Владимир Кашин - С нами были девушки
— Да и у вас не все в порядке, если глядя на ночь подметаете, — ответил Грищук и скороговоркой произнес: — «Ой, чыя цэ хата незаметена? Ой, чыя цэ дивчина незаплетена?»
— Проходите, товарищ лейтенант, пока я не обмела вас.
— Горенько мое! — с притворным испугом сказал Грищук и широким шагом ступил через порог.
— Здравствуйте, товарищи солдаты!
Андрей, который вошел в казарму вслед за Грищуком, нерешительно остановился возле порога.
Большая комната, где жили солдаты взвода управления, чем-то отличалась от обычной казармы. Андрей не мог сразу сообразить, чем именно.
Возможно, такое впечатление создавали постели: одеяла сложены вчетверо и не закрывают полностью простыней; концы простыней завернуты так, что кажется, будто это белые пододеяльники; на некоторых кроватях кроме больших набитых сеном солдатских подушек улеглись маленькие вышитые подушечки. Над кроватями висят нарисованные жирным карандашом портреты Зои Космодемьянской, Лизы Чайкиной, Людмилы Павличенко, Валентины Гризодубовой, Полины Осипенко… А возможно, не свойственный солдатской казарме уют придает покрытый скатеркой стол, за которым сидят несколько девушек, занятых далеко не военными делами.
— Как жизнь молодая? — спросил Грищук. — А где комсомольское начальство?
— Дежурит.
— Привел пополнение, — он указал на Андрея. — Новый офицер нашей части лейтенант Земляченко.
Со всех сторон на Андрея смотрели глаза; в вечернем освещении комнаты все они были одинаковы — темные глубокие глаза незнакомых девушек в солдатской форме.
— Здравствуйте, товарищи! — негромко сказал Земляченко.
— Здравия желаем, товарищ лейтенант! — прозвучало в ответ.
— Садитесь! Занимайтесь своим делом, — разрешил Грищук.
— Проходите, товарищ лейтенант, — пригласила одна из девушек, придвинув Земляченко табурет.
Андрей обошел табурет и сел на длинную скамейку, стоявшую вдоль стола.
На какое-то время стало тихо. Девушки с откровенным любопытством рассматривали нового офицера. Хоронясь от их взглядов, Земляченко наклонил голову и смотрел не на солдат, а на работу, которой они занимались. Одна из девушек обвязывала кружевом платочек, в ее руках снова замелькал костяной крючок, а белый клубочек раз за разом подпрыгивал, когда вязальщица подтягивала к себе нитку. Рядом девушка с ефрейторскими нашивками на погонах делила лист белой бумаги на клетки, готовясь перерисовать с газеты, которая лежала перед ней, портрет Героя Советского Союза.
Сидя на краю кровати, девушка в большой, свисавшей с плеч гимнастерке штопала носок, напялив его на солдатскую алюминиевую кружку. Нитки ложились одна возле другой туго, как струны. Русые кудряшки спадали ей на глаза, и она, откидывая их, встряхивала головой. Перед той, что пригласила Андрея сесть, лежала раскрытая книга. Появление офицеров перебило ее чтение, и она то бросала взгляд на начальство, то опять тянулась глазами к страницам книги.
И только одна девушка у тумбочки, над которой низко свисал фонарь, чистила разобранную винтовку.
«Ну и солдаты!» — горько подумал Андрей, наблюдая, как искусно штопает носок его соседка. Чтобы как-нибудь начать разговор, он протянул руку к книге:
— Что читаете?
— Да так, одна повесть, — сдержанно ответила девушка.
Андрей бросил взгляд на твердую обложку. На ней виднелся полустертый цветной рисунок: размахивая саблями, французы в красных мундирах и высоких медвежьих шапках наполеоновской гвардии окружили стройного русского гусара. Он сидит верхом на лошади и лихо рубится с врагами. Выведенное полукругом название книги стерлось. Титульную и первые страницы «зачитали». Андрей знал, что на семнадцатой или тридцать третьей странице внизу можно найти название произведения. Перелистал страницы с потертыми серыми уголками и прочел: «Смелая жизнь».
— Интересная?
— Очень! — откликнулось несколько голосов.
— О чем?
— О войне. О Надежде Дуровой.
Надежда Дурова! Где-то он слышал эту фамилию. Но где? Многозначительно протянул:
— А-а…
— Читали?
— Старое издание. Наверное, и в библиотеке не найдешь. Нравится?
— Тут о девушке одной, которая пошла с французами воевать. Это когда Наполеон на Россию напал.
— Переоделась мужчиной, — добавила художница, оторвавшись от черчения. — Потому что женщин тогда в армию не брали.
— И никто не знал, что корнет Александров — это Надежда Дурова… Интересная жизнь у нее была! — проговорила после паузы собеседница Андрея, взяв из его рук книгу.
— А что хорошего? — вмешалась Мария Горицвет, которая, закончив работу в парикмахерской, пришла в казарму. — Счастья так и не видела, только и всего что слава.
— Как же вы понимаете счастье? — с удивлением спросил Земляченко.
— Обыкновенно. Сколько бывает, что человек всего себя отдает работе, а сам остается без личного счастья. Да что далеко ходить!..
Андрей поймал себя на том, что насмешливо посматривает на Грищука: «Вот тебе и терпеливое мужество!»
— Замуж потянуло! — не растерялся Грищук. — Тогда, Мария, надо было не в армию проситься, а дома сидеть.
— Там ей было не очень весело, — не поднимая головы, кольнула Марию художница. — Старые да малые остались.
— Ну кто пришел сюда за личным счастьем, тот дверью ошибся, — подсмеивался Грищук. — Впрочем, кто ищет, тот найдет. Только действуйте побыстрей, а то закончится война, и хлопцы по домам разбегутся…
— Очень нужны нам хлопцы! Что мы, любовь крутить сюда приехали, товарищ лейтенант? — раздался чей-то строгий голос из глубины казармы. — Не дождутся того ваши хлопцы!..
В полутьме Земляченко не смог разглядеть лица говорившей.
До сих пор он завидовал своему спутнику, который так непринужденно разговаривал с девушками в солдатской форме. Грищук ему понравился, и Земляченко уже собирался рассказать о приключении на речке. Однако сейчас он рассердился на лейтенанта, сведшего интересный разговор к пошловатой шутке.
Тем временем дневальная, взглянув на часы, скомандовала:
— Готовиться к смене!
Девушка, которая штопала носок, сделала последний стежок, вытянула кружку и воткнула иголку в отворот пилотки. Одновременно поднялась художница. Свернув рисунок, она положила его в тумбочку. Начали готовиться к смене и солдаты, сидевшие поодаль на своих кроватях. Собирались они не торопливо, но и не медленно — как люди, которые делают привычное дело. Туже затягивали ремни, расправляли складки на гимнастерках. Взяв с полки возле столика дневальной щетку, по очереди обмахивали в коридоре свои кирзовые сапожки.
— Разрешите, товарищ лейтенант…
— Действуйте, — кивнул Грищук.
— Смена, становись! — подала команду дневальная.
Солдаты без лишней суетни встали в строй.
— Старшая смены, проверить подготовку!
Художница с ефрейторскими нашивками на погонах вышла из строя, круто повернулась и начала внимательно осматривать подруг.
Андрей залюбовался девичьими лицами. Они стали суровыми, с них слетело выражение домашности, женственности. «Как на боевое задание», — подумал Андрей, и легкая усмешка скользнула по его губам. Старшая смены, наверно, заметила это, потому что, повернувшись к Грищуку, подчеркнуто громко отрапортовала:
— Товарищ лейтенант, смена готова к выполнению боевого задания!
— Все в порядке? — справился Грищук у ефрейтора.
— Так точно, товарищ лейтенант! Разрешите вести строй?
— Ведите!
— Налево!.. Шагом марш! — резким голосом командовала художница.
Дежурная смена телефонисток и радисток двинулась в оперативную комнату батальонного поста.
В казарме стало тихо. Здесь остались только офицеры, Горицвет и дневальная.
— Значит, замуж охота, Мария? — лениво спросил Грищук.
— Замуж — не напасть, кабы замужем не пропасть, — лукаво отозвалась та.
— Что верно, то верно, — согласился Грищук.
Отойдя, к пирамиде с оружием, он взял карабин, вытянул затвор и стал заглядывать против фонаря в сверкающий ствол, давая этим понять, что с шутками покончено.
Земляченко тем временем рассматривал портреты и плакаты на стенах.
Через минуту Грищук поставил винтовку в пирамиду.
— Время и мне сменяться… Погуляй тут, друже. Освобожусь — пойдем на радиостанцию, — и он вышел из комнаты.
В коридоре послышался глухой шум. Он приближался, нарастал и вскоре превратился в мерный топот солдатского строя.
— С занятия возвращаются, — ответила дневальная на немой вопрос Андрея. Тот кивнул головой и отошел в угол, заинтересовавшись плакатом «Подвиг Гастелло».
Дверь резко открылась, пропуская девушек. Переглянувшись с дневальной, которая кивнула на офицера, девушка, что привела строй, скомандовала: «Смирно!» — и, приблизившись к Земляченко, отрапортовала:
