Юрий Черный-Диденко - Ключи от дворца
Внимательно слушавшему Алексею то казалось, что майор утверждает его в собственных же мыслях, в тех, которыми он делился еще с Борисовым, то думалось, что все-таки он раскрывает эти мысли с бо́льшей глубиной, с бо́льшим жизненным опытом. Понял он из этого разговора по дороге и то, что поверяющим батальон понравился и они остались им довольны.
Поверка подходила к концу. И она бы стала совсем благополучной, если бы не один случайный казус, который впоследствии стали называть «пчелиным инцидентом».
В день отъезда поверяющих сели обедать. И все шло своим чередом, пока на столе не появились на третье котелки с компотом. Им Чапля хлебосольно потчевал в знак завершения поверки — расчетливо придерживал для этого сухофрукты из того подарка, который неделю назад прислали полку колхозники Алма-Атинской области. И тут произошло непредвиденное. Едва начали лакомиться, как над котелком вжикнуло… Вначале никто из поверяющих этого не заметил. Но вот уже не одна, а с десяток темно-золотистых, со слюдяным блеском крылышек занозистых певуний начали выделывать свои стремительные виражи, закружились в опасной близости от голов сидевших, стали пикировать вниз к густому, благоухающему навару. До этого залетавшие в штаб и землянки пчелы-одиночки, не обнаружив в солдатском довольствии ничего привлекательного для себя, быстро удалялись прочь. А тут вдруг застали целое пиршество. Можно ли его миновать?
У полковника округлились глаза.
— Откуда у вас здесь пчелы? Неужели так богато живете.
Фещук пониже наклонился над столом, искоса разъяренно взглянул на Осташко. А ну-ка, мол, выкручивайся теперь сам. О пасеке, хотя придирчиво проверялась и хозяйственная служба, все в батальоне умолчали. Сейчас же заговорить об этом было бы и совсем неловко, совестно.
— Новожилов, выгоните их и закройте окно, — вместо того чтобы ответить на вопрос, распорядился Осташко.
Новожилов осторожненько замахал над головами обедающих полотенцем.
— Кыш-кыш, — уговаривающе зашептал он. — Ну и жадные тварюги. И откуда же исхитрились пронюхать… За сколько верст!..
Полковник насторожился.
— Ты, товарищ ефрейтор, что-то лишнее загнул… Прифронтовая полоса двадцать пять километров… При такой дали не пронюхаешь.
— Так они же как воробьи, товарищ полковник. Разве станут с этим считаться? Что им полоса? Без пропуска обходятся.
— Все равно, дальше чем на три-четыре километра за взятком ее полетят. Да и нет сейчас в том нужды. Лето хорошее, медоносы повсюду.
В этом разговоре — один вел его вынужденно, смущенно, а другой с каким-то явным удовольствием и любопытством — Осташко и Фещук не участвовали. Мысленно проклинали рвение Бахвалова и Чапли, молчали. И молчание их становилось подозрительным.
— Ну вот что, стрелки, — обратился полковник уже к ним. — Вы мне перестаньте голову морочить. Где у вас пчелы?
Дальше отделываться молчанием стало невозможно.
— По правде говоря, товарищ полковник…
— По правде… А как же иначе?
— Так точно, виноваты… Хозвзвод случайно нашел несколько ульев. Оставило население в омшанике. Что с ними, бесхозными, было делать? Весна! Выставили наружу.
— Ох и ловок же ты выворачиваться, замполит. И мед уже гнали? — поинтересовался полковник, многозначительно отставляя компот.
— Гнать-то нечем. А так собирались солдат… сотами побаловать.
— Теперь картина ясная. — Полковник повернулся к Новожилову: — А ты, старый солдат, что же вздумал? Вместе со своим начальством поверяющим офицерам очки втирать, обманывать?
— Так это же дело не военное, товарищ полковник… к службе никакого касательства. Одним словом, пчела…
— То-то и оно, что пчела… А я ее уж как-нибудь знаю и от шмеля всегда отличу. В двадцать втором году на Дальнем Востоке на погранзаставе недаром пасеку держали. Не раз случалось вместо буденовки брыль надевать. И когда на погранзаставу гости приезжали, то их медком не обходили.
Фещук и Алексей готовы были хоть перекреститься. Грозу пронесло. Счастье их, что полковник оказался и сам пчеловодом. Может, и впрямь позвать Бахвалова, пусть мотнется на пасеку, вынет рамку потяжелей? Но этой мелькнувшей было мысли не успели дать ходу.
Полковник, а за ним и остальные поднялись из-за стола.
— А с пасекой поступим так — не трогать ее. Подтянутся сюда скоро медсанбаты, госпитали, вот тогда она и пригодится.
8
В день отъезда поверяющих всем запали в намять эти невзначай оброненные полковником слова о госпиталях, которые скоро должны подтянуться. Значит, передвинется вперед и батальон. Но потянулись дни, а никаких других признаков и обычных примет предстоящей передислокации не было. Правда, позвонили из полка, приказали направить на стажировку снайперов. Небольшую группу их — три человека — начали готовить еще в Кащубе. Вел обучение, был четвертым, старший сержант Морковин, сам, собственно, тоже новичок в этом деле, но все же на Центральном фронте в прошлом году открывший какой-то свой счет, продолжить который тогда из-за ранения не удалось. Теперь вместе с ним предписывалось послать кого-либо из командного состава батальона. Это уже что-то значило. Может, снайперы станут действовать в той полосе обороны, какую — рано ли, поздно ли — займет их батальон? Фещук предложил поехать Осташко. Тот связался со штабом полка, чтобы уточнить, когда и куда именно ехать.
— Направляйтесь завтра же в Новосиль, там вас встретят, — коротко кинул помощник начальника штаба Голиков. — Ясно?
— Не совсем, капитан. Куда в Новосиле являться? Все-таки большой или маленький, а город.
— Вы так думаете?..
— Передо мной карта… Обозначен районный центр.
— Вот теперь посмотрите на него вблизи. Будьте там в восемнадцать ноль-ноль, вас, повторяю, встретят. Все! — Голиков повесил трубку.
На другой день Алексей со своими снайперами вышел на дорогу, ведущую к Новосилю, чтобы сесть на попутную машину. Ждать не пришлось, она подвернулась сразу же. По когда уселись на ящики с боеприпасами, когда вынеслись на горку и взору открылась вся дорога на много километров вперед и назад, то удивились ее пустынности. А между тем разъезжена хорошо, двигайся, если сухо, хоть в четыре ряда; и трава по обеим сторонам припылена так, что даже поникла. Лишь репейники тянули вверх свои пунцовые соцветия и, надменно подбоченясь, кичились своим полновластием на невспаханных в эту весну широких гонах. По дороге, очевидно, ездили только ночью. Скоро на горизонте забелел и Новосиль. Они слезли на окраине города, машина юркнула влево от грейдерки, на неприметный издали проселок, верх ее кабины закачался над зарослями боярышника. Только теперь, шагая по улице, Алексей понял смысл иронического замечания Голикова о Новосиле. То, что Алексей издали принял за какие-то проглядывающие из-за густых садов белые колонны, белые порталы, оказалось стоявшими среди дворов печными трубами. Но сирень с обильными тяжелыми гроздьями изо всех сил старалась прикрыть обугленные руины, проросла в их кирпичных междурядьях, на фундаментах среди бутового камня, заполонила все давно не хоженные тропы. И как прошлым летом, там, в Старом Подгурье, ни одной надломленной мальчишеской или девичьей рукой ветки.
— Товарищ капитан!..
Из-под куста поднялся и, закидывая за спину автомат, шагнул на дорогу молоденький солдат. Их обещанный провожатый. Оттуда, с переднего края. Он и повел их, не оглядываясь, будто милостиво, из одолжения разрешал следовать за собой. Улица обрывалась у крутого, косо проложенного каменистого съезда к реке. И взгляду сразу стало просторно от наполненности светом. Внизу, уходя далеко-далеко вперед, так что в этих далях расплывались очертания холмов, высот и перелесков, стелилась неохватно широкая равнина. Но зелень ее, стоило только присмотреться, была не однотонной, а со множеством оттенков. То неестественно сочная, темно-изумрудная, как вспоенная обильной влагой августовская ботва, то буроватая, усохшая, перемежаемая, словно плащ-палатка разведчика, пятнами лягушачьей расцветки, то парниково-светлая, салатная, нанесенная вдоль какого-то невидимого русла осторожными короткими мазками. И Алексей после затянувшейся стоянки во втором эшелоне даже приободрился, угадывая в этих оттенках уже знакомый фронтовой камуфляж. Вот он снова, передний край, вернее, два схлестнувшихся, выжидающих каждый своего часа края — наш и вражеский. Спустились к латанной свежепиленными кругляками переправе и пошли дорожками, протоптанными в зарослях краснотала, по забурьяненным полям, по луговинам с черными когтистыми царапинами от разрывов мин. Изредка их провожатый отходил в сторону, подбирал белевшие в траве клочки бумаги…
— А тут давайте бегом, товарищ капитан, — единственный раз соизволил он обернуться к идущим позади.
