Владимир Кашин - С нами были девушки
— Здравия желаю всем вместе и каждому в отдельности! — поздоровался Грищук. — Это наш новый товарищ, — отрекомендовал он Андрея, — лейтенант Земляченко. Прошу любить и жаловать двойной порцией, — обратился он к старшине.
— Ну, с кем еще тебя познакомить? — спросил Грищук, когда Андрей пообедал. — Может, к девушкам в казарму заглянем?
— А удобно?
— Хозяин тебя уже предупредил?
— О чем?
— Нет еще?.. Понимаешь, наш капитан — командир требовательный, строгий и, если хочешь, справедливый. Только вот беда — за девчат очень боится. Даже обидно делается. Понимаешь?
— Нет.
— Как клушка возле цыплят ходит, чтоб коршун не сцапал. Ясно? А? — Грищук приблизил к Андрею свое круглое, с диковатыми глазами лицо.
— Какой коршун?
— Когда начальство давало в батальон девушек, то предупредило, что командир отвечает за каждую головой, если с ней чепе случится… Ведь война войной, а жизнь жизнью.
Новые товарищи вышли из столовой.
Во дворе Андрей увидел, двух девушек, которые, согнувшись, тянули большой аккумулятор.
— Смотри, как напрягаются, бедняги, — пожалел их Андрей. — Нелегко, видно, им служить.
— Кому как… Одно дело служить здесь, другое — на наблюдательном посту, за десятки километров от ротного поста, за сотни от батальонного, у самой передовой. Там живут четыре, реже пять бойцов-девушек. Там тяжелее. Это не то что пехота, — с усмешкой промолвил он, — когда ты в коллективе воюешь… Тут — стоишь на посту, наблюдаешь, и сам ты себе и солдат, и офицер, и генерал… Будь здоров — служба!
Андрею до сих пор было неудобно обращаться на «ты» к своему новому знакомому, хотя тот это сделал сразу. А теперь, задетый за живое, он отбросил условности.
— А ты пробовал?
— А как же! Я начинал с солдата… Кстати, тоже в пехоте побывал.
Грищук немного помолчал, потом добавил:
— На посту каждый стоит… так сказать, наедине с совестью, со своим долгом… Где-то высоко в ночном небе проходит самолет. Наблюдатель не видит его, а по легчайшему шуму, похожему на шепоток ветерка, должен угадать: свой летит или чужой… Не проворонить и не ошибиться.
— Ну, это, пожалуй, легче, чем в атаку идти!..
— А попробуй на слух определить, каким он идет курсом, то есть на какой объект выходит, — это тоже легко? Даже в ясный день за десять — пятнадцать километров не так просто распознать тип самолета, его высоту, когда весь он как маково зернышко…
Андрей ничего не ответил. Приходилось и ему видеть самолеты — и свои, и вражеские, но он не очень задумывался, чем один отличается от другого. Конечно, если это свой, то хорошо, а если чужой, то…
— Каждый самолет имеет определенную скорость, «потолок», свои возможности маневрирования… — говорил Грищук.
— Это все можно изучить, повнимательней присматриваться…
— Пока будешь присматриваться, самолет уже вон куда уйдет. А тебе нужно немедленно известить зенитчиков, аэродром истребителей. Ведь зенитчикам тоже требуется время, чтоб подготовиться к встрече с врагом, истребителям — подняться в воздух, набрать высоту.
— Возле самой передовой, конечно, потруднее. А здесь…
— Посты везде, и у передовой и тут, каждую секунду настороже. Вот стоит наблюдатель одну смену, две, три, десять, а вражеских самолетов нет. Служит месяц — два, год — и ни единого пролета над его постом… Как здесь не ослабнуть воле, как не отвести глаз от надоевшего неба, как не взглянуть на землю, не заслушаться при восходе солнца птичьим гомоном в недалекой роще, как не замечтаться? Ведь девичьи души все-таки!.. И в это самое мгновение где-то за тучами крадется вражеский самолет, один-единственный за всю твою службу. И за твоей спиной он спокойно сбрасывает смертоносный груз на город, на станцию. Потому что ты его проворонил, и товарищ твой на соседнем посту тоже проворонил… Мужество, дорогой друг, есть не только у пехоты, что идет в штыковую атаку. Есть оно и у наших девушек, которые каждый день терпеливо выполняют свои обязанности. Недаром замполит Смоляров называет их стражами воздушного океана… Однако это уже философия, а тебя интересуют люди. Пойдем в мой взвод и…
Грищук не закончил фразы. В окне штабного здания появился капитан Моховцев, махнул дежурному рукой.
— Подожди минутку! — бросил Андрею Грищук и побежал к штабу.
Когда Грищук возвращался, во дворе появилась, словно выросла из земли, коренастая полная девушка с лихо заломленной на кудрях пилоткой. С трудом натянутая на ее могучие плечи солдатская гимнастерка, казалось, вот-вот лопнет по швам. Девушка козырнула и что-то сказала лейтенанту. На ее широком мясистом лице отражалось и смущение, и отчаянная решимость. В левой руке она сжимала какой-то белый комок.
Грищук остановился. Одним взглядом Андрей сразу охватил плотную фигуру девушки, увидел ее по-мужски крупные загорелые руки. «Ну, это уже почти солдат, — с удовлетворением подумал он. — Такая, пожалуй, и за мужика справится».
Не ожидая, пока Грищук освободится, Андрей не спеша направился к нему.
— Чего тебе, Максименко? — добродушно спрашивал тем временем у девушки Грищук.
— Да вот, товарищ лейтенант! — Девушка лихорадочно развернула белый комок, который сжимала в руке, и изумленный Земляченко даже издали разглядел, что это женский лифчик.
— Ну?! — нахмурился Грищук.
— Что же мне делать, товарищ лейтенант?! — громко говорила Максименко. — Лучше бы совсем не давали! Зачем мне этот детский размер? На нос?! Я обращалась к старшине, — обиженно продолжала она. — А он только и знает: других нет, один размер получил. Как-нибудь приладишь. А как я прилажу?!
Максименко сделала невольное движение, словно хотела примерить развернутый лифчик к своей высокой груди и подтвердить этим, что права она, а не старшина, но вовремя спохватилась и опустила руки.
— Так что же ты от меня хочешь, Максименко?! — почесал затылок Грищук. — А я тебе где возьму?
— Разрешите обратиться на склад, к старшему лейтенанту. Может, и найдется там хоть один для меня. Старшина не разрешает, еще и ругается!
— Ладно, обращайтесь.
— Есть обратиться! Разрешите идти?
Девушка откозыряла и четко повернулась кругом.
— Максименко!
Она снова повернулась лицом к офицеру.
— Максименко! — Грищук уже заметил, как по губам подошедшего к ним Андрея скользнула ироническая улыбка. — Вот что запомните раз и навсегда: ко мне по таким вопросам не обращаться. Для этого существует старшина! — сердито сказал он.
— Есть не обращаться по этим вопросам! — Девушка только сейчас заметила Земляченко и смутилась, поняв, что ее взволнованный разговор с командиром взвода слышал и этот посторонний офицер.
— Идите.
— Слыхал? Вот, друже, какие дела приходится иногда решать. Хай им грець! — проворчал Грищук, когда девушка отошла. Похоже, что ему было неловко перед новичком. — А впрочем, и это нужное дело… — тут же добавил он. — Снабженцы наши действуют по стандарту. Взяли на корпусном складе один размер, по количеству личного состава, раздали бойцам. А дальше хочешь носи, хочешь смотри…. Придется замполиту Смолярову доложить. Его хозяйственнички, будь здоров, боятся! Так-то, друже, — вдруг засмеялся он, и Земляченко понял, что Грищук не может долго сердиться и что к нему уже вернулось добродушное настроение…
В коридоре дома, куда вошли офицеры, было полутемно, хотя дневальная уже зажгла висевший на стене фонарь.
— Ты комсомолец?
— Комсомолец.
— Познакомлю сейчас с комсоргом.
Земляченко молчал. Думал о своем. Вспомнилось приключение на речке. Жалко, что забыл глянуть на эмблемы девушек. Может, они из какого-нибудь госпиталя? Или регулировщицы? У въезда в город он видел девушку с карабином за плечами и маленькими флажками в руках. Она ловко взмахивала ими, указывая путь автомашинам, и успевала одновременно отдавать честь офицерам, которые проезжали мимо нее… А может, из прачечного отряда? Нет, что-то не похоже. Загорелые лица, выправка — не похоже! А что, если они вносовки?.. «Вот еще, — рассердился на себя Земляченко, — буду девушками голову забивать!»
В конце длинного коридора открылась дверь. Узкий прямоугольник света лег через порог. Дневальная с повязкой на рукаве осторожно, чтоб не пылить, выметала сор.
— Так, так, аккуратнее подметайте, иначе быть беде! — весело воскликнул Грищук. — Ясно?
Дневальная вытянулась в струнку, а когда Грищук махнул рукой — подметайте, мол, дальше, — опять взяла в руки веник.
— Какая же беда, товарищ лейтенант?
— Суженый лысым будет.
— Вот почему не повезло Манюне, — тихо засмеялась девушка. — Видать, плохо прибирает в своей парикмахерской.
— Да и у вас не все в порядке, если глядя на ночь подметаете, — ответил Грищук и скороговоркой произнес: — «Ой, чыя цэ хата незаметена? Ой, чыя цэ дивчина незаплетена?»
