Михель Гавен - Заговор адмирала
— Айстофель, выходи! — Маренн распахнула дверцу автомобиля, и овчарка послушно выпрыгнула на чистый, поблескивающий снег, встряхнулась. — Пошли.
Женщина направилась к дому. Собака опередила её и, взбежав на крыльцо, уселась перед дверью, поскуливая.
— Иду, иду, я уже слышу тебя, — донёсся изнутри дома голос Агнесс. — Добрый вечер, фрау.
Горничная открыла дверь, и Айстофель, лизнув её руку, тут же скрылся в коридоре.
— Побежал на кухню, — улыбнулась Агнесс. — Чувствует, что я как раз приготовила его любимые отбивные.
— Отто давно приехал? — спросила Маренн.
Она сняла шинель, отдала её Агнесс, поправила волосы перед зеркалом.
— Уже около часа здесь, — сообщила горничная. — Я предлагала ужин, отказался, сказал, подождет вас.
— А фройляйн Джилл?
— Фройляйн звонила четверть часа назад. Она задерживается на службе. Приедет поздно. Просила не беспокоиться. Оберштурмбаннфюрер фон Фелькерзам привезет её домой.
— Ну, если она под присмотром Ральфа, я абсолютно спокойна, — кивнула Маренн.
— Прикажете подавать ужин?
— Да, пожалуй.
Агнесс поспешно ушла в кухню. Было слышно, как она отгоняет Айстофеля от стола.
— Убери лапы, я сколько раз говорила! Лапы на стол нельзя! Отойди отсюда!
Маренн вошла в гостиную. Отто Скорцени сидел в кресле перед зажженным камином, вытянув ноги в ярко начищенных сапогах поближе к огню. Рядом на низком столике с прозрачной стеклянной столешницей лежала папка с вырезками из газет и документами. В хрустальной пепельнице дымилась недокуренная сигарета. В богемском фужере зеленого стекла с золотой резьбой поблескивали остатки коньяка. Гость просматривал бумаги, перелистывая их, а когда вошла хозяйка дома, даже не повернулся.
— Совещание у Кальтенбруннера закончилось так рано? Или вообще не состоялось? — спросила Маренн, прислонившись спиной к дверному косяку. Она расстегнула пуговицы мундира и, наклонив голову, выдернула деревянную спицу, скреплявшую волосы, которые тут же рассыпались по плечам густыми каштановыми волнами.
— Его вызвали к Борману, — Отто наконец обернулся. — Оставшиеся вопросы перенесли на завтра на утро. А вы с де Кринисом, я вижу, тоже решили сегодня особенно не перетруждаться. Во всяком случае, управились до полуночи, что бывает нечасто. Кстати, я звонил в клинику, тебя там не было.
«Ах, вот в чем причина всех колкостей, — насмешливо подумала Маренн. — Позвонить он все-таки не забыл».
— Я была в Гедесберге, у Вальтера, — ответила она, проходя в комнату. — Меня тоже иногда вызывает начальство.
— Конечно, как без этого? — съязвил Скорцени. — Шелленберг лучше всех разбирается в полевой хирургии.
— Он вызывал меня совсем по другим вопросам, — она сделала вид, что не заметила его тона.
— Я догадываюсь, — Отто криво усмехнулся, взял сигарету из пепельницы и затянулся, глядя на огонь. — Догадаться нетрудно.
— А завтра мы идем на концерт фон Караяна, — сообщила Маренн, чтобы повернуть разговор в другое русло. Оправдываться она не собиралась, поэтому с гордым и независимым видом села в кресло напротив гостя, положила ногу на ногу, и вытянула сигарету из пачки, лежавшей на столике. Скорцени наклонился вперёд, чтобы дать даме прикурить:
— Кто это «мы»?
Щелкнула зажигалка. Маренн заметила, как взгляд гостя скользнул по её коленям, обтянутым чулками.
— Так кто собирается на концерт? Ты и наш общий шеф Управления? — продолжал спрашивать Отто подчеркнуто равнодушно.
— Пока что только я и Джилл, — мягко ответила Маренн. — Хотя Джилл ещё не знает об этом, но Вальтер обещал отпустить ее. Я думаю, Джилл будет рада. А ещё де Кринис со своей Фредерикой. Может быть, присоединится Ральф.
— Меня вы не приглашаете?
«Этого не хотелось бы», — подумала Маренн. Но промолчала.
— Впрочем, все равно завтра после обеда я еду во Фриденталь, и отменить это невозможно, — добавил Скорцени и снова откинулся на спинку кресла.
Теперь уже усмехнулась его собеседница:
— Я не сомневалась, что у тебя найдется, чем заняться.
Минуту оба молчали. Затем послышалось, как по паркету простучали каблуки. Это вошла Агнесс, принесшая поднос с посудой.
Маренн обернулась к горничной:
— Все поставьте и можете идти домой. Я справлюсь сама. Уже поздно, а вам надо торопиться к маме. Как она себя чувствует?
— О, ей намного лучше, фрау, — горничная сделала реверанс, — микстура, которую вы прописали, помогает. Она уже почти не кашляет.
— Пусть принимает ещё дней пять, — сказала Маренн, подходя к столу. — Если лекарство закончится, скажите мне, я выпишу еще.
— Большое спасибо, фрау, — горничная смутилась. — Вы так добры.
— Идите, идите, — отпустила её Маренн.
— Сейчас принесу горячее…
— Хорошо.
Агнесс поспешно вернулась на кухню, а Маренн подошла к столу, чтобы расставить тарелки.
— Ты предполагаешь, мы будем есть горячее? — Отто встал, приблизился к хозяйке дома и положил ей руки на талию.
— Ты не голоден? — Маренн не повернулась и, казалось, сосредоточила всё своё внимание на белом баварском фарфоре с элегантным зеленым рисунком.
Ответа на её вопрос так и не последовало, поэтому она добавила:
— Это даже странно, что ты не хочешь есть. Жаль, нет Науйокса. Он бы ни за что не отказался.
— Пойдем в спальню, — Скорцени прижал её к себе.
— Мне вот вчера Джилл рассказала интересную историю, — Маренн мягко отстранилась. — Её подруга Зилке вместе со своим женихом-летчиком были на приеме у Шахта. И там Зилке видела тебя. Она, конечно, расписывала моей Джилл, как все женщины просто осаждали тебя своим вниманием. Видимо, Зилке этим рассказом хотела сделать Джилл приятное, — Маренн обошла стол и взяла приборы, завернутые в салфетку. — Так вот она сообщила Джилл под большим секретом, что ты буквально у неё на глазах соблазнил племянницу Шахта — вы оба отсутствовали около получаса, а затем та появилась чрезвычайно возбужденная.
В комнату вернулась Агнесс, осторожно неся блюдо:
— Фрау, запеченная говядина с картофелем и зеленью, — произнесла горничная, за которой, облизываясь, бежал Айстофель.
Указав взглядом на собаку, Агнесс добавила:
— Уже наелся всякой всячины, так что не балуйте его.
— Поставьте, спасибо, — с улыбкой кивнула Маренн. — Думаю, что наш друг ещё не исчерпал свои возможности, так что обязательно выклянчит кусочек.
— Ну, как знаете, фрау, — Агнесс пожала плечами. — Как бы не объелся. Всего хорошего, фрау, — сняв передник, она отошла к дверям и присела в реверансе. — Всего хорошего, господин.
— До свидания, Агнесс. Завтра приходите в обычное время, — ответила Маренн. — Передавайте привет вашей маме.
— Спасибо, фрау.
Горничная вышла, а Маренн попросила Скорцени:
— Достань из бара вино и фужеры. И садись. Я за тобой поухаживаю. Так что насчет Зилке?
— Насчет Зилке? Я такой не знаю, — гость взял из бара бутылку красного вина и два хрустальных фужера, после чего вернулся к столу.
— А насчет племянницы Шахта?
— Мне кажется, твоя Зилке все выдумывает, — Отто начал разливать вино, не глядя на Маренн.
— Не моя Зилке.
— Хорошо, ваша с Джилл Зилке. Мне надо будет познакомиться с ней поближе, попросить, чтоб не болтала ерунды. Она где работает? Тоже у Шелленберга? Никогда не видел. Хотя, может быть, и видел, но не знал, что это Зилке. Хорошенькая?
— Не уходи от ответа.
Маренн поставила перед гостем тарелку с едой:
— Приятного аппетита. Ты был у Шахта?
— Был.
— Значит, все, что говорит Зилке, правда.
— С каких пор ты стала слушать все, что говорит Зилке и ей подобные? — Отто поморщился. — Это сплетни.
— Я слушаю не Зилке, — поправила Маренн. — Я слушаю то, что говорит моя дочь, а Джилл не будет расстраивать меня, если это не заслуживает внимания. Она обо мне заботится. Раз она сказала мне, значит, рассказ Зилке показался ей правдоподобным. Тебе не кажется, что похождений с фрау Гретой Браун достаточно, и племянница Шахта — это уже слишком. Джилл сказала, что Шахт был в ярости. В его доме, с его ближайшей родственницей, чуть не в его собственной спальне! Он назвал это эсэсовской наглостью, которая переходит все рамки приличий. И пообещал, что при известных обстоятельствах заставит тебя на ней жениться. Дойдет до рейхсфюрера или, если будет нужно, до самого фюрера. Насколько я знаю Шахта, слова у него не расходятся с делом. Это серьезно.
— Я не боюсь, до кого бы он ни дошёл, — Отто презрительно пожал плечами. — Мне это все равно. У меня хватит собственных сил, чтобы справиться. Но странно, что ты пеняешь мне за мелкую интрижку, когда сама только что приехала из Гедесберга.
— Я не устраиваю сексуальных представлений на глазах у половины столицы.
