальчика в шлемофоне, который с особым трепетом ответил на теплый жест, обвив руками друга. Это была искренняя радость дружбы, которая была особенно ценной среди запаха страха.
— Где твои родители? — удивленно спросил Миша.
— Ушли куда-то, сказали, чтобы в подвале сидел, но я услышал стук, думал, они пришли, а тут ты… Как тебя отпустили одного? Ты хоть знаешь, что творится?
— Я сбежал, Сашка, к тебе сбежал, — торопливо и виновато начал Миша. — Не смог сидеть в этих стенах.
Сашка очень хорошо понимал друга, но так же ясно осознавал последствия его поступка, который был, безусловно, опрометчивым. Благодаря военной деятельности его отца он знал, что в такое время нужно сидеть в подвале и никуда не выходить, даже если очень хочется. И он был хорошим другом, поэтому сказал:
— Миша, а, Миш, давай потом поговорим? Тебя же обругают, — беспокоился друг. — Опасно сейчас, иди домой, к родителям.
— Но как же… — Миша был растерян, даже обижен, ведь он ради друга преодолел страх и пошел на нехороший поступок, а тот выгоняет его!
— Миш, обещаю, потом попьем чай и съедим наши любимые конфеты, а сейчас беги, мне тоже нужно в подвале сидеть, — торопливо заключил Сашка, подарив другу искренний взгляд. — Миш… Ну давай мы нарушим правила и попьем чай прямо сейчас, но каждый в своем доме? Представь меня на другом конце стола — считай, и не расставались! — вдохновляюще предложил Сашка, пытаясь приободрить.
Миша знал, что его друг был сейчас самым умным. Что он прав, поэтому без каких-либо сомнений покинул дом Сашки. Перед расставанием они лишь пожелали друг другу удачи, не прощаясь, ведь обязательно встретятся, когда все закончится.
Обратно Миша шел так же медленно, словно скорость шагов могла выделить его для смертоносных пушек. И если бы он только знал, что произойдет через пять секунд, то бежал бы со всех ног, прихватив с собой своего самого лучшего друга.
Вдруг мальчик услышал свист, похожий на звук смерти. Он становился все громче, отчего шаги Миши были быстрее, а взгляд выше. И увидел точку, которая с неимоверной скоростью становилась продолговатым предметом, летящим прямо в дом Сашки… Где он наверняка сейчас сидел и заваривал чай, думая, что все будет хорошо…
Миша даже не успел подумать, как перед его глазами дом, который он так часто навещал, обратился огромным костром, а взрывная волна столкнула мальчика с ног. Уши оглушил звук
