Юрий Корольков - В ПРАЗДНИК ЦВЕТУЩЕЙ ВИШНИ
Художник Мияги рассказывал Рихарду:
– Вы знаете, Зорге-сан, вчера один штабной офицер из военно-воздушных сил сказал мне, что скоро ему придется принимать гостей из Германии, приезжает делегация каких-то летчиков...
Слова Мияги заинтересовали Зорге: в Токио поговаривали, будто между Японией и Германией ведутся какие-то военные переговоры. Может быть, приезд немецких летчиков как-то связан с этими слухами? Фраза, оброненная японским майором, привлекла внимание разведчиков. Но пока здесь не было ничего конкретного. Тайна оставалась тайной, и ее надо было раскрыть.
Примерно в то же время – летом 1935 года – Рихарду Зорге представилась возможность побывать дома, в Советском Союзе, – единственная возможность за все годы его работы в Японии. Рамзая вызывали в Москву для личной встречи с руководителями Центра, чтобы уточнить и обсудить новые проблемы, возникшие в связи с обострением международной обстановки.
В Советский Союз Зорге ехал долго – через Соединенные Штаты и Канаду, чтобы, затерявшись на далеких меридианах планеты, незаметно приехать в Москву.
И снова Большой Знаменский переулок, входная дверь, распахнувшаяся под жужжание зуммера. Приветливая секретарша Наташа. Кабинет начальника военной разведки. В кабинете все по-старому, как два года назад, – голый письменный стол без единой бумажки, с громоздким чернильным прибором посередине, большой несгораемый шкаф в углу, два кресла, стратегическая карта, прикрытая серо-голубой шторой. Все было как прежде, только из-за стола навстречу Зорге поднялся не Берзин, а комкор Урицкий – черноволосый, смуглый человек лет сорока с умными карими глазами. Рихард знал его раньше, но очень мало.
– А где же...
– Ян Карлович на Далеком Востоке, – прервал его Урицкий. – Вы не знали? Сейчас Дальний Восток для нас – пост номер один, конечно исключая Германию. Наш Старик, как всегда, на главном направлении...
Зорге только сейчас узнал об изменениях в руководстве Центром, о том, что Старик – Ян Карлович Берзин, его наставник и добрый товарищ, – вот уже несколько месяцев работал заместителем командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной армией, находился где-то рядом с Рихардом, недалеко от Японии.
– Теперь Яна Карловича замещаю я. Очень рад, что вы, Рихард, появились в Москве.
В словах Урицкого, в его интонации Зорге ощутил будто бы извиняющиеся нотки. Может, только показалось, но это как-то сразу расположило его к комкору. Конечно, Урицкий совсем не похож на Старика, но манера Урицкого говорить, слушать, чуточку подавшись вперед, чем-то напоминала Рихарду Берзина.
Новый начальник разведки был родственником того Урицкого, который вместе с Лениным участвовал в Октябрьском перевороте и погиб от руки террориста-эсера, возглавляя Петроградскую Чрезвычайную комиссию.
– Ну, как работается? – спросил Урицкий.
Рихард заговорил о связях, установленных в Токио, рассказал о полковнике Отте и князе Урахе, о других работниках посольства и о своих планах использовать эти связи в интересах дела.
– Так ведь это как раз то, что нам нужно! – воскликнул Урицкий. – Стать доверенным человеком военного атташе – уже одно это сулит отличные перспективы! Вам обязательно нужно давать что-то немцам, они до конца должны увериться, что вы работаете на них.
– Я так и делаю – даю Отту второстепенную информацию или ту, которая не имеет для нас значения...
Первая встреча в разведуправлении была короткая – Семен Петрович торопился на заседание Военного совета. Условились продолжить разговор вечером на квартире Урицкого.
– Это здесь, рядом, за Каменным мостом. Надеюсь, вы не забыли Москву...
Вечером Рихард появился в квартире Семена Петровича.
– Ну, теперь рассказывайте подробнее... Будем говорить по-немецки? Вам это легче.
– Нет, нет! – воскликнул Зорге. – Только по-русски. За последние два года я не произнес, кажется, ни одного русского слова. Так можно забыть язык.
Рихард начал с того, что его больше всего волновало, – с упорных слухов о предстоящих переговорах немецкой военной делегации в японском генеральном штабе. Урицкий записывал что-то для памяти, переспрашивал, уточнял, интересовался деталями. Потом заговорили о положении в Маньчжурии, и Рихард высказал свою точку зрения.
– Военные круги в Японии, – говорил он, – определенно усиливают влияние на политику правительства. Я сообщал об этом раньше. Страна идет к фашизму, конечно своеобразному, отличному от немецкого, но такому же агрессивному и авантюристичному, для меня это ясно. Выход Квантунской армии к нашим дальневосточным границам усилил эти тенденции. В Северной Маньчжурии происходит большое военное строительство.
– Да, мы это знаем и по другим источникам, – согласился Урицкий. – Обстановка тревожная. Японцы ведут традиционную политику экспансии, имея в виду наш Дальний Восток.
– Эту политику я называю политическим синтоизмом.
– Правильный термин... Сложностью обстановки и вызвано, в частности, назначение Яна Карловича Берзина в Дальневосточную армию. Но мы все еще мало знаем о планах наших вероятных противников. – Урицкий задумался, потом спросил Зорге: – Скажите, Рихард, а не смогли бы вы побывать в Маньчжурии? Конечно, если только это возможно.
– Попробую.
Зорге снова заговорил о своей группе «Рамзай». За это время ее удалось скомплектовать. Слабым звеном остается только радиосвязь, которая часто подводит. Зорге сказал Урицкому:
– Я очень вас прошу, Семен Петрович, пошлите ко мне радистом Макса Клаузена, с ним я работал в Шанхае. Иначе могут быть перебои связи с Центром.
– Какие у вас еще просьбы?
– Как будто никаких...
– В таком случае давайте условимся: заканчивайте дела в управлении и на месяц поезжайте отдохнуть на юг. На больший срок, к сожалению, нельзя. Согласны?.. Радиста попробуем разыскать до вашего отъезда. Наш разговор будем считать предварительным – подробнее доложите в отделе, а затем встретимся еще раз. На мой взгляд, вы работали отлично, Рихард. Будем думать о перспективах, так сказать, о направлении главного удара... А теперь пошли ужинать! Небось стосковались по русской кухне?! Надеюсь, вас устроит селедка с разварной картошкой!..
Комкор Урицкий, с которым Зорге познакомился ближе, относился к поколению людей, сформировавшихся в революционные годы. Они были однолетки – начальник военной разведки и руководитель группы «Рамзай», действовавшей на Дальнем Востоке. Люди одного поколения, одной эпохи, одних устремлений, идей и убежденности. Семен Урицкий детство провел в Одессе, начинал жизнь с казенного училища, с работы на побегушках у знакомого аптекаря. Жил в семье своего дяди Урицкого и в семнадцать лет, не без его влияния, стал большевиком-подпольщиком. В двадцать лет, примерно в то же самое время, когда Зорге служил в германском пехотном полку, Семена призвали в русскую армию – рядовым Стародубского драгунского полка. Они находились по разные стороны русско-германского фронта.
Февраль семнадцатого года застал Семена в Одессе. Потом Красная гвардия и бесчисленные фронты гражданской войны: Царицын, Крым, Украина.
В двадцать пять лет Урицкий командовал кавалерийской бригадой, в двадцать семь – закончил Академию Генерального штаба, часто отрываясь от лекций по неотложным делам – то на подавление Кронштадтского мятежа, то на другие боевые задания. Несколько лет он провел за границей на такой же работе, как Зорге. Позже командовал корпусом, был на штабной, на командной работе и в сорок лет, став опытным военачальником, вернулся на разведывательную работу.
В этот приезд Рихард не раз встречался с Семеном Петровичем и проникался все большей симпатией к нему. Центр был удовлетворен докладом Зорге. Группа «Рамзай» все основательнее внедрялась в милитаристской Японии, в стране, где ни разу не удавалось задержаться надолго ни одному разведчику, не вызывая подозрений у всевидящей кемпейтай – имперской контрразведки. Но если вначале перед Рамзаем и его группой ставилась первоочередная задача – наблюдать за военно-политическим, экономическим положением на Дальнем Востоке, чтобы своевременно разгадать планы японских милитаристов, то теперь задания усложнялись. По мере расширения взаимных связей двух тяготевших друг к другу агрессивных стран – Японии и Германии – перед группой Зорге были поставлены новые сложные задачи. Возник вопрос – нельзя ли из Токио наблюдать за деятельностью германских фашистских политиков? Пусть Япония станет как бы «наблюдательной вышкой» для дозорных из группы Рамзая...
Вот об этом снова и снова говорил комкор Урицкий с разведчиком, приехавшим из Японии.
Недели через полторы в Москве появился Макс Клаузен. После работы в Китае он считал себя демобилизованным и занялся мирным трудом. Он жил в то время под Саратовом, в маленьком городке Красный Кут, работал трактористом под другой фамилией и перестал думать о разведывательной работе. Обзавелись хозяйством, получили корову, Анна развела кур, кроликов. Жили они в маленьком домике, окруженном тенистым садом. Что еще нужно для спокойной, счастливой жизни?! В машинно-тракторной станции Макс был на хорошем счету, получал премии. Жил в достатке. Единственное, что напоминало Максу о его прежней профессии, это увлечение радиосвязью. Что-то мурлыча себе под нос, он в свободные вечера мастерил передатчики, ставил их на тракторы, работающие на отдаленных полях. Радиосвязь действовала километров на пятьдесят. Конечно, это не Владивосток, но для одной МТС было вполне достаточно.
